Ник Перумов - Душа Бога. Том 1 [litres]

Волк только ощерился – у него, похоже, оставалось собственное мнение насчёт Последнего Дня.

– А эти? – мотнул он лохматой башкой, указывая на змеелюдей, что по-прежнему молча, словно равнодушные бесстрастные големы, стремились следом за хозяином Валгаллы и его названым племянником.

– Не завидую я им, – помолчав, бросил Отец Дружин.

И – тишина. Пустое поле впереди, лишь колышется сизая мгла.

– Стой!

Шеренги змеелюдей повиновались мгновенно, безмолвно. Холодные глаза с узкими щелями вертикальных зрачков глядели на владыку Асгарда выжидающе, без подобострастия.

– В круг, – скомандовал он, глядя, как зарычал, прижимая уши, Фенрир.

– Что-то мало их, – проворчал волк, глядя на умело и быстро перестроившихся змеетелых воителей. – Сотни две, да и всё, было-то больше! Остальные куда подевались?

– Туман. Все там, племянник. Не простое кровопускание замыслили Орёл с Драконом, ох непростое!..

– Куда уж тут «непроще», – буркнул Фенрир. – Я вот врага чую, а увидеть никак не могу, хотя должен.

Они оказались в самой середине ощетинившегося иззубренными пиками круга змеевоинов. Время не двигалось, набухало, набрякало тяжёлыми каплями жидкого серебра, и там, в туманных волнах, рождалось сейчас нечто, достойное бросить вызов Старому Хрофту вместе с сыном бога огня.

Молчали змеелюди. Молчал туман.

И только Фенрир ворчал, оскалив клыки.

А потом мгла колыхнулась, дрогнула, поплыла. В ней смутно угадывалась исполинская тёмная фигура, окружённая роем других, куда меньше и, кажется, крылатых.

– Сурт едет с юга с губящим ветви… – проговорил волк.

– Сурта нет давным-давно, племянник.

Мгла наступала, и чернели сквозь неё тени врагов; змеелюди без команды вскинули самострелы; магия натягивала тетивы, закладывала стрелы в желоба.

Старый Хрофт взмахнул рукой.

Искрящиеся от тесно наложенных чар наконечники пронзали сгустившуюся хмарь, находили цели, и тёмные силуэты стали падать, словно мошки, на которых дракон дохнул огненным своим дыханием.

Но чёрный великан надвинулся вдруг, и воздух заполнило жаром, заблистал огонь, понеслась мелкая зола, дымная гарь; узловатая, словно из головешек сложенная рука подняла огненный клинок, меч из чистого пламени.

– Сурт, – волк рычал, прижимаясь к земле и готовясь к прыжку. – Я же говорил!..

Первыми из облаков мглы на змеетелых воителей ринулись тёмные крылатые создания, тоже словно бы сложенные из обгорелых сучьев; трепетали стрекозиные крылья, лапы сжимали длинные пики.

– Обман, – проговорил Старый Хрофт, не шевелясь. – Нет, не двигайся, племянник!.. Это для них, это их бой. Гляди!

И точно – воины под чёрно-золотыми знамёнами зашипели яростно, задвигались, словно и впрямь увидав хорошо знакомого заклятого врага.

Крылатые ринулись на них сверху; дали залп стрелки, только один, а потом началась кровавая пластовня.

– Рядом! Держись рядом, Фенрир!

Чёрный великан, вчетверо превосходивший ростом Отца Дружин, надвигался неотвратимо, словно механическая кукла, не обращая внимания на кипевший вокруг него бой и явно не собираясь помогать собственным соратникам.

Огненный меч поднялся и рухнул, играючи разметав строй змеелюдей. Открылась широкая брешь; в глазах и пасти великана пылал огонь, вся плоть его казалась обугленной, и с неё осыпалась чёрная гарь.

Был ли это настоящий Сурт, тот самый, из прорицания вёльвы, – Старый Хрофт не знал. Надвигавшаяся на него сущность состояла из одной лишь ненависти, чистой ненависти и ничего больше.

– Дядя, – Фенрир был готов. – Я его отвлеку!..

– Не надо никого отвлекать. – Отец Дружин поднялся. В правой руке возник сотканный из молний молот, так похожий на знаменитый Мьёлльнир.

Пространство вокруг них странно изламывалось, выгибалось, словно выталкивая их с Фенриром навстречу чёрному обугленному исполину. Огненный меч в его лапище поднялся; из провалов рта и глазниц рвались языки пламени.

– Ты не Сурт! – выкрикнул Отец Дружин, поднимая оружие. – Ты подделка, мертвяк, кукла!.. Много чести мне, Древнему Богу, сходиться с тобой на ристалище! Эй, кто там настоящий, покажись! Сойдёмся честь по чести!..

Змеелюдей и их крылатых противников словно относило в сторону незримым течением; реальность изламывалась, сдвигалась, подобно раковине исполинского моллюска, так что оставались только они трое.

От первого взмаха огненного меча Старый Хрофт уклонился. Заполненные огнём глаза чудовища, лишённые зрачков, впивались в него, жгли, притягивали; и в пляске пламенных языков Древнему Богу вдруг стало чудиться совсем иное: глухой северный лес, его опушка, и громадный раскидистый дуб, невесть как занесённый под скупое солнце тех краёв; хижина под могучими ветвями, блеющая коза, тщетно пытающаяся убедить хозяев пустить-таки её в огород; и девочка, высокая, почти по-мальчишески широкоплечая, сосредоточенно бегущая болотной тропой, крепко сжимая рукоять верного ножа на поясе.

Взмах! И опаляющий жар подле самой щеки!.. Фенрир молча прыгнул, вцепляясь зубами в покрытую гарью плоть, и Отец Дружин, пользуясь моментом, ударил сам – сплетённой из молний головой молота прямо в чёрный кулак, сжимающий раскалённый эфес.

Треск, обгорелые пальцы покрылись трещинами, начали лопаться, рассыпаясь сухим тёмным пеплом; великан отшатнулся.

Фенрир мягко прижался вновь к земле, мотая головой и отплёвываясь.

– Тьфу, тьфу, угли одни!

Великан ловко перехватил пламенный клинок левой рукой; правая, с которой осыпались пальцы, быстро отращивала их наново.

– В голову! В башку ему, дядя! – зарычал волк. – Мне не допрыгнуть!

Они сражались на крошечном пятачке, окружённом волнами тумана, словно на гладиаторской арене; но – чувствовал владыка Асгарда – где-то совсем рядом, за занавесом сизой хмари, молча бились и молча умирали змеелюди, сражавшиеся с сотворёнными из гари и головёшек крылатыми, словно были те их самым старым и самым злейшим врагом.

Сила вспыхивающей и гаснущей ненависти, страха, надежды, боли. Ослепительный ужас последнего мгновения, когда жизнь покидает пронзённое тело; и всё это течёт, течёт, мириадами ручейков, сливаясь в могучие потоки, направляемые – куда?

…Взмах левой руки тёмного гиганта оказался ещё опаснее взмаха правой. Огненный меч ловко изменил направление удара, хозяин Валгаллы едва успел прикрыться молотом, пламя встретилось с жемчужными молниями; в ладони Старого Хрофта остался короткий обломок рукояти – если так можно назвать туго свитые в подобие трубки росчерки света; в лапище великана точно так же остался грубый эфес.

Их отбросило друг от друга; Древний Бог тяжело дышал, всё тело его, казалось, сделалось одной болью. И даже он, трижды приносивший себя в жертву, второй раз только силой и любовью Асов возвращённый к жизни, понимал, что есть предел и у него самого.