Александра Лисина - Меч императора [litres]

– Удачи, Мари, – снова шепнул Тизар, и ощущение тепла за спиной исчезло. Тихонько скрипнула дверь в одной из дворцовых комнат, куда мы недавно переместились порталом. Моложавый дедуля, который предпочитал, чтобы его по-прежнему звали дядюшкой, бесследно исчез. И на какое-то время я осталась одна.

Мысли сами вернулись к извечной теме отношений мужчин и женщин, и я с легкой грустью вспомнила леди Иви, которая была не только красивой, но и, сама того не зная, стала для меня эталоном женщины на Тальраме.

Мужчинам нравится такой типаж. Если не всем, то многим. А я в него абсолютно не вписывалась. Ни в прошлой жизни, ни тем более сейчас. Нет, я не считала, что это плохо, но прекрасно помнила, насколько сильны в этом мире традиции и отдавала себе отчет, что даже внешностью своей их нарушаю. Мое стремление быть независимой могло у кого-то вызвать недоумение и даже неприязнь. Я могла сама себя защитить, обеспечить, не нуждалась ни в помощи, ни в опеке, ни в покровительстве. Для Тальрама это было странно. Однако не так уж и невозможно, если вспомнить пример герцогини Илы эль Мора.

О ней я в эти месяцы тоже немало думала и пришла к выводу, что с этой блистательной леди можно и нужно брать пример. Но вот в чем загвоздка: я не имела понятия, нравятся ли Карриану такие женщины. За несколько лет я успела узнать императора со всех сторон. Действительно со всех… кроме этой.

Отойдя к окну, я отодвинула штору и рассеянно взглянула на пожелтевшие деревья.

Осень… Три года объявленного императором траура как раз истекли, и пришло время объявить о начале поисков новой супруги.

За спиной снова едва слышно скрипнула дверь, и моя рука замерла на шторе, так и не отдернув ее целиком. Звуки раздавшихся шагов заставили меня затаить дыхание. Сгустившееся молчание ощутимо давило на нервы. Я на мгновение прикрыла глаза, тщетно стараясь успокоить заколотившееся с новой силой сердце. А потом услышала тихое:

– Мари…

И медленно повернулась.

Карриан стоял на расстоянии вытянутой руки и смотрел так, что у меня внутри все перевернулось. Напряженные до предела плечи, кажущееся в полумраке бледным лицо и полный тревоги взгляд, который проникал, казалось, в самую душу…

Я не видела его целый год. И все это время думала, переживала и гадала, какой получится эта встреча. Строила планы, прикидывала, как бы получше начать разговор. Но сейчас, когда наши взгляды встретились, все умные слова попросту вылетели у меня из головы. И я вдруг осознала – он тоже безумно переживал. И ждал этой минуты с таким же нетерпением, как и я.

Но поразило меня не только это: как оказалось, Карриан пришел сюда вовсе не таким, каким я полагала его увидеть. Он мог бы спрятать свою тревогу и обуревавшее его беспокойство. Избавить меня от созерцания признаков своего несомненного волнения. Мог явиться сюда как император, повелитель и господин, которому следовало всего лишь решить очередной немаловажный вопрос… Но он не стал этого делать. И не надел сегодня привычную маску. Поэтому я смогла увидеть его настоящего, открытого донельзя и добровольно снявшего свою сверкающую броню, острые грани которой могли случайно меня ранить.

– Здравствуй, – прошептала я, будучи в легком шоке от оказанного им, совершенно неслыханного для великого императора доверия.

– Я ждал тебя, Мари, – так же тихо сказал Кар, не сводя с меня мерцающих в сумраке глаз. И одно то, как он это сказал, в один миг избавило меня от дурацких сомнений.

Он ждал.

Избавленный на время от тлетворного влияния обручальных колец. Знающий почти все о моем скользком прошлом. Обязанный отчаянно сомневаться в себе, во мне… он все равно ждал. Просто потому, что, будучи сильным мужчиной, не только умел принимать нелегкие решения, но и привык следовать им до конца. Невзирая ни на какие обстоятельства, трудности, прямую угрозу собственной жизни или рассудку.

Признаться, меня всегда восхищало в нем это удивительное качество.

Но сейчас я, к собственному стыду, не могла подобрать слов, чтобы выразить все, что испытала в тот момент. Высказать охватившую меня жгучую, до слез пронизывающую благодарность за то, что он все-таки дал мне время самостоятельно прийти к нужным выводам. Не стал торопить. Не попытался надавить, заставить. А просто отступил в тень, как отступала когда-то я, позволив мне самостоятельно сделать выбор и прийти сюда сегодня по доброй воле.

Именно за то, что он все-таки смог это сделать, я простила ему все, что волей-неволей пережила по его вине. Все стало не важным. Ненужным. Пустым. Ведь именно теперь я могла быть уверена, что сегодняшняя встреча – это результат нашего обоюдного желания. Не магии первого императора. Не навеянной ею привязанности. Это было настоящим. Пока лишь началом очень и очень долгого пути, который нам еще только предстояло пройти вместе, но оно было. Здесь и сейчас. Между нами. И оказалось, невозможно выразить, какое неописуемое чувство охватило меня от этого понимания.

Все, на что меня хватило в этот миг, это слабо улыбнуться и шагнуть ему навстречу. Остальное Кар сделал сам, и наши пальцы сперва робко соприкоснулись, а затем тесно переплелись, словно пытаясь сбросить скопившееся напряжение, от которого уже становилось трудно дышать.

Всего одно движение, и мы оказались рядом. Настолько близко, что в душе ворохнулось некстати ожившее сомнение, что для нас даже такое проявление чувств может оказаться опасным. Но охватившее меня тепло было во сто крат важнее желания сохранить лицо или не выдать переполнявших меня эмоций. Как я ни старалась сдержаться, дыхание все-таки перехватило, в горле появился тесный комок. Но потом и это стало не важным, потому что я с невыразимым облегчением закрыла глаза и с тихим вздохом прижалась лбом к белоснежной рубашке императора.

Кар молча погладил мои волосы, но больше ничего, кроме этого, себе не позволил. При этом я прекрасно слышала, как громко бьется его сердце. Стояла, едва дыша. Чувствовала, как между нами снова зарождается то необъяснимое, дикое и почти нереальное доверие, без которого нельзя построить общее будущее. Слушала наши грохочущие в унисон сердца. И с тихой радостью отмечала, как они постепенно успокаиваются, начинают стучать увереннее и ровнее, потому что самый долгий, напряженный и пугающий своей неизвестностью миг между «да» и «не знаю» остался позади.

Сколько мы так стояли, оставаясь разделенными только тесно прижатыми друг к другу ладонями, не могу сказать. Мне было слишком хорошо, чтобы задумываться о времени. И слишком легко, чтобы позволить себе разрушить невесть откуда взявшееся восхитительное чувство близости. Но когда оно все-таки схлынуло, в моей взбаламученной, слегка шальной голове снова зашевелились неспокойные мысли.