Сири Петтерсен - Скверна [litres]

– Ты хочешь сказать, что они с радостью примут меня? Обнимут и посчитают одним из своих? Как мы поступили с ней ?

Дамайянти закрыла глаза. Он знал, что она поняла. В любом из миров все они – звери. Если он явится к людям с хвостом, далеко ему не уйти.

Дамайянти дрожащими руками ухватилась за рукоятку меча.

– А когда ты вернешься? Ты думаешь, имлинги примут Ворононосца-калеку? Того, кто сам себя изуродовал? Бред какой-то.

Ример понимал, что она станет отказываться, и не мог заставить ее. Жаль. С ее помощью все было бы значительно легче. Но лучше сделать все самому, чем принять нерешительный удар того, у кого на это не хватает духа.

Он забрал у Дамайянти оружие и опустился на колени. Потом Ример завел руки за спину, взялся за лезвие и коснулся мечом корня хвоста.

– Ример…

Он не замечал ее. Не замечал ничего. Это просто.

У него хватит сил. Лезвие достаточно острое, чтобы разрезать целого имлинга. Ему надо всего лишь опустить меч вниз.

Он слился с Потоком, сжал зубы, напряг мышцы рук, а потом ударил вниз изо всех своих сил. Он услышал, как хвост шлепнулся на пол у него за спиной. Дамайянти издала сдавленный вскрик. Ример не шевелился. Боли не было. Пока не было. Но она придет.

И она пришла. Пол стал липким, и он притянул Поток к сердцу, чтобы остановить кровотечение. Дамайянти шарила по полу в поисках флакона, нашептывая себе под нос:

– Всевидящий сохрани…

Ример боролся с головокружением. Дамайянти отыскала флакон, и Ример ощутил прикосновение ее холодных рук к спине. Начало жечь.

Значит, лекарство действует.

Так однажды сказала Хирка.

Ример сидел, намертво сжав челюсти. Рана на месте хвоста пылала. Он видел его. Краешком глаза. Он не мог заставить себя сосредоточить взгляд на части своего тела, которая лежала так неестественно далеко от него.

Он стал другим. Он собирается покинуть Имланд через тот же каменный круг, которым воспользовалась Хирка. Он весь был открытой раной. Он был борьбой, которую, вероятно, проиграет. Он был болью.

Он был бесхвостым.

Машина припарковалась в переулке неподалеку от больницы вплотную к двум контейнерам. Хирка выбралась наружу. Стояло раннее утро. Стефан высунул голову из окна автомобиля.

– Это дурацкий план, девочка. Сейчас они тебя и возьмут, так ведь?

– Я должна, – Хирка была не в состоянии ответить подробнее. Они ссорились всю дорогу сюда. Стефан не позволил бы сделать то, что она собиралась. Никогда бы не разрешил. И не простил. Поэтому ему не следовало ни о чем знать.

– Ладно, но я повторю, – сказал он. – Если поднимется шум, мы уезжаем, ты понимаешь? И я говорю не о взрыве или драке, нет. Если кто-нибудь слишком громко хлопнет дверью, мы исчезаем.

Он потянулся к заднему сиденью, отыскал свою шапку и бросил ей.

– Вот. Можешь хотя бы попытаться прикрыть свои волосы.

Стефан с Наиэлем остались в машине. Они думают, Хирка идет навестить отца Броуди. Но она здесь не для этого. Она здесь для того, чтобы повидать Исаака. Мужчину, который пытался убить ее.

Если бы она рассказала об этом своим спутникам, то сейчас лежала бы связанной на заднем сиденье. И не без причины. Это безрассудство.

Существует море причин не делать этого. Стефан ныл об этом всю дорогу из Лондона в Йорк. Например, полиция приглядывает за больницей, потому что там лежат два пациента, которые имеют отношение к убийствам в церкви. Или еще хуже, может, за больницей приглядывает Грааль. Или другие Вардары. Друзья Исака. Есть ли друзья у рабов крови?

Будь что будет. Хирка не станет больше прятаться. Она должна бы испытывать страх, но она будто оцепенела, будто находилась под наркозом, придавленная словами Аллегры.

Линдри и Свартэльд мертвы. А Ример даст клятвы другой. Девушке с севера. Силье, если она достаточно хорошо знает глиммеросенцев.

Нет! Это ложь!

Хирке оставалось лишь надеяться. Надеяться, что все это досужие выдумки, змеиный яд и ненависть, сказанные специально, чтобы причинить ей боль. И все же… Слишком многое из того, что передала ей Аллегра, было правильным. Имена. Город. Это могло означать лишь одно: существует способ общения между мирами. Урд ведь общался с ее отцом, он сам говорил. С чего-то же он это взял. Кто, кроме Грааля, мог донести всю эту ложь до Аллегры? Ничто на свете не смогло бы заставить Римера убить Свартэльда. Никогда. Он был больше, чем Колкагга и мастер. Свартэльд сам рассказывал Хирке, как выкопал Римера из-под снега, спас младенца, родителей которого погребла снежная лавина.

И Линдри… Хирка представила чайный дом на берегу реки, объятый пламенем. Линдри спит на втором этаже. Старый, мудрый и красивый. У него такие больные суставы, что сам он ни за что не смог бы выбраться. Умер? Только потому, что она когда-то жила у него?

Растущая ненависть пугала ее. Хирку разрывало пополам. Одна ее часть нашептывала, что никто не совершил бы такой ужасный поступок. Вторая часть хохотала, и она брала верх. Темная, сильная, свирепая. И Хирка была абсолютно уверена, что существуют те, кто мог бы совершить подобное. Одним из них был Грааль.

И Исак.

Она понятия не имела, кем Исак был до того, как его нашел Грааль. До того, как он заразился гнилью. Но это и не важно. Ей был нужен тот, кем он был сейчас. И она купит информацию, которая необходима для поисков Грааля и для того, чтобы выяснить предназначение книги, а заодно – как ей вернуться домой. Домой в Имланд.

Хирка вздрогнула от громкого звука. Птицы. Это всего лишь птицы играют в живой изгороди у главного входа. Скоро весна. Новое начало. Сколько еще начал получат люди? Сколько у них времени до того, как их поглотит гниль? Яд, убивающий мир так медленно, что никто этого не замечает?

Она пониже натянула шапку. В этой больнице лежит отец Броуди. В том же здании, что и стрелявший в него. Поняла ли полиция связь между ними? Стефан считал, что да.

Хирка вошла в больницу, стараясь ни на кого не смотреть. В этом заключался весь трюк. Надо делать вид, что она бывала здесь множество раз, чувствует себя как дома и знает, куда идти.

Хирка пошла за полной женщиной в белом. Женщина скрылась за какой-то дверью, и дальше Хирка отправилась одна. Она заглядывала в разные комнаты. Ей казалось, она бродит в каком-то кошмаре. Все было белым или зеленым. Нереальным. Запах отравы смешивался с запахом пота и страха. И мыла. Вонючего мыла. Мебель с большой натяжкой можно было назвать мебелью. Приспособления со встроенными машинами. Незнакомые звуки. Мигающий на потолке свет. И сюда привозят умирающих? Зачем? Чтобы все закончилось как можно скорее?