Себастьян Кастелл - Чёрная Тень [litres]

– Фериус? – прервал я ее. – Ты не сделаешь кое-что для меня? Кое-что важное.

– Да, малыш?

– Обещай, что никогда, никогда не будешь давать мне советы по амурным делам.

Фериус хмыкнула.

– Боюсь, что не могу этого сделать.

– Почему нет?

Она протянула руку и потрепала меня по плечу.

– Потому что видно, что в амурных делах ты полный профан.

Рейчис высунул голову из ящика в шкафчике, куда он незаметно проскользнул.

– Аргоси права, Келлен. Над твоими манерами еще работать и работать.

– Давай лучше воруй медицинские инструменты, и делай это молча, – шикнул я. Наверно, зря, потому что мне и так уже пришлось с ним поцапаться, когда он хотел украсть скальпель, только лишь из-за того, что он был «блестящим и красивым». Рейчис, разгуливающий с острым как бритва скальпелем в пасти – без этой проблемы мир вполне может обойтись.

– Когда вернется Рози? – спросил я, лишь бы Фериус с Рейчисом отвлеклись от предметов, которых я бы предпочел не касаться. Вторая аргоси бормотала что-то про поиски других жертв Черной Тени, а потом исчезла, оставив нас с подавленной Сенейрой.

– Кто знает, – сказала Фериус. – Идущая по пути Шипов и Роз обычно сторонится семейных сцен.

– Погоди… ты хочешь сказать, что она уехала насовсем? Вот просто так? Даже не попрощавшись?

– Прощания – это не путь аргоси, малыш.

По какой-то причине у меня от этого холодок пробежал по спине, и я подумал, вдруг и я однажды утром проснусь – а Фериус исчезла, не сказав ни слова и не оставив даже записки. Я обдумывал, как бы выпытать у нее ответ на этот вопрос, не выставляя себя беспомощным младенцем, но тут Сенейра застала меня врасплох. Я даже не заметил, что она стоит рядом с нами.

– Мы сегодня останемся с Тайном, – сказала она. – Если хотите, можете переночевать у нас дома.

Фериус подняла бровь – так она упрекала меня за ненаблюдательность.

– Нам и тут неплохо. Иди к брату.

Тайн несколько часов то проваливался в забытье, то снова приходил в себя; всякий раз, когда начинался приступ, его тело корчилось в неукротимых судорогах. Сенейра с отцом тогда держали мальчика, словно он был рыбой на леске, которую пытался вырвать у них какой-то невидимый человек, держащий удочку. Сенейра кивнула и уже отвернулась, но потом остановилась.

– А вы?… Теперь, когда вы помогли Рози вернуть меня домой, вы уйдете из города?

Лицо Фериус смягчилось, и когда она заговорила, ее голос звучал непривычно официально.

– Не волнуйся, дорогая. Это бремя слишком тяжелое даже для таких сильных плеч, как твои. Мы пойдем по этой дороге вместе с тобой.

– Спасибо, – сказала Сенейра. Она благодарно улыбнулась нам и вернулась к постели брата.

– Ты только что говорила, как Рози, – заметил я.

Фериус в четвертый раз потянулась к курительной соломинке, но остановилась и похлопала себя по карману, будто с самого начала только и хотела нащупать содержимое кармана.

– Не говори ерунды, малыш.

– Точно-точно. Обычно ты говоришь, как пьяный дароменский пастух, но только что ты говорила, как Рози.

Я ждал, что она снова начнет возражать, но она не стала.

– Первое, чему учишься в пути по длинным дорогам, малыш: язык – это не только слова, которые ты подбираешь во время разговора, но и то, как именно ты их говоришь.

Я задумался об этом. Фериус обычно не желает, чтобы люди знали, о чем она думает – блин, иногда мне кажется, что она даже не хочет, чтобы люди воспринимали ее всерьез, – и поэтому говорит с этим тягучим приграничным акцентом. Но сейчас она хотела, чтобы Сенейра чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя защищенной. До сих пор ее охраняла Рози, поэтому Фериус говорила так, как говорила бы Рози, чтобы Сенейре было легче ей поверить.

– Знаешь, ты даже простые вещи превращаешь в сложные, – сказал я.

Фериус улыбнулась.

– Путь Полевой Ромашки, малыш.

Она вытащила одну из своих колод и сдала нам по восемь карт, попутно рассказывая правила новой игры, мы несколько раз сыграли. Я иногда поглядывал на Сенейру и ее отца, потом снова переключался на игру. Через некоторое время я услышал, как храпит Рейчис, который отключился в своем ящике. Казалось, что времени прошло немного, в очередной раз вглянув на Сенейру и Берена, обнаружил, что они спят, положив головы на край кровати Тайна.

Полагая, что теперь моя очередь сдавать, я потянулся забрать колоду у Фериус, но в ту же секунду карты рассыпались по полу. Я собрался было упрекнуть ее за неуклюжесть, но глаза Фериус были закрыты. Это было очень странно.

Фериус Перфекс никогда не засыпала, не убедившись, что мы в безопасности. Она всегда расставляла ловушки вокруг лагеря или баррикадировала вход, если мы ночевали в доме. Я хотел растолкать ее, но мои веки так отяжелели, что закрывались сами по себе.

Стоп, подумал я. Глаза у меня уже закрыты. Почему я не могу их открыть?

Разумеется, у меня было множество причин уснуть. Я был измучен, мне было скучно, я уже сто лет не ел. Но у меня была одна замечательная причина бодрствовать: невыносимый страх, что на нас нападут.

Проснись, сказал я себе. Приказ не возымел никакого действия. Что-то не давало мне открыть глаза.

Страх. Нащупай свой страх.

Во сне я дал своему страху разгуляться в полную силу, вообразив картины, которые обычно всячески старался игнорировать. Я покрылся холодным потом, стараясь вырваться из цепких пальцев Морфея, покуда непобедимое желание бежать боролось с желанием спать. Не знаю, что говорит обо мне тот факт, что я был так сильно напуган, что проснулся даже тогда, когда это не удалось бдительной Фериус. И тогда-то я его и увидел.

Он был высокий – по крайней мере, выше меня. Светильника над кроватью хватило, чтобы я различил смуглые черты его обветренного, красивого лица. На нем были черные штаны для верховой езды и массивные сапоги со шпорами. Он носил рубашку из мягкой белой ткани, а его левое запястье украшал браслет из какого-то сверкающего черного камня. На голове у него была черная дароменская шляпа, какие носят в приграничье, на первый взгляд такая же, как у Фериус, но чуть позже я заметил нечто странное: на полях его шляпы были символы, нанесенные серебром. Иероглифы. Магические узоры, которые я узнал, потому что видел их ежедневно с момента своего рождения. Тогда-то я и заметил, что рукава его рубашки закатаны и на каждом предплечье вытатуировано по три уже выцветших татуировки.

Джен-теп, заключил я, когда испарились остатки сонного заклинания и я сумел подняться на ноги.

– Надо же, какие люди, – сказал он, опустив руки вдоль тела, готовый сотворить еще одно заклинание. – Здравствуй, Келлен из дома Ке.

У меня было еще с дюжину стальных карт Фериус, поэтому ловким движением я выхватил одну из кармана, чтобы метнуть во врага. Я уже давно не практиковался и умудрился прорезать одежду и поранить палец, потому что неправильно держал карту.