Шелби Махёрин - Змей и голубка [litres]

Мадам Лабелль была матерью Рида.

– Да. – Мой шепот был едва слышен – его заглушал рыночный гомон и безумное биение моего сердца.

Мадам Лабелль выдохнула и с облегчением прикрыла глаза. Но тут же снова распахнула их и вдруг посмотрела на меня очень остро.

– Но знает ли он тебя, Лу? По-настоящему ?

Моя кровь застыла в жилах. Если мадам Лабелль не проявит осторожность, скоро разговор между нами будет уже совсем другой. Я не отвела взгляда, безмолвно предостерегая ее.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Она сощурилась.

– Ясно.

Я не удержалась и посмотрела на Рида. Озадаченность на его лице быстро сменилась раздражением. Судя по тому, как он напряг челюсти, Риду не нравилось, что мы обсуждаем его так, будто его нет рядом. Рид открыл рот, вероятно, желая спросить, что за чертовщина происходит, но я перебила:

– Пойдем, Рид. – Я напоследок смерила мадам Лабелль уничижительным взглядом и отвернулась, но она поймала меня за руку – ту, на которой было кольцо Анжелики.

– Всегда носи его, Лу, но не позволь ей его увидеть. – Я испуганно отпрянула, но у этой женщины была железная хватка. – Она здесь, в городе.

Рид шагнул вперед, сжав кулаки.

– Отпустите мою жену, мадам.

Мадам Лабелль сжала мою ладонь еще крепче. Но не успела и моргнуть, как Рид схватил ее за пальцы и разжал их силой. Мадам Лабелль вздрогнула от боли, но когда Рид потащил меня прочь по улице, не смутившись, продолжила:

– Не снимай его! – Даже издалека, даже когда ее голос стал затихать, я все равно видела в ее глазах страх. – Ни в коем случае не позволяй ей его увидеть!

– Что, – прорычал Рид, стиснув мою руку сильнее, чем стоило бы, – это, черт подери, такое было?

Я ему не ответила. Не могла. Голова все еще шла кругом после натиска мадам Лабелль, но вдруг сумбур моих мыслей пронзило насквозь отчетливое осознание истины. Мадам Лабелль была ведьмой. Да, наверняка. Никак иначе нельзя больше объяснить ее интерес к кольцу Анжелики и знание о том, что оно может, о моей матери, обо мне .

Но эта истина породила больше вопросов, чем ответов. И я не могла сосредоточиться на них, вообще не могла думать ни о чем – болезненный, изнурительный страх комом подступил к горлу, липкий пот выступил на коже. Мои глаза забегали по сторонам, меня пробрала дрожь. Рид что-то говорил, но я не слышала. В ушах стоял гул.

Моя мать в городе.

По пути назад в Башню шассеров праздник Святого Николая уже утратил для меня всякую прелесть. Деревья были уже не так красивы, костер мерцал не так ярко, даже еда не манила так, как прежде, а рыбная вонь вернулась и снова сдавила мне горло.

Всю дорогу Рид мучил меня вопросами. А когда понял, что ответов не услышит, замолк. Я не могла заставить себя извиниться. Могла лишь прятать дрожащие пальцы, но знала, что Рид все видит.

Она тебя не нашла.

Она тебя не найдет.

Я снова и снова повторяла эту мантру, но выходило неубедительно.

Вскоре впереди показался собор Сан-Сесиль, и я с облегчением выдохнула. Выдох мгновенно перерос во вскрик, когда что-то вдруг шевельнулось в переулке рядом с нами.

Рид дернул меня к себе, но тут же расслабился и досадливо вздохнул.

– Все хорошо. Это просто бродяга.

Но это был не просто бродяга. Руки и ноги у меня онемели, когда я пригляделась… И узнала знакомое лицо и мутные глаза, которые уставились на меня из тени.

Мсье Бернар.

Он сгорбился над мусорной корзиной, держа во рту нечто похожее на дохлое животное. Кожа мсье Бернара, некогда влажная от его же собственной крови, теперь почернела, а черты его тела как будто расплывались. Словно он сам стал живой тенью.

– Господи, – выдохнула я.

Глаза Рида расширились. Он толкнул меня себе за спину и выхватил из-под пальто балисарду.

– Отойди…

– Нет! – Я нырнула ему под руку и преградила путь его кинжалу. – Оставь его! Он никого не трогает!

– Да ты посмотри на него, Лу…

– Он безобиден! – Я схватила Рида за руку. – Не трогай его!

– Нельзя просто оставить его здесь…

– Дай мне с ним поговорить, – взмолилась я. – Может быть, он согласится вернуться со мной в Башню. Я… Я всегда навещала его в лазарете. Может, он меня послушает.

Рид тревожно посмотрел на нас. Спустя долгое мгновение он помрачнел.

– Далеко не отходи. Если он попытается тебе навредить, прячься за меня. Ты поняла?

Я бы глаза закатила, если бы не была в таком ужасе.

– Я сама могу за себя постоять, Рид.

Он схватил меня за руку и прижал ее к своей груди.

– У меня есть клинок, который режет колдовство. Ясно тебе?

Я тяжело сглотнула и кивнула.

Берни совершенно пустым взглядом смотрел, как мы подходим к нему.

– Берни? – Я ободрительно улыбнулась, чувствуя нож Андре у себя в сапоге. – Берни, ты меня помнишь?

Ноль ответа.

Я потянулась к Берни, и когда мои пальцы коснулись его кожи, что-то мелькнуло за пустотой его глаз. Без предупреждения он бросился ко мне. Я вскрикнула и отшатнулась, но Берни схватил мою руку, точно в тиски. На лице его расплылась страшная усмешка.

– Я иду за тобой, дорогая.

Чистый, подлинный страх пополз по моей спине. Парализовал меня.

Я иду за тобой, дорогая… дорогая… дорогая…

Рид, рыча, дернул меня назад и грубой силой вывернул Берни запястье. Почерневшие пальцы его разжались, и я смогла вырваться. Едва наши руки разомкнулись, как Берни снова обмяк – будто марионетка, которой обрезали нитки.

Но Рид все равно ударил его кинжалом.

Когда балисарда пронзила грудь мсье Бернара, тени, покрывшие его кожу, растворились, впервые обнажив его истинный облик.

Чувствуя, как к горлу подступает желчь, я смотрела на его хрупкую кожу, седые волосы, морщинки в уголках рта. Только глаза остались мутными – слепыми. Берни закашлялся, захлебываясь, а из груди его хлынула кровь – на этот раз красная, чистая, не ядовитая. Я упала на колени рядом с ним и взяла его ладони в свои. По моему лицу покатились слезы.

– Мне очень жаль, Берни.

В последний раз его глаза обратились ко мне. И закрылись навсегда.

У церкви стояли крытые повозки Древних сестер, но я их почти не замечала. Будто оказавшись в чужом теле, я безмолвно плыла над толпой.

Берни умер. Хуже того – его заколдовала моя мать.

Я иду за тобой, дорогая.

Эти слова эхом отдавались в моих мыслях. Снова, и снова, и снова. Ошибки быть не могло.

Я вздрогнула, вспоминая, как ожил Берни от моего прикосновения. Как он пристально наблюдал за мной в лазарете. Как глупо было счесть, что он просто хотел положить конец своим страданиям, когда пытался прыгнуть из окна лазарета. Его побег… И предостережение мадам Лабелль…

Слишком уж сходится все по времени, совпадением это быть не может. Берни пытался добраться до моей матери.