Альвдис Рутиэн - Между [litres]

– Ты думаешь, мне будет трудно справиться с Гвином? Трудно привести сюда Марха? Так вот знай, что это будет мелочь по сравнению с тем, что мне сегодня пришлось выдержать из-за тебя. Вран прав: проще победить сотни врагов, чем самого себя!

Хотя Сархад говорил спокойно, он сейчас был по-настоящему страшен.

– Прости, – пролепетала Эссилт.

Но Коварный ее уже не слушал. Лишь шум крыльев Ворона за окном.

Марха он нашел без труда – так зверь находит путь по запаху. А такой могучий король, как Марх – он оставляет в мире магии след не менее ясный.

По счастью, сын Рианнон сейчас был в дороге. Ворону не пришлось распугивать слишком много людей своим появлением и превращением.

– Сархад? Что…

– Надо поговорить, – коротко бросил сидхи. – Немедленно и с глазу на глаз.

Марх кивком головы отправил свиту прочь, спешился.

– Что стряслось?

– В Тинтагеле был Друст.

– Он…?

– Тише. Да. Я успел вовремя.

– И… что ты с ним сделал?

– Велел моим воронам проводить его до дому.

– Ты не убил этого негодяя?! Не прикончил его на месте?!

– Ма-арх… ты забываешь, что это не мой сын. Это ты вправе карать и миловать его. Если бы это был мой отпрыск, я… не знаю, как бы я поступил. Но распоряжаться жизнью чужого наследника…

– Он не унаследует Корнуолл!

– Это ваши дела, – развел руками сидхи.

– И где он сейчас?

– По дороге на юг. Свернуть он, – Сархад мечтательно улыбнулся, – не сможет. И задержаться – тем более.

– Спасибо.

– Эссилт ждет тебя. Поспеши к ней. Девочка ничего не соображает от ужаса.

– Но…

– Тебя смущает Гвин? Марх, нас двое. Неужели не справимся? – он улыбнулся.

– Но Гвин…

– Только не рассказывай мне, что Гвин – сын Нудда. Твой Динас уже сообщил мне эту удивительную новость.

Против воли король тоже улыбнулся.

– Марх, в юности я века провел, учась в подземельях Нудда. Поверь… – и вдруг Сархад осекся, просиял, как ребенок, которому подарили самую лучшую в мире игрушку… и высвистел замысловатую трель.

Прошло мгновение – и Коварный расхохотался. Заливисто и зло.

Я проваливаюсь… куда? почему? Вороны мчатся вниз, и я падаю вместе с ними. Это смерть?!

Но это не бездна. Мы летим сквозь земную плоть, сквозь скалы и подземные воды, мимо мастерских кобольдов и гномов, мимо спящих чудищ, вниз, вниз, в недра мира.

Почему?

Снова дорога под копытами. Вороны мчат вперед, и не отстать от них.

Мы скачем сквозь камень?! Сквозь толщу гор, лишь изредка проносясь по пещерам – мрачным, огненным, прекрасным подземным дворцам…

Не остановиться и на миг. Не оглянуться. Не перевести дыхание. Всё это похоже на безумный сон. Некогда испугаться уродства тварей преисподней. Некогда удивиться подземным чудесам.

Огонь! Куда вы несетесь, сумасшедшие птицы?! Там впереди – море огня!

Нет. Уже не впереди. Я скачу по нему – а языки пламени лижут мне ноги. Они похожи на руки – десятки и сотни огненных рук, тянущихся из геенны… хотят ухватить, утянуть на дно!

Вперед!

Вороны, помогите! Если только вам не приказано оставить меня погибать здесь.

Море огненных рук. Жадных, алчных, цепких рук…

Вперед!

Лучше любые чудища, чем это…

Воздух? Менгиры? Бретань? Неужели…

– Ты что сделал? – настороженно спросил Марх.

– Цел твой Друст, – с довольном выражением лица отвечал Сархад. – Жив и невредим.

– Тогда что за пакость ты учинил?

Коварный слегка посмеивался:

– Я всего лишь помог ему добраться до Бретани еще чуть-чуть побыстрее. Не плыть всю ночь по морю, а – прямиком.

– То есть? – нахмурился Марх.

Сархад от недоброй радости только что не облизывался по-кошачьи:

– То есть подземельями Нудда. Не краем, не кромкой, а через самое сердце. Я там, – он мечтательно вздохнул, – молодость проводил. После благости родного города – это было такое счастье. Этот мрак, этот пламень… я именно там и выучился с огнем играть.

Он еще раз вздохнул, и маска злой радости на миг сошла с его лица.

Потом он снова усмехнулся и добавил:

– Но, знаешь, Марх, окажись я там не по своей воле, я вряд ли бы был рад этому.

Бретань. Вот я и вернулся. Быстро же… особенно обратно.

Лучше бы Сархад убил меня. Впрочем, это смешно – ждать от Сархада милосердия.

Съездил на родину, н-да. Повел себя как дурак. Второй раз за эти годы. То с Изольдой, теперь – с Эссилт.

В какого-то мальчишку превратился. Таким глупцом в детстве не был.

Со стыда сгореть.

И теперь мне уж точно нет дороги назад. Не думаю, что Сархад разболтает всем, но дядя-то узнает.

…вот и всё, что у меня осталось. Чужая страна, в которой я – никто. Родич наследника. Ха! Чужая, безразличная мне женщина, которую я называю женой. Бывший друг – теперь тоже чужой. Что меня связывает с ним?

Что меня связывает с жизнью?

Зачем она мне?

Ни близких, ни родины, ни любви. Одна слава.

О да, славе Тристана позавидует кто угодно. Только – зачем она? Слава, которая переживет века… Века… века я прожил и сам. И чем дольше живу, тем меньше вижу смысла в этом.

Что ж, остается только один выход. Тот, который всегда есть у настоящего бойца.

Марх отдал эрлам необходимые распоряжения. О причине своего немедленного отъезда сказал кратко: «Я должен вернуться в Тинтагел».

Король пытался унять расходившееся сердце. Он не боялся Гвина, не страшился за свою жизнь – на удивление, он был уверен в успехе. Просто таких отчаянных приключений в его жизни не было уже… в общем, давно.

Марх не сомневался: всё получится. Точнее, безоговорочно верил Сархаду. Если тот сказал, что вдвоем они пройдут, – значит, пройдут.

Усомниться сейчас в Сархаде – все равно что не верить в холод снега и жар огня. По крайней мере, для Марха это было так.

Эрлы уехали. Конь и Ворон остались одни.

– Ну, – улыбнулся Коварный, – рискуем?

Марх, с юношески горящими глазами, не нашел в себе сил на ответ – и просто кивнул.

Облик они сменили одновременно.

Марх уже и забыл, каково это: мчаться по грани миров. Свобода и ощущение собственного могущества, не-человеческой силы опьянило его. Так радуется воин, надолго прикованный ранами к постели и теперь заново обретший способность сражаться.

Марх снова стал Королем Аннуина – не в человеческом смысле, не тем, кто в ответе за Страну Волшебства (этим он не переставал быть ни на миг), а Королем как средоточием магической силы, тем, для кого вся волшебная мощь Аннуина – всё равно что пальцы собственных рук, кто может с полным правом сказать: Аннуин – это я.

Вот усядусь сейчас тебе на спину, и будет шутка в духе нашего друга Фросина: вороной конь и конный ворон.