Марина Ясинская - Лестница героев

Однако отказ мог разозлить ферр Дайха, и поэтому Агата скроила у себя на лице милую, как она надеялась, улыбку и ответила:

– Звучит заманчиво.

– А я всегда подозревал, что слухи о здешних женщинах – это просто вранье, – усмехнулся ферр Дайх.

Агата почувствовала, как закипает. Умом она понимала, что Гитрих не виноват, он вырос в стране, где всех с детства кормили гнусной ложью о том, как устроена Арамантида; неудивительно, что он думает, будто здешние дамы совершенно не ценят своих джентльменов и вообще слова им не дают сказать.

Да, умом Агата все понимала, вот только эмоции отказывались быть столь же разумными.

– И что же это за слухи? – заставила она себя поддержать разговор.

– Да что женщины здесь совсем забили своих мужчин, и если мужчина осмеливается сказать хоть слово поперек или, например, первым пригласить на свидание, то схлопочет по мор… лицу, а то и еще чего похуже. А вы, смотрю, ведете себя совсем так же, как наши женщины.

Агата легкомысленно хихикнула. На ее взгляд, получилось отвратительно и фальшиво, но ферр Дайха это, кажется, только воодушевило.

– Тогда встречаемся здесь же завтра вечером в шесть, я за вами заеду, – заявил он. Не спросил. Не предложил. Поставил перед фактом.

– Не могу дождаться, – не удержалась от ехидства Агата.

Гитрих, впрочем, ничего особенного не заметил, лишь взмахнул рукой на прощание и уехал. Дождавшись, когда мобиль скроется за углом, Агата зашагала к дому мадам эр Кебба.

Разумеется, ни с кем она завтра встречаться не будет. Да, теоретически она могла бы использовать это знакомство и узнавать ценную информацию, но от мысли, каким образом придется это делать, у Агаты внутри все переворачивалось. Уж слишком яркий у нее есть пример – Милорд. Он был предельно откровенен, рассказывая, что доступ к настоящим секретам появляется только тогда, когда отношения с объектом делаются особенно тесными. А на последнее Агата была не готова. Нет, нет и еще раз нет, на это она не пойдет! Даже ради Арамантиды… А пользу своей стране она может принести другим, куда более приемлемым образом.

Агата невольно усмехнулась. Какая ирония! Она приехала в Сирион, горя желанием обличать несправедливость, сотрудничала с Либератом и способствовала разжиганию восстания, а проведя какое-то время с агентами Третьего континента и узнав кое-что неприглядное о собственной стране, даже начала разделять некоторые взгляды врага и искренне хотела наказать Арамантиду за то, что она творила с собственными гражданами. И вот пожалуйста, прошло несколько недель – и она уже по другую сторону баррикад и борется за освобождение той самой страны, против которой еще недавно была так сильно настроена.

– Санна, милочка, да куда же ты это каждый день ходишь? – встретила Агату беспокойством и запахом тушеной капусты домовладелица.

– Ищу работу. Не могу же я вечно на вашей шее сидеть, – ответила девушка и, увидев обиженное выражение лица мадам эр Кебба, тут же добавила: – Нет, что вы, я очень ценю все, что вы для меня делаете! И все же мне надо как-то самой вставать на ноги. Сами понимаете, – легко притронулась она к животу, – еще месяцев семь – и…

– Да, понимаю, – вздохнула домовладелица. – Что ж, садись, устала, наверное? Давай наложу тебе капусты.

Агата сумела не поморщиться. Объективно, капуста была не настолько уж плоха. Просто если есть ее каждый день, она становится невыносима.

– Какие новости? – поинтересовалась она.

– Да какие новости? – пожала плечами мадам эр Кебба. – Разве только слухи. Ну и радио Свободы, конечно. Ты, кстати, так и не застала ни одного выпуска! Тебя вечно нет дома в это время, как будто не хочешь слушать… Или будто сама их ведешь, – со смешком заметила домовладелица.

Агата выжала из себя улыбку, но внутри вся напряглась. Шутки шутками, но через какое-то время и другие постояльцы заметят, что ее ежедневные отлучки совпадают по времени с радиорепортажами, и могут начать кое-что подозревать.

Нет, так нельзя, нужно что-то решать, нужно искать новое жилье. Только денег у нее как не было, так и нет. Где и на что ей жить?

Ответ пришел сам собой и был настолько очевиден, что Агата изумилась, почему не подумала об этом раньше. Да все там же, в парке Ржавых Каруселей! Условия вполне приемлемые для жизни, запасы съестного и одежда в шкафах есть, а «работа» – то есть радиопередатчик – под боком. К тому же бывшая штаб-квартира тайных агентов – наверняка последнее место, где ее будут искать; Агата хорошо усвоила уроки Кирби и Сегрина о том, что самое лучшее место для того, чтобы спрятаться, – это у всех на виду.

– Мадам эр Кебба, – решила не откладывать Агата, – я переезжаю.

Нильсон безмолвной тенью маячил на обочине летного поля.

До вылета спасательной группы в Кондор оставалось еще около получаса, и Ника, убедившись, что авион в полной готовности, подошла к медбрату. Не столько потому, что хотела этого, сколько потому, что понимала, как нелегко Нильсону было вырваться. Ни дня не обходилось без того, чтобы в ожесточенных стычках на границе кого-то не ранило. А тут еще и больные из госпиталя Алтана! Доктора и медбратья сбивались с ног, самоотверженно трудясь круглые сутки напролет, – и Нильсон в том числе.

Отчасти именно из-за этого они практически не общались после того, как Ника вернулась на мыс Горн: у юноши просто не было времени. Другая же причина заключалась в том, что после Никиного возвращения отношения между ними как-то неуловимо, но ощутимо изменились. Во всяком случае, ощутимо для Ники, ведь именно она стала по-другому воспринимать Нильсона после разговора в «деревяшке»; он здорово обидел ее тем, что поверил, будто она оставила Тристана на Окракоке.

Медбрат наверняка тоже замечал холодок отчуждения, возникший между ними. Тем не менее, когда Ника к нему подошла, Нильсон выдохнул:

– Я скучал…

Ника промолчала; она не хотела говорить «я тоже» просто из вежливости.

Наступило неловкое молчание.

– Я сделал что-то не так? – не выдержал Нильсон. – Это из-за того, что я постоянно занят в лазарете и мы почти не видимся?

– Ты о чем? – нахмурилась Ника, сделав вид, будто не понимает. И сама же задалась вопросом, зачем это сделала. Не проще ли сразу выложить все начистоту? Почему надо усложнять и без того непростой разговор?

Но, видимо, такова уж человеческая натура – всегда хочется еще немного полелеять свои обиды и демонстративно надуться, желая, чтобы виновник сам обо всем догадался, а потом сердиться на него за непонятливость.

– Ты… – Нильсон замялся, подбирая слова. – Ты отдалилась.

– Война, – пожала плечами Ника. Это был удобный ответ, дававший универсальное объяснение любых вопросов.