Ник Перумов - Душа Бога. Том 1 [litres]

– Ну а Битва Последняя? – и покрытый бельмом, и по-небесному голубой глаза троллквинны глядели на девочку Рандгрид пристально, пронзающе.

– Siste Kamp, бабушка, иначе ещё Ragnarøkkr, «Сумерки Богов» именуемая, есть поистине схватка конечная, в день, когда сила иссякнет и миры умирать начнут. Будут тогда биться правые и неправые, сильные и слабые, все, и каждый норовить будет на миг прожить дольше, чем другой… – голос Рандгрид задрожал. Мать всегда начинала плакать, когда доходила до этого места в своих поучениях.

– Всё верно, милая, – старуха ласково улыбнулась. – Ну, тогда тебе дорога отныне дальняя – через Jern Skog, через Лес Железный, дальше через Stein Ørkenen, Пустыню Каменную, да сквозь Døde Fjell, Мёртвые Горы. А как всё минуешь, всё одолеешь, там меня и встретишь. И уж тогда не расстанемся. Ступай теперь, дева, да не оглядывайся, помни!

Грустно мяукнул кот.

– Не просись, не отпущу, – отрезала хозяйка. – Ты мне тут надобен. Ну, молодица, вот бери на дорогу хлеба краюшку, её тебе на весь путь хватит. Heimskringla, путь неблизок. Торопись, славная. Все три петуха уже пропели, и Фьялар в землях великанских, и Гуллинкамби на Великом Древе, и красная тварь в залах мёртвых. Стронулись пути, дева, одна ты их теперь удержишь. Поспеши. Нет, не сюда, таким, как ты, не через двери теперь выходить. Вылезай в окно.

…И вновь глухое болото вокруг, и нет даже подобия тропы, и стоит девочка Рандгрид, не зная даже, что думать. Солнце-то, глядите, уже к земле клонится, домой пора бежать, к маме.

Но отчего-то не бежится. Совсем напротив.

В правой руке – нож. В левой – лямки нетяжёлой котомочки, где одна-единственная краюха хлеба. Деревянная фляжечка – вот и всё, с чем выходит Рандгрид в путь-дорогу.

В день, когда прокричали уже все три петуха, возвещая начало Рагнарёка.

Heimskringla, Круг Земной. Непросто обойти его, только Луне да Солнцу такое подвластно, да ещё вранам великого О́дина. Как сказала троллквинна? Через Железный Лес, через Каменную Пустынь да Мёртвые Горы. Три петуха уже пропели, вот-вот вскипит Рагнарёк, и что может сделать она, девица Рандгрид?

Всё выше деревья вкруг, всё темнее меж ними. Болото кончилось, теперь под ногами седые мхи. И стволы всё толще, настоящие исполины – кора изрыта глубокими трещинами, такими, что вся Рандгрид спрятаться может. Её словно толкнуло что-то под руку – попыталась царапнуть острием ножа, да только куда там!.. Сталь заскрежетала, словно не древо под клинком, а камень.

Стоп. Значит, сама не думала, не гадала, а уже и в Железном Лесу. Листья на нём якобы из чистого железа – какие тут листья, кругом одни ели!.. Тогда уж иголки должны быть.

Тролли должны обитать здесь, хексы-ведьмы, громадные волки. Но что сделает тут она, Рандгрид? «Стронулись пути, дева», – изрекла на прощание старуха. Но как исправить это, как вернуть на место стронувшееся?

Видать, дорога сама подскажет. Смотри в оба, Рандгрид, слушай в три.

Едва заметная тропинка вилась меж исполинскими стволами; лоскутья мрака наплывали со всех сторон; приближалась Natt til Vrede, Ночь Гнева.

Последняя ночь.

Торопись, Рандгрид!..

В сгущающемся мраке сверкнула вдруг золотая искорка, за ней другая. Свиваясь причудливой лентой, изогнулись, засветились, указывая путь. Смутно шелохнулось что-то в памяти – золотая нить… золотой луч…

Рандгрид почти бежала.

Поворот, ещё, ещё – вот!

Тропа резко оборвалась, выведя на открытое пространство; расступились стволы каменных елей, заколыхались впереди волны серого тумана, прямо перед странницей тонул в ночной темени закатный горизонт. Во мгле разгорались три огня: один мрачный, багровый, другой – чистый, белоснежный и третий – мягкий, зеленоватый, словно весенняя листва. Над туманом же поднимались призрачные очертания поистине исполинского древа, уходящего, казалось, куда выше небесного свода.

«Иггдрасиль. Великий Ясень, вечное начало…»

Три корня, темнее окружавшей их мглы, тянулись сквозь туманы, опускаясь каждый к своему огню, окунались в пламя, выпускали отростки, оплетали пламя, словно бережно смыкая ладони.

А потом серые волны тумана вдруг колыхнулись, и появились очертания громадного змеиного тела, исполинского бескрылого дракона – нет, не дракона, именно змея; челюсти сомкнулись на корне, что протянулся к зелёному огню, от низкого скрежета затряслась земля, задрожали деревья Железного Леса и в глубинах его раздался многоголосый вой, словно множество волков задрали морды к небу, раздирая глотки отчаянным, почти человеческим криком.

Зелёное пламя замерцало, опадая, угасая. Миг – и оно исчезло, поглощённое мглой.

Перекусив первый корень, дракон перевернулся, устремился ко второму, тому, что шёл от тёмно-багрового пламени. Рандгрид охнула – незримые зубы словно впились в её собственную ногу.

Рука сама выхватила нож-puukko.

Не жди, что враг сам придёт к тебе, дева битвы.

Она рванулась сквозь хмарь – прямо к алому огню. Рандгрид не раздумывала, оказавшись прямо перед раскрывающейся пастью.

Серое существо, сотканное из множеста туманных струй; пустые провалы глазниц, за которыми, однако, великая сила.

– Siden!.. Назад!

Дракон никуда не спешил, медленно подтягивал тело широкими кольцами. Это был именно дракон, не змей, над головой вздымались рога, вдоль хребта тянулся гребень острых роговых пластин, мерно двигались могучие лапы.

– Ты ничто. Ты тень. Ты призрак! Du har ingen makt!.. У тебя нет власти!..

Нож в кулаке, острие смотрит вбок, прикрытое ладонью.

– Наивное дитя, – зашелестела мгла вокруг. – Разве можно поразить пустоту?

– Разве пустота может поразить меня?

Голова дракона метнулась вперёд, громадные челюсти сомкнулись, но захватили лишь воздух. Рандгрид отпрянула, крутнулась, выбрасывая руку с ножом, – лезвие полоснуло по бугристой серой чешуе, пронзило её и наискось прошло через пустую глазницу.

Яростное шипение, словно воздух вырывался на волю из кузнечных мехов, и чудовище начало меняться.

Серое пространство стремительно заполнялось зеленоватым светящимся льдом. Челюсти и нос дракона, рога его и костяные выросты надбровных дуг – всё стремительно каменело, обращаясь сперва льдом, а затем – блистающим смарагдом.

«Мы уже здесь. Мы уже повсюду. Ты думаешь, символы и воображаемые победы смогут остановить нас? Вот это вот, подстроенное старыми хозяевами сущего, что тщатся сдержать наш натиск и тем самым лишь радуют Хаос?.. Глупое существо, надеющееся избегнуть неизбежного!..»

Рандгрид не слушала. Рука крепко сжимала нож.

Есть только один ответ, когда тебя убеждают, что всё погибло, всё потеряно и триумф врага неизбежен.

Ножом по горлу.

Верный puukko ударил в твердеющий смарагд, брызнула россыпь изумрудных брызг.