Наталья Осояну - Белый фрегат [litres]

– Прошло не семь лет, а, скорее, семьдесят, – проговорил Кристобаль. Его лицо сильно побледнело, крылья носа дрожали от напряжения. – Или все семьсот? Небесные дети собрались, чтобы понять, кто виновен в их бедах.

Нарисованный Капитан Ворон что-то говорил, и его внимательно слушали. Толпа зрителей была безлика, поэтому Эсме пригляделась к «судьям» и без труда обнаружила среди них Феникса. Он один смотрел не на Ворона, а куда-то в сторону. Эльги в зале не было.

– Кто же нарушил запреты? – тихо сказал Кристобаль, словно озвучивая немой рисунок. – Кто позволил простолюдинам поумнеть, дал им оружие и научил пользоваться кораблями? Кто совершил все те проступки, которые предсказывал Буревестник? И почему, раз уж все они были предсказаны, никто не сделал ничего, чтобы их предотвратить?

– Было, – сказала Эсме. – Эльгу подбросили Ворону; значит, с ее семьей, с кланом Шестнадцатой птицы, произошло что-то… страшное. Он ее почему-то пожалел и принял. Он вырастил ее как свою дочь. И, кажется, он ее по-настоящему любил.

Кристобаль задумчиво кивнул:

– Ты права. Любил. И поэтому позволил другому взять на себя ее вину.

Нарисованный Феникс встал и что-то сказал. Сидевшие рядом отстранились от него, потом вскочили. Его крылья распахнулись, но, когда поднялся Капитан Ворон, они вновь сложились, и взявший на себя чужую вину беспрекословно позволил связать себе руки и завязать глаза. Потом они увидели, как его заводят в трюм огромного корабля, тот поднимается в воздух – и страница побелела, а книга закрылась.

Точнее, ее закрыла детская рука – белая, словно оживший мрамор. Белый мальчик обратил к ним слепые глаза: его лицо казалось умиротворенным лицом статуи, но чувство, которое от него исходило, вовсе не было умиротворением. Он чего-то от них ждал, он чего-то хотел, но не мог объяснить. Они должны были что-то понять?..

– Феникса казнили за преступление Эльги, – сказал Кристобаль, пристально глядя на белого мальчика. – А потом она умерла… от тоски? От какой-то болезни? Покончила с собой? Мы ведь еще не все узнали, да?

Мальчик молча выпрямился и протянул им руки.

– Этот жест мне знаком, – тихо проговорила Эсме, тоже протягивая руку и глядя на Кристобаля. – Кажется, у нас нет другого выхода.

Кристобаль снова кивнул:

– Сорок лет был навигатором, но никогда не был ничьим матросом. Что ж, пора и это попробовать…

И он последовал ее примеру.

В тот момент, когда белый мальчик принял их в свою команду, все вокруг изменилось. Почерневшие стены раздались, каюта стала огромной и неестественно чистой. Ее залил слепящий свет, взявшийся неизвестно откуда. Книга исчезла. Мальчик тоже исчез. Вместо него перед Кристобалем и Эсме стоял высокий мужчина в темно-синем костюме строгого покроя и явно военного стиля. Тонкие, но жесткие черты красивого бесстрастного лица не слишком напоминали черты Кристобаля, но между ними ощущалось фамильное сходство. Черные волосы с легкой проседью были собраны в хвост. Глаза внимательно глядели из-под густых бровей.

– Матрос из тебя вышел бы никудышный, – сказал незнакомец ровным голосом, без тени иронии. – Впрочем, ты мне нужен не для этого. Нам надо торопиться.

– Куда торопиться? – растерянно спросил Кристобаль. – И почему? Пожалуйста, объясни для начала, что происходит, раз уж мы теперь можем разговаривать по-настоящему, а не через рисунки в несуществующих книгах. Ты бы хоть назвался.

– Имя… – По лицу магуса пробежала тень. – Мое имя сгорело вместе с большей частью меня. Называйте, как хотите – Фениксом, Капитаном или как-то еще. Это не имеет значения. Она скоро будет здесь – у нас осталось совсем мало времени.

– Она? – тихо спросила Эсме. – Эльга?

Капитан повернулся к ней и спокойным, почти равнодушным голосом произнес:

– «Утренняя звезда». «Утренняя звезда», которую вы призвали, когда собрали и кровью запустили артефакт, ошибочно названный компасом. Он не компас, а… скажем так, маяк. Или даже ключ. Вы засунули его в замок и повернули. Теперь она идет к вам. – Он взмахнул рукой – и стены белой каюты растаяли: за ними виднелось море, бескрайнее и величественное. Далеко на горизонте маячило что-то темное – вероятно, земля. – И только вы можете ее остановить.

Когда Капитан сказал, что маяк они запустили кровью, Кристобаль почувствовал внезапный зуд в ладони – той самой, которую «компас», будучи собранным, ободрал до живого мяса. Он посмотрел на нее и ничего не увидел, но зато ощутил что-то вроде бестелесной нити, тянущейся от него вперед, к темнеющей на горизонте точке.

Мысль, что он все-таки увидит «Утреннюю звезду», которую так долго искал, не принесла радости. Он вдруг понял, что не может точно определить, сколько времени прошло с того момента, как маленький обреченный флот вышел из росмерской гавани. Несколько часов или несколько дней? Они оба слишком сильно изменились, чтобы полагаться на телесные ощущения. А еще он понял, что вот-вот окончательно запутается в снах и загадочных видениях.

– Ты боишься, – заметил Капитан, не глядя в его сторону. Он смотрел вперед, прищурив глаза. – Ты взял на поводок птицу-в-пламени, а теперь боишься. Жаль, если ты не подойдешь. Другого шанса не будет, потому что ты последний из моего рода.

– Не подойду для чего? – тихо спросил Кристобаль.

Капитан молчал достаточно долго, чтобы темная точка выросла в несколько раз. Это был, по всей видимости, достаточно большой остров; уже не оставалось сомнений в том, что Белый Фрегат направляется именно туда.

– Я так устал… – сказал Капитан. Впервые в его голосе мелькнул хоть какой-то намек на обычное человеческое чувство, и этим чувством оказалась тоска. – Если бы я знал заранее, что буду тысячелетиями бороздить океан в одиночестве, прикованный к собственному кораблю, то мог бы и не сдержать слова. – Он повернулся к Эсме и посмотрел на нее, задумчиво склонив голову набок. – Альцион. Ее звали Эльга Альцион. Последняя из клана Зимородка, о котором тогдашняя Цапля заставила всех магусов забыть из-за их чрезмерной любви к детям суши. Она в одиночку повторила все то, что однажды попытались сделать ее соплеменники, – и с гораздо большим успехом. Ты на нее очень похожа и внешне, и своей… силой. Хозяин Сундука лишь дважды покорялся целителям после того, как вороны его пленили и заставили служить своим собратьям-зимородкам.

Эсме смутилась и покраснела.

Хозяин Сундука? Кристобаль понял, что так и не расспросил ее о том, что с ней произошло.

– Меня бросили в огонь, – продолжил Капитан, вновь устремив взгляд на приближающийся остров. – Они поняли, что побеждают взбунтовавшихся детей земли, и решили, что настал момент отыскать и наказать того отступника, который стал всему причиной, – того, кто дал неразумным червякам оружие и научил их пользоваться звездным огнем. Когда поиски завели их слишком далеко, я понял, что они вот-вот узнают правду, и… – Он вздохнул и ненадолго замолчал. – Они бросили меня в огонь – в огненное сердце «Утренней звезды». Иным из них эта идея показалась разумной и даже… элегантной. Однако все забыли о важном отличии фениксов от других магусов: они носят своего покровителя внутри, с собой. Птица-в-пламени не дала мне сгореть до конца, и мы вместе с ней влились в огненную кровь «Утренней звезды», проникли в ее сердце, в ее главное средоточие разума – повсюду. Я не мог стать ею, она слишком огромна, однако мне хватило нескольких секунд, чтобы сделать то, что я хотел. – Он улыбнулся. – Я заставил ее упасть с неба и направил в воду. В самую глубокую яму, какую только смог отыскать на океанском дне. А следом за ней туда же отправились все ее летающие дети, и магусы потеряли свои крылья.