Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Эссилт твердо выучила, что эти слова действуют на Марха успокаивающе и по непостижимой причине – ободряюще.

Старый… ты невероятно постарел, Марх. Ужасно.

При дворе Артура я видела многих полубогов, кто живет вдвое, втрое дольше твоего. Они выглядят зрелыми мужчинами, а то и вовсе юношами.

А у тебя борода поседела и лицо в морщинах.

Но дело даже не в облике. Ты ощущаешь себя стариком. Ты держишься, думаешь как старик.

Дело в твоем заточении. Дело в Гвине. Из-за него ты заперт в Корнуолле, как зверь в клетке, как…

Как был прикован Сархад.

Но Сархада я смогла освободить. Смогу ли помочь тебе?

– Послушай… – Эссилт провела щекой по его щеке, – я понимаю: Гвин… Но ведь в Самайн он не угрожает тебе? Так почему бы тебе… нам не отправляться в Аннуин в Самайн? Ты сможешь общаться с Арауном…

– А ты – с Сархадом? – слова Марха прозвучали жестче, чем он бы хотел.

Эссилт отпрянула. Вздрогнула, закрылась, будто ее ударили.

Марх испугался собственных слов.

Сжал в ладонях лицо жены:

– Прости. Я не…

Эссилт подняла на него глаза, расширенные от отчаянья:

– Ты всё-таки не веришь мне? тебе было мало раскаленного железа в моих руках? мало моего слова? Ш-што я должна сделать, чтобы ты поверил мне? Стать хитрой изменницей?

– Прости… – Марх нахмурился, опустил голову. – Друст слишком хорошо приучил меня подозревать предательство даже в верности. Прости. Я знаю: между тобой и Сархадом нет ничего, что было меж тобой и Друстом.

Между тобой и Сархадом нет ничего, что было меж тобой и Друстом.

Я сказал точно. Слишком точно.

Ты никогда не любила Друста. Вас связывало заклятие – да и то не слишком прочно. Да, он овладел твоим телом и не раз, да, ты не могла сопротивляться этому, – но ты его не любила.

Сархад твоим любовником не был. Я это знаю. Достаточно раз взглянуть на него и на тебя, чтобы понять: он даже поцеловать тебя не осмелился. Вернее, не счел вправе целовать чужую жену.

Но ты его любишь.

Ты никогда в этом не признаешься ему. Больше: ты никогда в этом не признаешься себе.

Но я же не слепой…

С Друстом было проще: я мог услать его на южные рубежи, я выслал его из Корнуолла. Этого достаточно.

Сархад сам возводит стены меж собой и тобой. Он безупречно благороден, ты безупречно верна мне.

Но теперь я понимаю, почему Сархад рассмеялся, когда я сравнил его с Друстом.

Ревность черной волной накрывает меня, и никакой Манавидан тут уже не виновен…

– Так ты отправишься в Аннуин в Самайн? – сказала Эссилт, чтобы нарушить тягостное молчание.

Марх покачал головой.

– Но почему?

– Праздник с оглядкой на врага, Эссилт? И – удирать как зайцу, едва забрезжит рассвет? Ты это мне предлагаешь?

– Прости… – тут уже она опустила голову.

– Всё в порядке, девочка. Просто есть вещи, которые нам не изменить. Но – мы есть друг у друга. И этого тоже не может изменить никто.

Эссилт посветлела лицом, улыбнулась.

– Иди сюда, – Марх обнял ее, прошелся губами по ее лицу.

– Ста-арый муж… – прошептала Эссилт таким тоном, что было ясно: на старого Марх сейчас похож менее всего.

Прошло несколько дней, и Эссилт спросила:

– А где Перинис?

Марх помедлил с ответом.

…вскоре после убийства Андреда он решил отправить сына в безопасное место. Королю не верилось, что «сын Ллиан» действительно сможет притворяться просто человеком, что никто не увидит его полета, не сопоставит присутствие юноши-оборотня со странной гибелью потомка Бендигейда Врана.

Одним словом, Перинису не место в Тинтагеле. И надо услать его туда, откуда он не вернется, пока не разрешат. То есть – к наставнику. И то сказать, парень летает без дела, учить его никто не учит… Друст в его годы уже… м-да.

Так в очередной объезд страны королем среди челяди оказался и этот юноша. И когда они приехали в Гверн-Абуи – мало кто обратил внимание, что сей слуга куда-то делся.

Срез прошлого: Орел из Гверн-Абуи

Конечно, мой король. Я возьму его на воспитание. Это честь для меня – взрастить настолько знатного юношу.

…Прости, но говоря о знатности, я имел в виду не тебя. Он – сын трех матерей, и это чудо даже для Волшебной страны. В нем переплелись сила людей, полубогов и сидхи, мощь Земли и власть королей. Научить его пользоваться своей силой – это настоящий подарок для наставника. Королевский дар.

Но, мой король, я хочу предупредить тебя.

Не смотри на него как на наследника. Ни Корнуолла, ни Аннуина, ни любой из стран по ту и эту сторону Волшебства. Его мир – небо, а в небе нет границ. Ему никогда не понять, что такое «королевство». Никогда не почувствовать границ – границ земель, границ силы, границ дозволенного и нет.

В этом его сила – или слабость. Смотря что от него хотеть.

Соколов не растят для клетки, Марх.

– В Гверн-Абуи… – задумчиво произнесла Эссилт.

– Решила заняться воспитанием сына? – приподнял бровь Марх.

Она покачала головой:

– Не так… что-то надо менять, Марх! Ему уже второй век – а мы говорим о нем, как о мальчишке. Я не знаю, что надо делать… но я чувствую…

Эссилт зажмурилась, ища правильные слова и не находя их.

Марх задумчиво огладил бороду:

– Бранвен дала ему жизнь, Ллиан – характер. А ты? ты дашь судьбу?

Эссилт отправилась в Гверн-Абуи одна.

То есть, конечно, совсем не одна: с ней была и Бранвен, и дюжина воинов почетного эскорта, и слуги… Но Эссилт поехала без Марха и значит – одна.

Тот понимал: Королеву Аннуина ведет свой путь. А присутствие его, Марха, может помешать. Отвлечь.

Но Марх всё-таки боялся за жену (даром что ей ничего не могло грозить в Корнуолле!) – и потому среди ее охраны не было ни одного человека. Король строго велел ехать только по миру людей, а если уж Королеве будет угодно свернуть – тенью следовать за ней.

Остановились на ночь на пятачке земли, с двух сторон огражденном скалами: и спать мягко, и от ветра защищены. Эссилт сидела у костра, безучастная к хлопотам свиты, глядела в пламя и с печалью думала, что Перинису не повезло ни с матерью, ни с отцом: она всю свою любовь отдала мужу, и на сына уже не осталось; Марх еще раньше – Друсту. Эссилт пыталась пробудить в своей душе хоть какие-то материнские чувства… тщетно. И горько.

Погруженная во мрачные мысли, завороженная пляской огня, Королева не заметила, как свернула . Теперь для этого ей даже не нужно было шевелиться.

Костер горел по-прежнему, и смутные силуэты воинов темнели у скал. Но не было слуг, готовящих ужин, не было коней, поклажи… Зато рядом сидел карлик Фросин.

– Слишком лишний сынок, – сочувственно изрек он.