Сири Петтерсен - Скверна [litres]

Он слышал ее дыхание. Напряженное. Дрожащее.

Она знала. Они оба знали.

Ее страх смешался с его яростью. Он приготовился закричать и заставить ее кричать. Один рык – и ее разорвет на части. Но он остался сидеть неподвижно. Он думал о том, кто она. О том, кем она была для него, что сделала для него. Он не мог заставить себя произнести ее имя.

Грааль просто сидел. Вместе с ней. Долго. Они не могли видеть друг друга и не произнесли ни слова, но она с тем же успехом могла бы сидеть сейчас рядом с ним.

Он услышал, как она сглотнула, и испугался, что она нарушит безупречное молчание, поэтому Грааль встал и закрыл клюв ворона.

Наиэля вырвало во сне. Хирка убрала волосы с его лба. Они черными прядями ложились вдоль его спины и рассыпались по дивану. Он был единственным, кому удалось заснуть. Даже Стефан ушел на улицу, отыскал круглосуточный магазин и купил сигарет и полугнилых фруктов для Наиэля.

Хирка даже не помнила, когда в последний раз находилась в одиночестве в безопасном месте, а не в их компании. Хотя, разве она знает, насколько здесь безопасно? Возможно, это место казалось ей таким просто потому, что она уже бывала тут раньше? В одном доме в Стокгольме. На улице Риддаргатан, где, как утверждал Стефан, он когда-то жил.

Стефан не решался останавливаться в отелях, поэтому они ехали на машине больше суток. Спали по несколько часов на парковке и ехали дальше. Но они не могут ехать вперед всю оставшуюся жизнь. Им надо найти тихую гавань, поэтому они вернулись сюда. На этот раз люди, которые жили здесь, оказались дома. Женщина долго ругалась со Стефаном, пока Наиэль спал в машине, а Хирка ждала в коридоре. Они ссорились, как любовники. Что-то в том, как они формулировали свои мысли, навевало такие ассоциации. Горечь. Он называл ее Карма. В конце концов он заплатил ей. Хирка увидела только, как она быстро спустилась по лестнице. Красивая, но сердитая. В одной руке у нее была большая кожаная сумка, другой она держала дочь.

Хирка выглянула в окно. С улицы, расположенной далеко внизу, доносился неиссякаемый поток ритмичной музыки. Люди стояли группами в темноте под мерцающей вывеской. Кто-то из них пил. Двое целовались. Все нетвердо держались на ногах.

Хирка снова села и посмотрела на Наиэля. Казалось, его тело высечено из камня. Твердое. Сильное. Бледное. Изображение чужого бога. На его спине были странные мышцы, каких она никогда не видела ни у имлингов, ни у людей. А несколько дней назад его плечо рассекала глубокая рана. Теперь ее не было. Даже шрама не осталось.

Он был созданием, предназначенным для жизни, которой Хирка не знала, из места, которого она никогда не видела и, как она надеялась, никогда не увидит. Несмотря на то, что они одной крови. Он брат Грааля. Все они – члены одной семьи.

От таких мыслей легко чокнуться.

Сколько у нее с ним общего? Если она сейчас достанет нож и порежет свою руку, заживет ли она прежде, чем капля крови долетит до пола?

Нет. Это она прекрасно знала. Хирка ранилась много раз. Много раз у нее шла кровь. Ее раны быстро заживали, да, возможно, это так, но существует разница между «быстро» и… вот этим. Неудивительно, что Эйрик и Ример считают, что их трудно убить.

Ример… Ример и Силья. Линдри. Свартэльд.

Кровь застыла у нее в жилах. Казалось, она собралась лужей в желудке и разъедает его. Болезненная злость. Ненависть.

Хирка отдала все, что может отдать имлинг, за то, чтобы Ример оказался в безопасности. Но вот как раз в безопасности он и не был. Кто теперь поможет ему? Силья? Ха! Пусть попробует взять Силью в лес сражаться с трупорожденными, тогда увидит, поможет ли она ему. Неужели он думает, что Силье под силу залатать его до того, как за ним придет смерть? Может ли Силья усиливать течение Потока в нем так, чтобы он оставался в живых? Заберите меня в чащу Блиндбола, если она это может! Силья – не дитя Одина. Не трупорожденная. Единственное, что Силья умеет, это танцевать. И закатывать глазки. И улыбаться.

Подари ему жизнь без горестей.

Ее мысли были отравлены. Она знала, что их надо гнать прочь, что надо думать иначе, но от этого все становилось еще хуже. Еще один камень в ее и без того тяжелую ношу. Презрение к себе поверх боли и горя.

Теперь все стало непривычным. Даже слепые. Никто в Имланде их не знает и не понимает. Посмотрите на Наиэля. Вот он лежит и спит. Он не монстр. Он друг. И сама она – одна из них. И это не слепые убили Линдри. И не они бросили ее в шахты Эйсвальдра. Это другие. Имлинги. Род Има. Обычный народ.

Имлинги опасны.

Эхо слов спящего в Шлокне отца. Отец понял. Он всегда это понимал. Бабьи сплетни и суеверия – это ерунда. Бояться надо обычных имлингов.

Хирка ощутила одиночество. Все, с кем она знакомилась, были либо приговоренными к смерти, либо убийцами. Но теперь она, по крайней мере, знала почему. Теперь она знала, из-за чего шла война. Кровь, способная продлевать жизнь. Кровь слепых. Та, которую некоторые готовы слизывать с асфальта, чтобы ни капли не пропало. И поскольку в ней течет та же кровь, она приговорена скитаться вечно. Разорваться между жизнью и смертью. Между мирами. Ехать некуда. Теперь ни одно место Хирка не сможет считать своим домом.

Но у нее в кармане лежит номер телефона Грааля.

Наиэль причмокнул. Его рот приоткрылся. Клыки белыми кинжалами вырисовывались на фоне темной пасти. В него не стреляли. По словам Стефана, его ударили током. Оружием, сделанным из чего-то электрического. Из того же вещества, которое заставляет лампы гореть, телефоны звонить, а телевидение врать. Все работало из-за этой невидимой вещи. Немного похоже на Поток.

Наиэль схватил Хирку за руку и посмотрел на нее. Он растерян, это читалось в его глазах. Поначалу смотреть в них было все равно, что пялиться в стакан молока. Невозможно различить чувства. Но теперь она научилась. Начала понимать выражения его лица. На самом деле в глазах можно прочитать не так уж и много. Больше информации можно было получить из небольших нюансов. Веки, брови…

– Мы вернулись в Стокгольм, – сказала она. – Тебя ударило током, но теперь ты в порядке.

Он оскалился, вспомнив, что произошло.

– Где Стефан?

– Вышел.

Он сел.

– Мы одни?

Последнее слово вызвало у нее слезы. Она понятия не имела, что случилось. Просто это ужасное слово. Она не хотела плакать. Она хотела ненавидеть. Но сердце не слушалось. Наиэль протянул руку, взял ее за подбородок, приподнял его и внимательно посмотрел на Хирку.

– Ты доверяешь мне.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Я не спрашиваю, я утверждаю. Мы никогда не льем слез перед врагами.