Сири Петтерсен - Скверна [litres]

Ее уж точно не привезут сюда. Она ни за что не умрет в таком месте, как это.

Она увидела торчащие из койки ноги. Дверь в комнату была открыта. Внутри больше никого не было. Знакомый запах гнили. Теперь она знала, что ни один человек не в состоянии различить этот запах. Но она не одна из них, в ее венах течет кровь слепых. Что она может и чего не может, по-прежнему остается тайной.

Хирка проскользнула в палату и закрыла за собой дверь.

Исак лежал на кровати с приподнятым изголовьем. Изломанная кровать для переломанного мужчины. Его кожа имела синеватый оттенок. Койку окружали машины. Она не знала, для чего они предназначены. Машины пищали. Прозрачная трубка входила прямо в руку Исака. К вискам прилипли светлые волосы. Дневной свет полосками падал из окна. Все было блестящим и светлым. Сон. Это всего лишь сон.

Интересно, Грааль планировал для нее именно такой кошмар? Привязать ее ремнями к кровати и вставить трубочки, через которые станет красть ее кровь, чтобы потом воспользоваться кругами воронов? Чтобы вернуть себе утраченный тысячу лет назад Имланд?

– Исак?

Он открыл глаза и вздрогнул. Она вспомнила о спрятанном в сапоге ноже, но с удивлением обнаружила, что не хочет доставать его. Вместо этого она коснулась ладонью руки Исака.

– Расслабься. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред.

Она видела, что он сомневается, и продолжила:

– Не то чтобы мне этого не хотелось, нет. Ты попал туда, куда заслужил. За то, что ты сделал, – она убрала руку. Исак попытался улыбнуться.

– Заслужил… – голос его был сухим и усталым. – Ты понятия не имеешь, фрекен. Я уже понес свое наказание. Он покинул меня.

– Я надеялась на это, – сказала Хирка. У нее хватит духу сделать то, что должно. Она не может думать о нем, как об им… как о человеке. Как о живом. Он был тем, чем был. Раб крови.

– Это твоя вина, – произнес он. – Он покинул меня, потому что я не смог дать ему тебя. Боги знают, для чего ты ему понадобилась, и почему ты так важна, но ты имеешь для него настолько большое значение, что он бросил меня гнить здесь в одиночестве. А ты сама явилась! Можешь оказать мне услугу? Можешь позвонить ему и сказать, что задание выполнено? Что ты стоишь сейчас здесь и ждешь его?

Он рассмеялся. Смех перешел в жуткий кашель.

– Нет, – выдавил он из себя. – Я догадывался. Знаешь, что хуже всего, когда тебя покидают? Хуже всего осознавать, что ты значишь настолько мало, что тот, другой, может жить дальше так, словно тебя никогда и не было.

Его слова обволакивали ее сердце.

Ример. Я покинула Римера.

Ошибка, которую ей никогда не исправить, если только она каким-нибудь чудесным образом не обретет власть над Граалем.

– Он позволил мне лежать здесь и умирать, – продолжал Исак. – И даже если бы дырки в груди не причинили бы мне вреда… Инфекция… Даже если бы я встал и ушел отсюда, мои дни все равно были бы сочтены.

– Сердце кровью обливается, – холодно ответила она. – Ты такой же, как и все остальные. Ты можешь умереть. Наверное, это невыносимо.

– Он был всей моей жизнью, – сказал Исак и посмотрел на нее так, будто не слышал ни единого ее слова. – Всей моей жизнью. А я в его жизни был практически ничем.

Она села на стул у окна. Дерево подлокотника скрипнуло.

– Наверное, это вполне естественно, если тебе в торт скоро воткнут три тысячи свечей, – сказала она и представила лицо Джей. Именно она когда-то рассказала Хирке об этом странном обычае. Свечи не ели, и они не имели никакого отношения к торту. Но люди делали множество странных вещей, и свечи на торте – не самая странная из них.

Исак улыбнулся:

– Я думал, ты в неведении. Думал, ты случайная девочка. А тебе, стало быть, известно, кто он такой? Мужчина, что охотится на тебя?

– Да. Он мой отец.

Его улыбка поблекла, взгляд заскользил по ее телу. Он впервые увидел ее.

Он не знал. Все будет еще проще.

Исак засмеялся. Смех отчаяния в конце концов утонул у него в горле. На глаза навернулись слезы.

– Бесполый демон заделал ребенка… Конечно. Мы должны были забрать тебя. Ни в коем случае не причинять тебе вреда. Конечно.

Хирка позволила ему поверить в это. В то, что Грааль не собирался причинять ей вреда. Она ничего не заработает, если расскажет правду. Если расскажет, что она – мешок с кровью.

Она наклонилась вперед, чтобы помочь ему дойти до нужного ей осознания.

– Ребенок, Исак. Кровь от крови.

Он посмотрел на нее. В его глаза вернулась жизнь. На бледной синеве вспыхнул пожар. Она ненавидела себя. Ненавидела то, что ей предстояло сделать. Насилие над природой. Слеповство. Но какое значение это имеет в мире, которому в любом случае предстоит погибнуть? Она наполовину слепая. Чужая. Теперь в этом не ее слабость, а ее сила.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – прошептал он. Его рука дернулась. Исак хотел прикоснуться к ней, но у него недоставало сил.

– Грааль охотился за книгой. Для чего она предназначена?

Он оглядел комнату. Попытался вспомнить. Переговоры начались.

– Я знаю! Он не охотился, он владел ею. Он владеет множеством вещей. Большинство из них хранятся в надежных местах. В сейфах, в коллекциях, в музеях, но… Я не знаю, что она такое. Но я могу выяснить.

– Она может помочь нам открыть врата?

– Врата? – Он нахмурился. Надежда Хирки умирала. Исак ничего не знает. Абсолютно ничего.

– Ты не знаешь? И ты не можешь мне рассказать, где он?

– Да, фрекен, это я могу, – он приподнялся на кровати. Его щеки вновь разрумянились, как будто он знал, что наполнится кровью. – Я могу совершенно точно сказать, где он находится и как его найти. Но ты знаешь цену.

Она встала. Помедлила. То, что она собиралась сделать, нельзя потом переделать.

Исак потянулся к ней.

– Ты сказала мне кое-что в тот раз. Помнишь?

Хирка покачала головой. С того раза она помнила только мертвецов. И того, кто их убил. Майка. Перепуганного Майка.

– Я выволок тебя из машины, – продолжал Исак, – и ты сказала то, над чем я с тех пор постоянно думаю. Знаешь, как бывает. Ты сказала, что однажды я стану упрашивать тебя сохранить мне жизнь.

Она вспомнила. Ему больше не надо было ничего говорить. День настал.

Хирка вытащила нож из ножен в сапоге. Ей бы хотелось, чтобы он перепугался. Он должен был напугаться, но у него не хватило ума. Жажда крови оказалась слишком сильна.

Хирка вонзила кончик ножа в большой палец. Выступила кровь. Исак вытянул шею. Жажда. Упрямое движение к смерти. Она приложила палец к его губам, и он принялся сосать, как теленок. Хирка отняла от него палец. Он хотел еще. Глаза его закатились.

Хирка разглядывала Исака. Что произойдет дальше? Будет ли это иметь какое-нибудь значение? Или же в ней больше от человека, чем от слепого?