Марина Ясинская - Лестница героев

Обидные слова Красного Барона, в иных обстоятельствах наверняка задевшие бы Тристана, главным образом потому, что они, получается, правда, сейчас оставляли его равнодушным. Авионеру казалось, что он лишился огромной части себя, и ему еще только предстояло научиться жить с этой потерей… Если вообще оно того стоит – продолжать жить; сейчас это занятие казалось ему абсолютно бессмысленным.

Неизменным зрителем наслаждения Красного Барона и унижения Тристана оставалась Камилия. На ней менялись роскошные платья, дорогие украшения и замысловатые прически, а сама она была все такая же красивая и безмолвная. Во время долгих монологов Красного Барона, в которых он рассуждал о превосходстве жителей Третьего континента над Арамантидой и мужчин над женщинами, она не поднимала глаз и не проявляла, казалось, вообще никаких эмоций. Или – не осмеливалась их проявить.

В этом Тристан составлял ей идеальную пару: он тоже совершенно не проявлял эмоций – просто потому, что не испытывал их и лишь изредка отстраненно задавался вопросом, осталось ли на свете что-то такое, что может заставить его снова почувствовать хоть отдаленный интерес к жизни.

А Красный Барон, казалось, задался целью во что бы то ни стало вывести Тристана на эмоции, сделать ему больно и увидеть страдание на его лице.

– Думаю, теперь я вообще могу спокойно отправить тебя обратно на этот ваш мыс Горн; они и с камнем-то тебя еле терпели, а уж без него ты им вообще будешь не нужен!

Тристан молчал. Он и сам об этом уже думал, так что Красный Барон не сказал ему ничего нового.

– Все-таки слабохарактерный ты оказался человек, – пробовал атаковать его враг с другой стороны. – Получается, у тебя своего стержня-то и не было! Все, что ты считал за свой характер, давал тебе аэролит! И без него ты – ничто! А вот моя сила – во мне самом.

И снова Тристан не реагировал. Да, без аэролита он – ничто. Да, у него, выходит, и впрямь нет стержня. Однако даже столь неприятные вещи не пробились сквозь заслон глубокого безразличия, который теперь всегда окружал авионера.

– Видели бы тебя сейчас твои сослуживцы и ученица! – не успокаивался Красный Барон. – Они бы тебя на смех подняли! Хотя нет, они бы брезгливо отвернулись – такой ты сейчас жалкий. А твоя подруга? У тебя же есть подруга? Точнее, ты у нее, у вас же все наоборот… Она бы наверняка тебя бросила, потому что сейчас по тебе сразу видно, что ты ничего из себя не представляешь. Все, что в тебе было привлекательного, – это твой летный камень, а без него ты ей наверняка не нужен.

И опять Тристан разочаровывал своего врага. Тот бил, как он считал, в самую больную точку, не зная, что Тристану уже довелось испытать куда больший шок, когда Мия вспомнила свое прошлое.

– Самоуверенные, самодовольные людишки, вот вы кто! – разглагольствовал Красный Барон. – Кричите о своей уникальности, кичитесь своими камнями и авионами, заявляете, что вы лучше нас… Да вы во много раз хуже! Да, ваши летные машины быстрее и мощнее наших. Только авионы есть у вас лишь из-за особой силы аэролитов, а вот наши авиолеты мы построили сами, разработали с нуля, благодаря собственной мысли, и никакие волшебные камни нам не помогали! И летать на наших машинах может кто угодно, а не жалкий круг избранных, как у вас. Именно этим наши авиолеты и лучше. Именно этим мы вас и победили. Разрази меня гром, я почти жалею, что сейчас не в Арамантиде, а здесь, с тобой! Я бы с удовольствием посмотрел на публичную капитуляцию ваших министров и присягу на верность Гервалии, которую они будут приносить. И с еще большим удовольствием поучаствовал бы в карательной экспедиции на мыс Горн… Давно уже пора его раздавить! Но нет, из-за тебя я остался тут, думал, получу от тебя нечто куда большее, чем может дать завоевание Арамантиды! А ты оказался одним сплошным разочарованием!

Вот эти слова почему-то высекли в Тристане слабую искру гнева. Он не мог понять, что его больше задело: то, что Красный Барон считает жителей Арамантиды никчемными и умаляет достоинства их авионов, или то, что на мыс Горн собираются отправлять карательную экспедицию. Но главное, что впервые за последние дни с тех пор, как разбили его аэролит, он что-то чувствовал! Тристан почти порадовался: наконец хоть какое-то проявление эмоций! Пусть и негативных, но лучше уж так, чем эта нечеловеческая апатия!

Свои чувства, какими бы слабыми они ни были, Тристан постарался скрыть. Не надо показывать эмоции врагу, это только его порадует. Пусть Красный Барон и дальше считает, что его пленник окончательно сломлен и раздавлен.

С того самого дня Тристан почти предвкушал следующий ужин с Красным Бароном. Тот, сам того не зная, потихоньку возвращал авионера к жизни. И чем больше он его задевал, тем быстрее Тристан восстанавливался. Был лишь один минус во всем этом плане: скрывать свои чувства становилось все сложнее.

Ну и боль от потери летного камня – части собственной души – никуда не уходила. Тристан помнил об этом каждую минуту, каждый миг. Но, видимо, правду говорят: человек может вытерпеть куда больше, чем он сам подозревает. Вот и Тристан понял, что, оказывается, жить с постоянной болью и без значительной части души все-таки тоже можно. Да, это скорее похоже на вялое существование, чем на полноценную жизнь. И все же раз ты жив, значит, это для чего-то нужно; раз ты жив, значит, в этом есть какой-то смысл. А если ты его не видишь, значит, не туда смотришь… Либо слишком увлечен тем, что жалеешь себя, вместо того, чтобы принять то, что нельзя изменить, подстроиться под новые реалии и двигаться дальше.

Но однажды привычный ход ужина нарушило появление двоих мужчин. Первый был невысоким и худощавым, с необычными, разноцветными глазами и волосами, заплетенными в косичку. Второй, рослый, лысый и массивный, держался позади, как вышколенный адъютант или, судя по его внешнему виду, как опытный телохранитель.

– Кто вы такие? – надменно осведомился Красный Барон. – Почему мне не доложили о вашем прибытии?

– Мы не привыкли, чтобы нам задавали вопросы, – ответил мужчина с косичкой и бесцеремонно уселся за обеденный стол. Второй встал за спинкой его стула. – Вопросы здесь задаю я. А вы, барон, до сих пор не отсалютовали старшему по званию. Или вы не считаете себя военноподданным Аверлина и объединенной Гервалии?

– Никак нет, господин полковник, – нехотя отозвался Красный Барон и, чуть привстав, изобразил салют, небрежно приложив пальцы к виску. – Чему обязан визитом?

Полковник взял одну из стоявших на столе бутылей, отпил прямо из горлышка и только потом ответил:

– Командор союзной армии интересуется, почему командующий летным флотом Кондора, вместо того чтобы сражаться вместе с войском великой Гервалии, отсиживается в замке.