Наталья Осояну - Белый фрегат [litres]

– Крышка, – говорит Эсме вслух, не веря своим глазам. – Я смотрю на крышку изнутри сундука, и она закрывается.

– Очень точно подмечено, – вежливо отвечает Хозяин у нее за спиной.

Эсме медленно поворачивается и смотрит на него.

У Хозяина Сундука – она лишь теперь это заметила – разноцветные глаза. Нечеловеческие глаза. Правый бирюзовый и искрящийся, левый – бурый, цвета запекшейся крови. Светлая кожа неестественно гладкая, лишь на лбу три параллельные морщины.

Внезапно ее осеняет:

– Ты сказал, что я ничего не чувствую . А должен был сказать – не чувствовала . Значит, мое тело все еще живет, и я могу отсюда выбраться. Ведь крышка еще не закрылась!

– Скоро закроется, – с притворным сочувствием уточняет Хозяин.

– Но сейчас она еще открыта! – кричит Эсме. – Выпусти меня! Что тебе нужно? Я не хочу здесь оставаться, я сделаю все, что попросишь, только выпусти меня!

– Не надо так орать… – Он морщится и с прежней наигранностью прижимает ладони к ушам, хотя Эсме не сомневается, что слышит он не ушами. У него нет ни рук, ни лица. – Мне ничего не нужно от тебя, кроме самой тебя, глупая. Ты станешь ценным экспонатом в моей коллекции.

– Я не хочу в коллекцию! – Эсме еще сильнее повышает голос. – Я живая и хочу жить! Не может такого быть, чтоб ты не нуждался ни в чем. Только скажи!

Хозяин качает головой.

Мысли Эсме лихорадочно несутся, обгоняя друг друга. Почему-то ей на ум приходит Сандер – ох, Сандер… – и очарованные морем из Талассы. Любовь, ненависть и любопытство. Если предположить, что все морские твари в той или иной мере подвержены этим трем роковым страстям, если поверить, что с их помощью можно что-то изменить, то…

Она хватается за соломинку.

– Тебе скучно сидеть здесь – в сундуке. И ты любишь смотреть, как смертные мучаются. – Его бирюзовый глаз блестит, словно отражая невидимое солнце. – Испытай меня. Задай какой-нибудь сложный вопрос, загадку, что угодно. Если я отвечу, то ты меня отпустишь. Если нет – ничего не потеряешь, но развлечешься. Ну?

Хозяин медлит с ответом, но Эсме видит, что ей удалось его заинтересовать.

– У этой игры древние правила, – наконец говорит он. – Хм… Что ж, мы поступим так: у меня есть то, в чем ты нуждаешься больше всего. Что это? Я даже дам тебе три попытки, Эсме. Чур, не жульничать.

С этими словами он жестом фокусника вытаскивает из рукава маленькую бутылочку, до краев наполненную чем-то вроде сине-зеленых чернил. Эсме растерянно моргает – она не ожидала, что, согласившись, он сразу же начнет действовать. Снаружи заметно темнеет, крышка продолжает опускаться, и она понимает, что времени на смятение не осталось. Совсем.

Бутылка размером с половину его длиннопалой ладони. Что могло поместиться в такой маленький сосуд? Впрочем, сейчас они тоже в бутылке, и в нее каким-то образом влез целый дом. Надо забыть о размерах и сосредоточиться на том, что ей нужно больше всего.

Кристобаль?

Но он был – ей хотелось верить – все еще жив, и не во власти Хозяина.

Велин?

Нет, она не станет его тревожить, потому что он на самом деле устал и хотел покоя.

Стоп, стоп. Хозяин сказал – то, в чем ты нуждаешься. В бутылке, разумеется, не человек. Она закрывает глаза и чувствует в пальцах гладкий шелк, который столько времени хранила, берегла от всех напастей и потеряла там, где едва не потеряла саму себя. На самом деле вместе с этой вещью она носила на себе отпечаток утраченных воспоминаний.

– Шарф. Зеленый шарф моей мамы, который ей подарил Кристобаль.

Лицо Хозяина приобретает скорбное выражение.

– Увы, Эсме, это не так. Подумай сама – теперь, когда ты все помнишь, зачем тебе вещь? Да к тому же хрупкая и нежная, как шелковый шарф. Ты утратила его, но вернула свои воспоминания. Ты бы совершила обратный обмен? Нет? Тогда с чего ты взяла, что нуждаешься в нем? Думай дальше.

Она до боли стискивает зубы и сжимает кулаки.

Что же ей нужно? Что-то нематериальное? Способности Хозяина наверняка позволяют заточить в бутылку любовь или иное чувство. Но она любила и была любима, а больше ей по-настоящему ничего не требовалось.

Впрочем…

Она могла бы вернуть «Невесту ветра», сделать Кристобаля… целым. Она понимает, что значит для него эта утрата, – она бы с радостью разделила его боль, окажись это возможным. Теперь у нее есть шанс все исправить.

Или нет?

– Ты хитер, – говорит она, устремив на Хозяина немигающий взгляд. – Ты знаешь и то, чего я на самом деле не хочу .

– В этом моя суть, – соглашается он, осклабившись. Зубы у него острые, и их много – совсем как у шарката в пасти. – Иногда человека надо немного подтолкнуть к тому, чтобы он просто взглянул правде в глаза и признался самому себе в собственных грехах и недостатках.

Взглянул правде в глаза…

– Глаз, – говорит Эсме. – Верни его глаз, если… ты и впрямь это можешь.

– Могу, – подтверждает Хозяин. – Но не буду, потому что, хотя он тебе и в самом деле нужен – твой возлюбленный был куда красивее с двумя глазами, – есть кое-что, в чем ты нуждаешься сильней. Просто ты никак не можешь это понять. Последняя попытка. Думай.

Он как будто ей сочувствует, но вместе с тем явно наслаждается, внутренне радуясь удачной сделке. Эсме подходит к окну, за которым уже почти совсем стемнело. Раньше из этого окна была видна улица, а из ее собственной комнаты – тейравенские крыши и кусочек моря. И чайки, вездесущие голодные чайки, которые так ее раздражали своими криками и своими тухлыми мыслеобразами. Даже тот день, когда она повстречала Кристобаля, как ей казалось, в первый раз, начался с чайки.

С птицы.

Эсме поворачивается к Хозяину Сундука и видит в его глазах яростное нетерпение пополам с жадным любопытством. Первая догадка верна: одни и те же страсти обуревают не только всех живых, но и всех мыслящих существ, пусть даже не все эти существа готовы признаться самим себе в собственных… недостатках .

– Птица, – хрипло говорит она. – В бутылке шестнадцатая птица.

Хозяина Сундука окутывает плотный покров мрака – он заворачивается во тьму, как в плащ, и это хорошо, потому что теперь его облик совсем не напоминает человеческий. Он в один миг оказывается рядом – он высокий, такой высокий, что упирается головой в потолок, – и трехпалой рукой из костей протягивает ей бутылку.

ОТКРЫВАЙ.

От его настоящего голоса все кости в ее теле вибрируют. Стуча зубами, она вытаскивает пробку. Сначала из горлышка бутылки валит черный дым, а потом появляется что-то острое… и на свободу выбирается птица чуть крупнее воробья. У нее длинный клюв, двухцветное оперение – спина блестящая, голубовато-зеленая, а внутренняя часть тела выглядит испачканной в ржавчине. Взглянув на Эсме черными глазами-бусинами, птица издает писк и, взмахнув крыльями, улетает.