Татьяна Трунова - Стремянка в небо [litres]

– Во-во. Не повезло беднягам: проходили над разломом, когда он вздумал активизироваться. Жива осталась одна канарейка – и то потому, что у нее мозгов мало.

Живое воображение дарит излишнюю впечатлительность. Петя припомнил, как его звали призрачные голоса, как он был готов подчиниться их зову, и по спине у него с топотом пробежало стадо ледяных мурашек. Он передернулся. Поддиванье, приоткрытая дверь в соседнюю комнату, закуток у печки сразу приобрели зловещий оттенок. И то сказать, с чудесами не угадаешь, откуда они полезут. Хорошо, если чудеса добрые, а если нет?

– Развалины церкви со старым погостом, – медленно произнес он. – Подойдет?

– Подойдет. – Антон Павлович раскрыл пискнувший ноутбук и защелкал по клавишам. Пальцы его летали, выдавая уверенное знакомство с заморской техникой.

– Еще динозаврикова дорога.

– Что с дорогой?

– Если идти по ней ночью, то можно встретить призрачный силуэт мальчика. Призрак бежит навстречу, махает руками и чего-то кричит. Чего – непонятно. Исчезает он ровно в тот момент, когда пора менять штаны. Исчезает, а по лицу ровно холодным ветром мазнет. Ступор такой нападает, жуть! Причем ступор чужой, наведенный.

– Может, полные штаны вниз тянут, двинуться не дают? – Голос Антона Павловича полнился скепсисом.

– Я вам рассказываю, а вы смеетесь, – обиделся Петя. – Сами же просили!

– Охохонюшки, грехи наши тяжкие, – совсем по-деревенски вздохнул шеф Специального отдела. – Сам хоть видел?

– Сам не сам, но люди рассказывали.

– Понятно. Еще?

– Есть поляна повешенников. Три случая самоубийства за сто лет!

– М‐да. Наверное, там сук удобный.

– Опять смеетесь, – уличил его Петя.

– Я не смеюсь, просто это как-то… – Антон Павлович повертел в воздухе пальцами, – мелко.

– Тогда все.

– Может, еще повспоминаешь?

– Ну… Дорога, где я того шерстистого кобчика повстречал.

– Проверим.

– Слушай, как все? А старый погост, а церковь? – Арменыч подкрался незаметно.

– Знает он про них, – махнул рукой Петя.

Арменыч задумался, потом неуверенно спросил:

– Рассказы про то, как ведьма вылетела в трубу, а черт поутру превратился в шар, который с воем растаял в воздухе, вас не интересуют? Так же как и гуляющий возле кладбища человек, не оставляющий следов?

– Это все деревенский фольклор. Не то, не то…

– Тогда давайте начнем с церкви. Хорошая церковь: кирпичная, страшная, с целым хвостом слухов и страшилок. А?

– Уболтали, – устало выдохнул Антон Павлович, захлопывая свою плоскую машинку. Выглядел он странно довольным. – Начнем с церкви. Но память все равно напрягайте.

– Когда отправляемся? – осведомился Арменыч. Его карие глаза мерцали, словно у кота в предвкушении славного обеда.

– Сейчас.

До церкви ехали недалеко, зато с шиком – колонна машин растянулась на добрые полкилометра. Пыль и пара гавкающих дворняг составляли ее свиту. Она, эта свита, могла показаться скромной только для посторонних. И то только до тех пор, пока они не попадали в ее орбиту. Тогда кашель вкупе с желанием заткнуть уши быстро внушали к подобной свите почтение. Людское же население деревни изнывало от любопытства: оно скапливалось за окнами, тянуло шею из дверей и занималось будничными делами у самой калитки. Любопытство это было каким-то душно-концентрированным. Петя ощущал его физически, настолько густо людское любопытство висело в воздухе.

Парню даже чудилось, что оно протуберанцем тянется за пылящей автоколонной, желая узнать, куда, ну куда же отправилась такая прорва машин. «Хрен я вам скажу, соседи дорогие!» – подумалось Пете. В комфортабельном салоне джипа за тонированными стеклами мысль казалась очень приятной. Он улыбнулся и тут же нахмурился. Детский сад, штаны на лямках. Его везут черт знает куда, а он туда же – лыбится, как параша. Серьезнее надо быть, серьезнее. Антон Павлович, сосредоточенно крутивший баранку, эту нахмуренность уловил, но понял ее неправильно:

– О брате беспокоишься? Зря. Все с ним будет в порядке. И с ним, и с матушкой твоей. – Помолчал, повторил: – Не надо беспокоиться.

– А я чего? Я и не беспокоюсь, – буркнул Петя.

Через десять минут сбоку замелькало коричневое пятно церкви. Поворот, грузный скачок машины на колдобине…

– Прибыли, – сообщил Антон Павлович, выключая мотор.

– Вижу.

С непривычки Петя едва не навернулся с порожка машины, однако выправился и сошел солидно, уверенно. Впереди расстилалась лужайка с холмиками. При свете дня они желтились жухлой травой и выглядели безобидно. В синем-синем небе не проплывало ни облачка. Припекало солнце. Зной был уже совсем слабенький, осенний, но цикадам его хватало. Они заливались звонко, как будто звали лето задержаться еще на месяцок. Покойники и всякие таинственные, не совсем чистые силы выглядели в подобном окружении полной глупостью.

Вспомнив, что творилось последние дни, Петя поежился. Его доверие к чудному деньку как-то сразу исчезло.

– Если совсем страшно, оставайся, – щедро предложил Антон Павлович.

– Еще чего! С вами пойду, – угрюмо проворчал парень. Кагэбэшная манера Антона Павловича все знать начала его раздражать. – Можно подумать, не с нашим Вышелесом беда творится.

– Вот ты сознательным стал, – удивился Арменыч, подходя к ним и чиркая спичкой в попытках зажечь мятую сигарету. Спичка зажигаться отказалась, пустив на прощанье вонючую струйку дыма. Вторая и третья повели себя аналогичным образом.

– Станешь тут сознательным. Непонятно, то ли съедят нас всех, то ли благ разных накидают. Да и с братом фигня какая-то. Может, он мне и не брат, а тварь болотная. Как тут узнаешь?

– Никак, – согласился Арменыч. Пятая спичка вспыхнула веселеньким огоньком. От него он наконец прикурил. – Вспомнит он однажды лунной ночью свое болото, затоскует и от той тоски пойдет кусать всех направо и налево. Тебя первого. У‐у-у!

Старик выпучил глаза и замахал руками, изображая тварь болотную кусачую.

– Очень смешно, – фыркнул Петя. – Обхохочешься.

– Смех смехом, но что это за существа? После смерти не возвращается никто и никогда. Я не клиническую имею в виду, – пояснил старик. – Нам не дано заглянуть за грань. Что там за ней – ад, рай, нирвана или вовсе пустота, – тайна великая есть. И тут вдруг люди, которым из-за края возвратиться удалось. Возникает вопрос: а люди ли они? Может, вовсе бездушные куклы с заданной программой? Про болото, конечно, ересь, но мысль ты мою, надеюсь, уловил?

Петя кивнул.

Они собрались было обсудить намерения непонятных сил по отношению ко всем ним, но тут Антон Павлович не выдержал:

– Лясы дома точить будете, на кухне, под самогон. Или что вы там употребляете. Сейчас делом заниматься надо. Значит, так: я со своей командой осматриваю помещение, затем мы спускаемся в подвал. Вы четко за нами. И чтоб никакой самодеятельности! Вопросы есть?