Альвдис Рутиэн - Между [litres]

– Друст, ты, похоже, всё время забываешь, что мы – не люди. Мы даже не боги. В нас еще меньше человеческого, чем в богах. Разве что облик – да и то… – он покачал рогатой головой. – Знаешь, червяк тоже может застыть как веточка, но он же от этого не становится частью дерева. А тебя послушать – так я должен сходить с ума от ревности только потому, что Риэнис делит плотскую любовь с Седым, а не со мной.

– Но…

– Еще немного, и ты спросишь меня, в каком платье она была на нашей свадьбе и какие яства подавали к столу.

– У вас не было свадьбы?..

Араун расхохотался, запрокидывая рога:

– Наивное человеческое дитя! Для Стихий брак – это слияние Силы. Если говорить твоим языком, мы с Риэнис все эти тысячелетия пребываем в том, что вы, люди, называете соитием. И при чем тут ее плотские игры с Седым? Одним белым волчонком больше…

– Но я люблю ее!

– Люби. Разве тебе кто-нибудь мешает?

– Но она…

– Любит тебя. И Седого. И многих Летних Королей – и которые были, и которые будут. Так человек любит яблоки, но это не мешает ему любить груши. И мясо.

– Мы все для нее – лишь лакомство?!

– Дитя, дитя… ты столько прожил в Муррее – и так ничего и не понял. Риэнис – это жизнь земли всего Прайдена. Если земля будет принимать в себя одно-единственное семя, то вы, люди, умрете с голоду.

– И сколько… сколько же у нее любовников?

– Не знаю. Мне это не интересно.

– Но я должен знать!

– Зачем? – пожал плечами Араун.

– Я люблю ее!! Она – моя!

Друст осекся, поняв, кому он это говорит.

– Дитя, дитя, – улыбнулся Король Аннуина. – Наивное человеческое дитя.

…Как спустя много веков скажет большой любитель полетов сквозь ничто (он в этот Самайн был еще очень юн) – праздничную ночь можно и растянуть.

Сархад, заточенный века назад, стремился за один раз наверстать всю упущенную тысячу Самайнов, – и кажется, действительно что-то сотворил со временем. Слишком уж много всего произошло за одну-единственную ночь…

Свобода!

Бешеный порыв ночного ветра словно швырнул им в лицо черноту. Вихрь ночных листьев – словно злые, голодные, жадные существа.

Эссилт стало страшно, она вцепилась в руку Сархада, а тот вдруг расхохотался, радостно и дико, топнул ногой – и взмыл в воздух, сжимая за плечи свою королеву.

Мимо них, с гоготом, уханьем, визгом или боевыми кличами неслись… Эссилт едва успевала разглядеть в темноте облик этих существ. Только стаю волков она узнала, да их огромного белого вожака.

Черный ветер, сбивающий в колтун волосы, мрак вокруг, вопли летящей нечисти и пальцы – нет, когти! – Сархада, впивающиеся ей в плечи… Эссилт уже не боялась: страх остался там, внизу, на земле, в мире, где хоть как-то было место человеческим существам. Здесь, в Бездне вечных вихрей, оставалось лишь одно: довериться Сархаду.

Тому, кого звали Коварным.

– Нас обгоняют, моя маленькая королева! – расхохотался Сархад, и его черные когти… да, теперь уже действительно – когти. Когти ворона.

Коварный раскинул руки, и длинные откидные рукава туники стали расти, разрываясь на полотнища… на перья.

Черный пламень соскользнул с одежды, разворачиваясь веером и превращаясь в могучий хвост.

Остроглазое лицо вытянулось клювом.

Исполинский ворон нес в когтях Эссилт, и казалось, что от могучих взмахов его крыльев вздымается ветер во всех мирах, рвущий крыши с домов в мире людей, рвущий разум острыми когтями безотчетного ужаса; ветер, сметающий все тропы в Аннуине, так что не найти дороги к прежним заклятиям, чарам и обрядам; ветер, сметающий пределы ан-дубно , так что тамошним безотчетным ужасам остается лишь бежать прочь от ужаса воплощенного.

Хохот Сархада – словно грохот смертоносного обвала. Багровым огнем горят глаза Коварного, багровые сполохи срываются с концов его перьев.

– Воля! Моя воля!!

Давно отстали все существа от этого безумного вихря.

Лишь черное небо над ними, чернее угля – не бывает такого неба над Прайденом! Небо – и мириады звезд, холодных, пронзительных, беспощадных.

Сархад-Ворон рассекает пустоту крыльями, словно хочет в клочья разодрать звездный рисунок.

Будто насмерть замерзший птенец, оцепенела в его когтях Эссилт. Даже испугаться нет сил.

…Что заставило тебя повернуть, Сархад-Бунтарь? Или услышал ты ужас той единственной, кто согрел твое беспощадное сердце?

Камнем вниз ринулся Ворон.

Тучи. Молнии. Темнота. Не надмирный мрак – обычная темнота. Своя.

Горы. Островерхие утесы.

Словно сквозь туман, пролетел Ворон сквозь камень.

Пещера, освещенная призрачным голубоватым огнем.

Сархад-Ворон осторожно дал Эссилт встать на каменный пол, сменил облик на привычный и принялся тереть лицо и руки женщины, будто та замерзла.

– Очнись… ну, прости: увлекся… в такую ночь – и после стольких веков заточения… очнись, моя маленькая королева…

Эссилт сглотнула, словно к ней вернулся дар речи:

– Где мы?

– У Нудда. Рядом с моей старой мастерской. Я хочу кое-что забрать здесь.

Снова войти под эти своды. Встать лицом к лицу с собой молодым. Дерзким. Непримиримым. Воздающим за малейшую обиду безо всякой пощады.

Каким глупцом я был! На что я тратил силы! Я мог бы созидать небывалое, да я и творил его – но с каким упоением я строил козни… кому? – обидчикам? мнимым обидчикам?

Стоил ли хоть один из них тех творений, что я создавал?

Стоили ли все они того, что я из-за них не создал?!

На что я растратил юность?

Заточенным я так рвался вернуться сюда – а теперь хочу поскорее уйти. Здесь воздух пропитан живой ненавистью. Той самой, моей…

Не понимаю, как я вообще смог сотворить хоть что-то, настолько живя мыслями о кознях.

Трещины и выступы скалы сложились в лицо, и каменные губы гулко произнесли:

– Рад за тебя, Сархад. Рад видеть тебя свободным.

Эссилт тихо ойкнула.

Сидхи сдержанно поклонился:

– Приветствую тебя, владыка Нудд.

– Решил вернуться?

– Нет, – решительно покачал головой мастер. – Я только заберу кольцо.

– То самое? – каменные брови Нудда сошлись.

– То самое.

Сархад и Эссилт стали медленно спускаться по огромной… лестнице? или это были просто осыпавшиеся камни? Своды исполинской пещеры то вспыхивали колдовским огнем, то погружались во мрак. Мастер и королева шли то в полной тишине, не нарушаемой ничем, кроме их почти беззвучных шагов, то раздавался монотонный звук капающей воды, то топот сотен маленьких ног. Иногда мимо проплывал белый бестелесный призрак, замерев лишь на миг, чтобы поклониться, – им обоим? одному Сархаду? Иногда камни начинали медленно двигаться, и из стен до пояса или полностью выступали фигуры существ, не похожих ни на один волшебный народ, который знала Эссилт. Иногда мимо пробегали маленькие уродливые создания, шустрые настолько, что Эссилт не успевала рассмотреть их в призрачном свете подземных огней.