Александра Росс - Не зови волка [litres]

– Мама говорила то же самое.

Тадеуш не ответил.

Вокруг них шумел дождь. Тусклая чешуя дракона-фаустиана начала темнеть. Совсем скоро его тело истлеет, плоть почернеет, клыки выпадут. Через пару месяцев он иссохнет и станет хрупким, как песочные замки на пляже Границы. И тогда ветер сдует пыль с его гладких серебряных костей.

– Это больше не наш дом.

Тадеуш положил руку на плечо младшего брата.

– Тысячи лет наш народ бегал с волками и убивал драконов. Мы наследники золота и огня, крещенные льдом, и наше предназначение – хранить традиции, такие же древние, как сами холмы. Неважно, как далеко мы уйдем, не имеет значения, сколько миров мы увидим. В конце концов мы должны упокоиться в тени гор, благословленные волками.

От слов брата у Лукаша по плечам пробежали мурашки.

– В тени гор, да? – Он потер глаза. – Что насчет разрушенных церквей?

Но Тадеуш даже не улыбнулся. В тот момент он выглядел точно так же, как их отец: задумчивый и серьезный. Такие люди не смеются над богохульными шутками после глотка золотистой водки.

– Ты еще очень молод, Лукаш, – сказал старший брат. – Но однажды ты поймешь.

Он отвел свой взгляд, так похожий на отцовский. Тадеуш смотрел на потемневший мех серебряного дракона фаустиана, лишенного рогов. Скоро три сотни лет ужасающей красоты обратятся в прах. Когда Тадеуш заговорил, в его голосе звучал волчий рык, шум горных рек и эхо десяти веков истории клана Смокуви.

– Однажды, Лукаш, – прошептал он, – горы позовут тебя домой.

Перейдя на широкие, ловкие прыжки хищника, Рен во весь опор неслась домой.

Она пробежала под аркой и перескочила ступеньки между двух каменных рысей. Рен пролетела по холодному темному залу, перепрыгивая через осколки разбитых люстр. Взбежав по лестнице, она резко свернула за угол, процарапав ковер когтями.

Чарн уже ждал ее.

Он лежал на животе, в высокой нише, напротив длинного ряда окон. Раньше в углублении красовалось довольно яркое изображение утопления ведьмы. Рен принципиально ненавидела эту картину, и они с Ришем избавились от нее еще в детстве.

Со своего возвышения Чарн наблюдал за лесом внизу.

– Долго же ты плавала, – заметил он.

Он обладал тем типом голоса, который мог оборвать любой разговор: звучный, медленный и отрывистый.

Рен прошлась по обрывкам изодранного полотна. Небо затянули серые тучи, и Чарн был похож на очередную тень, мелькающую в полумраке зала. По обеим сторонам его убежища висели поблекшие знамена золотого и фиолетового цветов, покачивающиеся при каждом ветерке.

– Ты подходишь этому месту, – сказала Рен.

В этот раз она превращалась медленно, хотя трансформация в человека давалась ей проще. Менять четыре ноги на две было легко.

– Я очень благороден, – спокойно согласился Чарн.

– Я имела в виду, что ты сноб.

Чарн усмехнулся, наблюдая за тем, как Рен схватилась за ближайший стяг и забралась в нишу. Она села рядом с ним, свесив длинные грязные ноги с края. На лес опускалась темнота, и несколько воробьев залетели в зал через разбитое окно, чтобы устроиться в своем гнезде среди отделанных золотом оленьих бюстов.

– Ты меня ждал?

– Может быть.

– Зачем?

Чарн завалился на бок и вытянул задние ноги.

– Может, я волновался, – сказал он, пока мрачный зал окрашивался в вечерние тона.

Рен хотела засмеяться, но вдруг увидела черную полосу дыма, поднимающуюся над деревьями. Она ясно выделялась на фоне темно-фиолетовых гор, с высоты которых уже слышался грохот.

Дым поднимался от того места, где протекала река. Дракон.

– Ты все видел? – спросила Рен.

– Да, – ответил Чарн. – Ты в порядке? – мягко добавил он.

Рен кивнула, уставившись на свои колени. В темноте ее человеческие ноги выглядели ужасно худыми. В последнее время она очень редко принимала человеческий облик. На это просто не было времени, и к тому же человеческое тело не приносило ей особой пользы. Мимо прошествовала семья енотов: они наверняка направлялись в подвал, где могли бы свернуться клубком в пустых бочках из-под водки или повздорить с барсуками.

– Я… спасла человека, – призналась Рен, тяжело сглотнув.

Чарн ничего не ответил, но его хвост непроизвольно дернулся. Он больше всех пострадал от человеческих рук и имел полное право их ненавидеть.

У Рен не хватило сил посмотреть ему в глаза.

– Я не собиралась, – тихо сказала она. – В смысле, я не хотела. Он подошел к реке, и Золотой Дракон… Чарн, он… Я думаю, он собирался биться с чудовищем, но тот просто улетел. Дракон не стал на него нападать.

Чарн молчал. Рен наблюдала за тем, как серое небо становится фиолетовым, а черный дым исчезает в темноте. Впервые она задалась вопросом: где тот человек сейчас?..

– Он упал в реку, – продолжила Рен. – И русалка чуть его не убила.

На этих словах Чарн резко вдохнул.

– Прости, – прошептала Рен, сплетая и размыкая руки. – Мне так жаль. Просто мне нужно было знать… мне было любопытно. Он… он был таким странным, Чарн. Не таким, как другие люди. Его клинок был покрыт засохшей кровью, которая превращается в огонь, а у его лошади – на голове рога и…

– Что?

Голос Чарна прозвучал слишком резко.

Наконец Рен подняла глаза. Он смотрел на нее не со злостью или разочарованием, но – возможно, ей показалось – с надеждой?

– Ты сказала, у лошади были рога, – медленно сказал Чарн. – Ты уверена? На уздечке?

Рен попыталась вспомнить, как выглядела лошадь, перед тем как скрыться в зарослях.

– Да, – сказала Рен, припоминая детали. – Одни рога на уздечке. Еще больше – на седле. Их там, наверное, сотни.

Чарн выдохнул сквозь клыки, издав глухой рык. Когда он заговорил снова, его голос – низкий и тяжелый – отозвался в сердце Рен вибрирующим гулом.

– Как выглядел этот человек?

Рен пожала плечами.

– Черные волосы.

– Может, на нем был меховой жилет? – спросил Чарн. – И ремень? Кожаный и широкий.

– Нет, – ответила Рен. – Он был полностью одет в черное.

– Длинные волосы? Борода?

Она покачала головой.

Волк изучал ее лицо.

– Рен, у него были голубые глаза?

– Чарн, я не знаю. Видишь ли, я была немного занята схваткой с русалками, – раздраженно сказала она. – Какая разница?

Внезапно Чарн поднялся на ноги и спрыгнул вниз. Он начал прохаживаться возле окна, задумчиво опустив голову. Его черный хвост подергивался, сметая пыль с пола. Волк хромал больше обычного, и Рен пронзило чувство вины: неужели он еще больше повредил лапу во время боя со стржигами?

Когда Чарн наконец заговорил, его голос казался глубже и холоднее, чем обычно, словно его выковали в горах, где черный волк когда-то появился на свет.