Себастьян Кастелл - Аббатство Теней [litres]

– Типичная джен-теп, – сказала Диадера, хотя я заметил, что она не подходит ближе.

– Что с тобой случилось, Ниф? – спросил я.

Она не ответила, и я подумал, что, возможно, упустил очевидное: прошло шесть месяцев с тех пор, как я видел ее в последний раз. Это может показаться небольшим сроком, но каждый шаг на длинной, тяжелой дороге изгоя тебя меняет. Жизнь в изгнании сделала Нифению бессердечной?

«Нет, – понял я. – Она сделала ее очень умной. И хитрой».

– Я думал, ты другая, – сказал я. – Твой дядя плохо с тобой обращался. Твои родные братья отняли по два пальца на каждой твоей руке, и вот, пожалуйста – ты все равно повторяешь зазубренные предрассудки джен-теп насчет того, что жизнь Черной Тени не стоит защищать.

Она уставилась на меня, сузив глаза. Я никогда не встречался с дядей Нифении, но точно знал, что у нее нет братьев, поэтому ее следующий шаг, даст мне понять, что происходит.

– И это говорит парень, который оставил свою сестру без сознания на полпути к вершине горы.

«Хорошо, значит, мы в деле».

– Честно говоря, только на четверть пути к вершине, на восточном склоне, поэтому там будет много солнца, если она все еще останется там несколько часов спустя.

Разобравшись с этим вопросом, я постучал пальцем по отметинам вокруг своего левого глаза.

– Окажешь ли ты мне такую же любезность, когда они станут слишком большими и ты решишь, что мою душу не стоит спасать?

– Я надеялась, что мы сможем найти для тебя лекарство, Келлен. Пока не станет слишком поздно.

Нифения сняла с плеча сумку с Рейчисом и положила на землю между нами, а потом попятилась к деревьям. Айшек встал и засеменил рядом с ней.

– Думаю, было слишком поздно еще до того, как я тебя встретила.

Я оставил за ней последнее слово. Когда она исчезла, я поднял сумку и проверил белкокота. Он все еще спал, но его мех уже не был таким скользким от пота, как раньше.

«Держись, дружище. Еще один день этого безумия, и я обещаю, мы организуем тебе хорошую ванну и воз сдобного печенья».

Турнам подошел и встал рядом со мной.

– Большое спасибо, что представил нам свою подругу, Келлен. Она очень помогла.

– Она джен-теп, – сказала Сутарей. – Ты не больше можешь просить ее, чтобы она симпатизировала Черной Тени, чем просить мать сочувствовать змее, которую она найдет в спальне своего ребенка.

– О? – сказал Турнам. – Ты тоже одна из них. Вот кем ты нас считаешь? Монстрами?

Сутарей закрыла глаза, черные метки на ее веках походили на входы в темные, пустые туннели.

– Вот кем я себя считаю.

– Значит, так это работает, мальчик? – спросила Гхилла.

Я снял пальто.

– Ты ведь понимаешь, что ты здесь младше всех, кроме Азира?

Она ухмыльнулась:

– Да, но у меня старая душа.

Закатав рукав, я показал на знаки на моем предплечье.

– Видите эти символы?

– Татуировки джен-теп. Кого они заботят?

Но она и остальные столпились вокруг меня.

Я сосредоточил волю на татуировке дыхания. Было достаточно темно, чтобы заметить ее патетически тусклое сияние.

– Вот что происходит, когда маг втягивает в себя одну из основных форм магии.

– Мы знаем, как работает магия джен-теп, – сказала Диадера. – Все мы видели, как Сутарей это делает, и непохоже, чтобы раньше или позже на большинство из нас не охотился один из ваших людей.

– Посмотри на вторую татуировку, – сказал я, показывая свою татуировку огня.

Бателиос протиснулся вперед, чтобы присмотреться повнимательней. У меня было ощущение, что такое для него в новинку. Жаль, потому что это означало: в его первую настоящую встречу с культурой джен-теп будут входить семьдесят семь военных магов.

– Эти знаки, – сказал он, показывая на медные иероглифы моей татуировки огня, но стараясь не прикасаться к ним. – Они выглядят… неправильно.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Сутарей. – Ты же ничего не знаешь о татуировках джен-теп.

Здоровяк покачал головой:

– Не знаю. Они просто выглядят… губительными.

– Это перевернутые иероглифы, – объяснил я. – Часть того, что мы называем связыванием контрмагией. Она мешает мне пользоваться этими формами магии.

– А что случится, если ты попытаешься? – Азир спросил, подойдя ближе. – В смысле изо всех сил?

Хороший вопрос. Поскольку связывание контрмагией считается необратимым, я никогда не удосужился проверить, так это или не так.

– Вероятно, ничего не случится, – сказал я, но черт знает зачем послал свою волю в татуировку.

Сначала ничего не произошло, но этого следовало ожидать. Люди думают, что напряжение воли похоже на концентрацию. Мой старый мастер заклинаний шутил, что новички всегда выглядят так, будто страдают запором, потому что путают напряжение воли со сжатием ягодиц. Но напряжение воли – совсем другое. Трудно объяснить, что именно, поэтому на обучение могут уйти годы. Чтобы заставить татуировку искриться, требуется не то чтобы пытаться мысленно что-нибудь толкать или тянуть. Путь джен-теп – это Путь Власти. Контроля. Возобладания. Вы не подчиняете магию своей воле; вы требуете, чтобы она склонилась перед вами. Среди всего прочего для этого требуется поверить, что такое возможно.

Впервые с тех пор, как я покинул свой народ, я заставил себя поверить, что могу быть магом. Я послал свою волю в татуировки железа, огня, шелка, песка и крови, нащупывая ту, которая мне подчинится. Сперва ничего не произошло, но, вернувшись к татуировке огня, я почувствовал нечто вроде зуда – не такого, какой чувствовал в тот день, когда впервые зажег татуировку дыхания. С крошечным проблеском надежды я удвоил и учетверил свои попытки. Если бы здесь был мой старый мастер заклинаний, он бы гордился мной – и был бы удивлен тем, как идеально и полностью я контролирую татуировку огня.

А потом случилось это. Зуд превратился в нечто другое – то, что одновременно жгло и замораживало меня, причиняя такую боль, что я упал на колени.

– Келлен! – Диадера схватила меня за плечи. – Что случилось? Скажи нам, что делать!

– Вы ничего не можете сделать, – неловким напряженным голосом сказала Сутарей. – Вот что означает быть связанным контрмагией.

Я ослабил волю, и боль начала исчезать. Никакая магия ко мне не явилась, во всяком случае, такая, какую я мог бы использовать.

– Все еще больно? – спросил Азир.

Я покачал головой. Я не мог заставить себя заговорить.

– Тогда почему ты плачешь?

– Оставь его в покое, – сказала Сутарей.

Турнам – наверное, все еще раздраженный тем, что Нифения не поддалась его чарам, – не был таким понимающим.

– И что тут такого? Ты ведь и раньше знал, что тебя связали контрмагией, так? Поэтому тебе никогда не стать большим магом, как твой папочка. И кончено дело.