Холли Блэк - Десятина [= Зачарованная] [litres]

Казались, пока Кайя не поняла, что теперь она сама одна из них.

Кайя медленно брела к дому, мамин «Форд Пинто» на подъездной дорожке выглядел одновременно знакомо и странно, как иллюстрация из комикса. Казалось, стоит подойти ближе, и станет понятно, что на самом деле он плоский, двухмерный. Дверь черного хода казалась порталом между мирами, и Кайя, даже стоя на крыльце, не была уверена, что ей удастся пройти сквозь эту дверь в кухню.

Она чувствовала себя не просто уставшей, а какой-то окоченевшей.

Ройбен прислонился к стволу вяза и прикрыл глаза, обнаженный меч безвольно покоился в пострадавшей руке. Рыцарь едва заметно дрожал; из ран на плече и бедре все еще сочилась кровь, и здесь, в окружении привычных вещей, алые потеки выглядели особо пугающе.

Мгновение спустя с одного из деревьев спорхнула Люти и, дважды облетев вокруг Кайи, приземлилась ей на плечо и поцеловала влажную кожу шеи. Девушка вздрогнула, удивленная неожиданным прикосновением.

– Было страшно, дико страшно, страшно, страшно, страшно, – безостановочно твердила Люти, прижимаясь к ее шее.

– Мне тоже, – успокоила ее Кайя, накрывая ладонью дрожащее крошечное тельце.

– Еще до заката о тебе будет сложено множество песен, – сказал Спайк, в глазах его сияла гордость.

– А если бы все пошло, как вы планировали, и я умерла, песен было бы вдвое больше, правда?

Спайк широко распахнул глаза.

– Мы не…

Кайя прикусила губу, стараясь подавить волну истерики, грозящую криками вырваться из груди.

– Если Нефамаэль и собирался снять чары, то уже с трупа.

– Отпусти меня, пикси, – проговорил Ройбен. От его пустого, лишенного надежды взгляда, обращенного к ним, у Кайи сжималось сердце. – Я был неосторожен. Я не держу зла ни на тебя, ни на твоих друзей, но ты сейчас же положишь конец этой глупой истории.

– Я не собиралась… Твое имя, я даже не планировала его использовать. – Кайя протянула руку, поглаживая край его рукава.

Эффект был мгновенен. Ройбен схватил девушку за запястье и с силой выкрутил ей руку. Люти взвизгнула и спорхнула со своего насеста.

В голосе Ройбена не было ни ярости, ни сарказма, ни ненависти. Наоборот, он был столь же пустым и безжизненным, как и его глаза.

– Если желаешь, чтобы я терпел твои прикосновения, прикажи.

Затем он так поспешно отпустил ее руку, словно та была сделана из железа. Кайя дрожала всем телом, слишком испуганная, чтобы плакать, слишком жалкая, чтобы сказать что-то в ответ.

Спайк посмотрел на нее широко открытыми, настороженными глазами, и медленно, словно сумасшедшей, пояснил:

– Ладно, Кайя, скажи рыцарю, что он может уйти. Он же пообещал не держать зла – щедрый жест с его стороны.

– Нет, – громче, чем собиралась, выпалила Кайя. Все взгляды с удивлением обратились к ней, даже бесстрастные глаза Ройбена потемнели.

Она должна все объяснить. Должна. Кайя повернулась к Ройбену, стараясь ни в коем случае не касаться его.

– Давай войдем в дом. Там можно будет промыть твои раны. Я просто хочу объясниться. Вечером ты сможешь уйти.

Пустота пропала из глаз Ройбена, наполняясь гневом. На мгновение Кайе показалось, что он сейчас кинется на нее – воспользоваться именем не получится, она упадет замертво задолго до того, как успеет открыть рот. Затем решила, что рыцарь развернется и уйдет, предлагая рискнуть и остановить его. Но он не сделал ни того ни другого.

– Как пожелаете, Госпожа. – Слова слетели с его языка, больно врезаясь в грудь Кайи. Она даже не подозревала, что это может так сильно ранить. – Но я бы предпочел, чтобы никто, кроме вас, не узнал моего имени.

Спайк моргнул и в ужасе уставился на рыцаря Неблагого двора, не в силах сдержать дрожь. Люти наблюдала за их беседой с ветки вяза.

– Нужно рассказать Ведьме Чертополоха, как прошла эта ночь, – медленно проговорил хоб.

– Идемте, – покачала головой Кайя. – Это подождет.

Выудив запасной ключ из-под пыльной бутылки с отбеливателем, она постаралась как можно тише открыть дверь. Дом встретил их тишиной.

Ройбен проследовал за Кайей в кухню, осторожно прикрыл за собой заднюю дверь и, подойдя к раковине, налил в стакан – вероятно, не самой первой свежести – воды из-под крана. Один вид рыцаря Неблагого двора в их небольшой кухне вызывал диссонанс, казался таким невероятным, что Кайя просто замерла и уставилась на него.

Ройбен пил, запрокинув голову и обнажив шею, на которой с каждым глотком дергался выступающий кадык. Должно быть, он почувствовал взгляд и, быстро допив воду, повернулся к ней.

– Прошу прощения? – протянул Ройбен.

– Нет-нет, пей. Я просто решила сварить кофе. И это… ванная там. – Кайя махнула рукой в нужном направлении.

– У тебя есть соль? – поинтересовался рыцарь.

– Соль?

– Да, для ноги. Не уверен, что плечу она поможет.

– Ааа… – Кайя порылась в шкафчике со специями и выудила оттуда баночку соли. – А не лучше обработать йодом или еще чем?

Ройбен в ответ угрюмо покачал головой и направился в сторону ванной.

Вернулся он через несколько минут, уже успев наколдовать себе более человеческий облик. Как и в прошлый раз, у Ройбена-человека волосы были не серебристые, а почти белые, черты лица стали не такими угловатыми, а острые уши – менее заметными. Рыцарь был без рубашки, и Кайя смутилась, замечая узор шрамов у него на груди. Должно быть, он нашел бинты, потому что на одной ноге под штаниной отчетливо выделялась повязка.

Кайя налила кофе в две кружки, с тревогой замечая, что руки нещадно дрожат. Насыпав в свою порцию пару ложек сахара, она вопросительно посмотрела на Ройбена. Он кивнул, а потом кивнул вновь, соглашаясь на предложение молока.

– Когда мы с тобой встретились, я еще не знала, что я фейри, – начала девушка.

Ройбен изогнул бровь.

– Но, полагаю, ты знала, что не человек, когда вытребовала у меня поцелуй, ибо была ничуть не менее зеленой, чем сейчас.

Кайя ощутила, как жар заливает лицо, и просто кивнула.

– Вопрос, конечно, прост: ты помогла мне в лесу только ради того, чтобы в награду получить мое имя?

Кайя запнулась, мерзкое, тошнотворное ощущение в желудке усилилось. Если Ройбен так о ней думает, неудивительно, что он в ярости.

– Как я могла заведомо знать, что ты собираешься мне предложить? Тогда, в закусочной, я просто хотела тебя выбесить… и я… я просто знала, что фейри не любят называть свои истинные имена.

– В один прекрасный день кто-нибудь вырвет этот острый, умный язычок прямо у тебя из глотки, – покачал головой Ройбен.