Маэль Ферпье - Я забыла все на свете [litres]

– Попробую.

– Сделай, что сможешь, этого хватит. Я выведу остальных, пока голем еще только растет.

Седна, с трудом двигаясь, ползет обратно, к развалинам, и ныряет под балки. Она истинная воительница, героиня, я таких еще не видывала.

Поворачиваюсь к Жоло. Меня пугают его распахнутые глаза, глядящие в пустоту.

«У тебя получится», – подбадривает меня Сия.

Ничего у меня не получится! Я убила Сафра.

«Никого ты не убила. Ты просто не смогла помешать ему умереть».

Моя волшебная сила никуда не годится. От меня нет никакой пользы.

«Ты моя оори, вот и действуй. Смелее! Ты нужна брату!»

Она подталкивает меня головой. Я падаю на колени перед телом Жоло, кладу руки ему на грудь, морщусь от прикосновения к его ранам. Перед моим мысленным взором зияет продырявленная грудь Сафра.

Нет!

Я уже готова отдернуть руки, но появление поверх них кошачьих лап заставляет меня вздрогнуть. Это Сия.

«Я в тебя верю. Мы спасем твоего брата. Вместе».

Я киваю. Спасение Жоло – единственное, о чем я должна думать. Я прислушиваюсь к своим ощущениям, стараясь отвлечься от хаоса. Вдох-выдох… Напряжение внутреннего слуха. Присутствие оори – как повязка на моей измученной душе.

Я уже почти добралась до источника волшебной силы моего брата, когда он издает страшный крик боли. Его тело изгибается и падает, как будто горит изнутри.

Я вздрагиваю и прерываю контакт.

Он тут же застывает.

Я смотрю на Сию, изумленную не меньше меня. Что произошло?

Я вытираю ладони о штанины и снова кладу их брату на грудь.

Снова сосредоточиться, превратиться в слух… Вот она, его сила, теперь она как бушующий поток прямо под моей ладонью.

– А-а-а-а-а!

Крик Жоло опять заставляет меня прерваться. Все его раны в виде рун одновременно начинают кровоточить. Я трогаю самые глубокие порезы, но их слишком много. Остановить кровотечение невозможно.

Почему?

Почему я не могу ему помочь?

Моя ли это вина?

Я что-то делаю не так?

– Жоло! Помоги мне! Говори со мной! Я не знаю, что делать!

Его вопли стихают, тело перестает трястись. Розовая кровь продолжает изливаться из ран на белую кожу.

Я больше не осмеливаюсь применять к нему свое волшебство. Проблема явно во мне самой.

Я чувствую себя беспомощной.

Не чародейка, а жалкий ноль!

Теперь шале – это груда обломков, среди которых ворочается непрерывно растущий голем.

Внезапно из обломков вылезает Маргуль. Я подзываю его жестом. Он перешагивает через остатки стен, осторожно неся на плече тело Элифаса.

Догрон подходит ко мне, и я вижу на его лице дикую улыбку.

– Рад тебя видеть, микилитси.

Он кладет свою ношу на землю рядом с моим братом. Я не могу не думать о брате самого Маргуля, оставшемся под развалинами.

– Чародеи и Ваишали все еще там.

– Чародеи? – удивляется Маргуль. – Какие чародеи?

– Их трое. Они пришли, чтобы помочь нам.

– Тогда я иду обратно, – решает Маргуль без лишних вопросов. – Увидишь Сафра – скажи, пусть меня найдет. А ты лечи брата.

– У меня не выходит, – жалко пищу я. – А Сафр…

Маргуль не слышит моего ответа, он уже бежит назад, к развалинам, чтобы сразиться с големом. В деревянное чудище ударяет огромный огненный шар, потом второй. Остатки шале пожирает пламя.

Среди раскаленных углей с трудом поднимается человеческая фигура. Узнав ее, я бросаюсь туда.

– Ваишали!

Ее лицо в саже, от одежды остались одни лохмотья, вид растерзанный и всклокоченный, но серьезных повреждений на теле не видно. Кто знает, что произошло с Эликсом?..

Мы подходим к неподвижным Элифасу и Жоло. Сия вылизывает моему брату раны – вдруг это остановит кровотечение?

Мы падаем в траву. Ваишали с ужасом смотрит на Жоло. В ее глазах читается немой вопрос.

Я не знаю, с чего начать.

– Это все Гразиэль. Он сделал… что-то. Я не знаю, как это отменить. Стараюсь, но не выходит. Я пытаюсь услышать музыку его тела, но тщетно. Я воображала, что сильна, но… Я оказалась в тупике. Не могу смотреть на его мучения. Столько крови… Все по моей вине!

Ваишали ободряюще гладит меня по щеке, вытирая слезы, которых я не замечала.

– Основной принцип магии таков: все, что сделано руками колдуна, можно отменить.

Она наклоняется к Жоло. Треск пожара совсем рядом не мешает ей сосредоточиться. Она – образец спокойствия. Не спеша изучает каждую руну, указывая пальцем на ту или иную, чтобы Сия тщательно ее облизала и позволила правильно прочесть. Наконец, она указывает на письмена на правой щеке.

– Начни с этой. Может твое волшебство стереть эту руну?

Смотрю на изуродованное лицо Жоло.

– Попробую…

Провожу пальцами по щеке брата. Его сила для меня недоступна, поэтому остается уповать на свою. Не уверена, много ли у меня ее осталось, но для Жоло мне ничего не жаль.

Закрываю глаза. Кожа брата теплая, почти горит. Я должна исцелить это место, не затрагивая остального тела, иначе вызову у него такой же приступ боли, что два раза до этого.

Направляю волшебную силу в руки и представляю себе плоть, которая должна зарубцеваться. Чувствую подушечками пальцев реакцию его кожи: она трепещет, потом начинает медленно затвердевать.

Открываю глаза. Со щеки Жоло исчезли даже следы порезов, если не считать шрама, которому на вид можно дать несколько месяцев.

– Великолепно! – хвалит меня Ваишали. – Займись другой щекой. Так ты покончишь с рунами, которые мешают выходу волшебной силы твоего брата.

Я тут же берусь за дело. Пожар разгорается ярче, но я не обращаю на него никакого внимания. То, чем я занята, важнее.

После того как я справляюсь со второй руной, Ваишали показывает мне письмена повыше пупка Жоло.

– Эти руны – главная помеха. Действуй!

Снова сосредоточиваюсь.

Наконец-то слышу музыку тела моего брата. И не могу сдержать слез. Вот уже несколько дней как я превратилась в настоящий фонтан. А я-то считала себя непоколебимой… На самом деле раньше мне не доводилось испытывать сильных чувств. На Земле я не сталкивалась с таким количеством смертей, с такими страданиями.

Сегодня я не стыжусь слез. Плач – возрождение чувств.

Вся заплаканная, я горстями черпаю волшебную силу брата. Ее источник действует как маленькое солнце. Я в считаные секунды превращаю руну, служащую главной помехой, в старый рубец.

В следующее мгновение я чувствую, что брат ожил, что он рядом со мной.

– Жоло.

Мы одновременно открываем глаза. Он садится и прижимает меня к себе, невзирая на израненные руки и торс; представляю себе, какие мучения доставляют ему все эти раны!

– Ты сделала самое трудное. Дальше я сам.

Волшебство, кажется, брызжет изо всех пор. Его сердце успевает произвести три удара – и все оставшиеся раны зарубцовываются.