Наталья Осояну - Белый фрегат [litres]

Он безмятежно пожал плечами.

Матрос хотел что-то еще сказать, но его окликнули. Айлантри снова повернулся к морю и увидел, что «Легкокрылая» приближается, волоча за собой на буксире шлюпку с черного корабля.

Вскоре пленники поднялись на борт «Невесты ветра». Было их четверо: трое мужчин и женщина – всех он знал в лицо и по именам, но они вряд ли подозревали о его существовании. Ашиль и Ивон, брат и сестра, на пять лет старше его, блестящие алхимики, в достаточно молодом возрасте успевшие совершить много открытий; Верн, старший из четверых, исследователь звездного огня; и Кармор – может, не самый яркий из умов Вороньего Гнезда, но уж точно самый амбициозный. Вид у мятежников был усталый, испачканная в саже одежда пропиталась потом, кровью и морской водой – тут Айлантри окончательно убедился, что его нос стал более чутким, – а на лицах Ашиля и Ивон отражался плохо скрываемый страх. У безучастного с виду Верна под правым глазом разливался огромный синяк, и он берег правый бок – наверное, сломал ребро; а вот Кармор, хоть ему и связали руки, взглянул на капитана с дерзостью бойцового петуха.

Все четверо молчали, словно не только Кармор был нем.

– Все кончено, – сказал Фейра, когда пленников подвели к нему. Все пожары на палубе были потушены, повреждения временно залатаны, и вокруг одного феникса и четверки воронов почти мгновенно выросла толпа. – Если есть какой-то способ передать вашим сообщникам, чтобы прекратили сопротивление, рекомендую о нем сообщить. Так прольется гораздо меньше крови.

Они переглянулись. Кармор кивнул Верну, и тот, спокойно глядя на капитана, проговорил:

– Наши собратья сражаются не ради кого-то, а ради чего-то, капитан Фейра.

– Ради идеи? – спросил феникс с непроницаемым лицом. – Какой?

– Свободы, – по-прежнему хладнокровно ответил Верн.

Фейра усмехнулся:

– В том виде, в каком вы ее понимаете. Свободы открывать любые двери и запертые сундуки, в первую очередь – те, которые принадлежат не вам. Свободы подстраивать под свои нужды не только чужие жизни, но также тела – да и разумы, вы же спелись с чайками, если верить слухам? Свободы вмешиваться в естественный ход событий, едва вас обуяет скука и покажется, что надо бы его ускорить. Или замедлить. Или чуток подпихнуть неповоротливую махину цивилизации, чтобы свернула в другую колею…

– Свободы выбирать лучший путь, – парировал ворон, и его до сих пор тусклые, безразличные глаза вдруг загорелись. – Лучший, а не тот, что определит слепая судьба. Разве это так уж плохо?

– Вы себя переоцениваете. Магусы однажды объединились, чтобы выбрать «лучший путь», – и к чему это привело? К междоусобице вдали от Прародины… Кто вам дал право выбирать этот путь и для магусов, и для людей – для всего живого в этом мире, если уж на то пошло? И с чего вдруг вороны – причем даже не весь клан, а малая его часть – решили, будто могут чего-то добиться в одиночку?

– Мы не одиноки, – возразил Верн, бросив перед этим взгляд на Кармора. Немой предводитель воронов-мятежников глядел на Фейру, напрягая шею, и глаза его горели не то от ярости, не то от пыла. Казалось, устами Верна говорит он сам. – На нашей стороне чайки, цапли и все прочие имперские кланы. Это ты одинок, последний Феникс. И сам прекрасно об этом знаешь.

Кристобаль Фейра издал короткий сухой смешок, от которого у Айлантри зашевелились волосы на затылке.

– Тоже мне, великое открытие. Уж не знаю, что я должен в этом месте сделать, по вашему мнению, – разрыдаться? Броситься за борт от невыносимой тоски? Бэр, Гвин, в карцер эту четверку. Руки им сковать за спиной.

– Постойте, капитан, – сказал Айлантри, шагнув вперед. Все взгляды обратились на него, и это было самую малость страшней, чем на суде. Но у него все лучше выходило справляться со страхом. – Оставленные без присмотра, они способны воспользоваться своим даром и причинить кому-нибудь вред. Кандалы тут не помогут.

– А что поможет? – рявкнул Фейра, все еще сердитый.

Кармор и остальные уставились на Айлантри с таким видом, словно он был самым настоящим белым вороном, обученным подражать человеческой речи.

– Их надо лишить сознания любым доступным способом, – сказал Айлантри.

Глаза Кармора широко распахнулись: он окинул беловолосого ворона изучающим взглядом, не пропуская ни единой детали его внешности, а потом расхохотался совсем как Вира, когда феникс попытался ее напугать и не преуспел. Но, в отличие от нее, смеялся предводитель мятежников беззвучно, и выглядело это куда более зловеще – сперва всем показалось, что с ним случился приступ жуткой боли, от которой недолго сложиться пополам. Однако это был, вне всяких сомнений, смех.

Фейра хмыкнул, прищурился – и все четверо один за другим рухнули без чувств. «Невеста ветра», как и почти все живые фрегаты, могла воздействовать и на тех, кто не был частью команды и корабля, но лишь с деликатностью молнии или кузнеца с молотом в руках.

Кармор упал последним, все еще разевая рот в беззвучном хохоте.

Когда последние мятежники сдались, солнце уже поднялось над горизонтом. Над островом летали испуганные серокрылы и краснозобые певуны, не веря, что грохот пальбы не зазвучит вновь и никто не потревожит их гнездовья на скалах и в чахлых зарослях. Над крепостью и портом вился дым. Оставив «Душу бунтарки» сторожить западный вход в гавань, а «Зеленоглазую» – восточный, «Невеста ветра» медленно прошла мимо остова черного фрегата, на котором теперь не было ни души, прямиком к пристани, чудом не сгоревшей полностью, и пришвартовалась возле уцелевшего причала.

Фейра поручил своим людям заняться повреждениями корабля, а сам вызвал Сандера и еще одного матроса из тех, что остались от старой команды, и собрался на берег. Целительница присоединилась к маленькому отряду, не спросив разрешения, тихая словно тень. Айлантри вместе с блюстителями вышел на палубу и, вновь обуздав свой страх, приблизился к фениксу.

На этот раз ему и впрямь было чего бояться, но об этом никто не знал.

– Капитан, что вы намерены сейчас предпринять? – спросил молодой ворон.

Фейра приподнял бровь, разглядывая его. Феникс выглядел очень усталым – конечно, он провел на ногах сутки и участвовал в морском сражении, но Айлантри почему-то был уверен, что дело в реморе. Точнее, в необходимости следить одновременно за тремя кораблями и почти двумя сотнями людей. Фейра мог бы и снять существо с затылка, оставшись с прежней маленькой командой из пяти человек, но не спешил с этим. Боялся, что вороны его предадут?..

– Крепость захвачена, все мятежники убиты или в плену, – негромко сказал он. – Полагаю, наступил момент, когда я могу забрать награду, которая причитается мне за эту… авантюру.