Сара Бреннан - Дочь хаоса [litres]

Отец заломил свои крупные руки. В каждую черточку на ладони въелась черная пыль, угольная пыль из шахты. Ее уже не смоешь.

– Если я выпивал, это помогало выкинуть из головы тот смех. Твоя мама просила – не надо рассказывать эти сказки детям. Вам, ребята. «Хватит ужасов», – говорила она. Но черная земля этого города проникла в душу и к ней. Врачи сказали, она вся изъедена болезнями. Угасла в считаные дни. Как по злому колдовству. А ты всегда был дрожащим бесхребетным хлюпиком, вобрал все худшее, что есть во мне. А Томми – он вобрал все лучшее. Ты боялся всего на свете и напоминал мне о моих страхах. Как я ни старался, ты никак не хотел становиться крепче. И смотрел на меня, ты, вобравший все худшее, смотрел материнскими глазами, упрекая меня – сам не знаю за что. Я пил все больше. Но смех у меня в голове так и не утих. Он никогда не умолкает.

Харви присел на пол, среди битого стекла и осколков фарфора. Отец накрепко сцепил руки, впившись ногтями в ладони. Как бы не поранился. Харви накрыл ладонью отцовские руки, унимая их дрожь, заглянул в его лицо и увидел страх.

Возможно, в глубине души он всегда об этом догадывался – о том, что отец живет в вечном страхе. Может, поэтому он и смог полюбить отца, ощутить к нему теплые чувства, каких никогда, сколько ни старался, не питал к деду – старику с холодными, как сталь, глазами.

– Ты всегда был хлюпиком, – говорил отец. – Я думал, этот город тебя сожрет. А он вместо этого сожрал Томми. И потом вернулась эта тварь, и это не был мой Томми. В нашем доме появилось ведьмино отродье, и выпивка уже не помогала. Ничто не помогало. Я молил Бога, чтобы оно ушло. Чтобы кто-то его уничтожил. Томми не мог этого сделать сам. Никак не мог. Так кто же? Кто?

Харви похолодел, не сводя глаз с отца. А тот протянул свою шершавую руку и погладил Харви по голове.

– В доме никого не было, кроме тебя, – прошептал он. – Но вряд ли это сделал ты. Ты же жалкий хлюпик. Мой напуганный малыш. У тебя бы не хватило духу. Или все-таки хватило?

Давным-давно Харви часто показывал отцу свои рисунки, ждал, что он похвалит, как хвалил Томми.

Сейчас отцовская рука касалась его волос чуть ли не с нежностью. Этой же самой рукой он однажды ударил Харви. Сказал – лучше бы погиб ты, а не Томми. Но это не имело значения. Харви уже много лет понимал, что отец терпеть его не может. Он покачал головой и подумал: «Не надо любить меня за это. Люби за что угодно, только не за это».

– Боже мой, – проговорил отец и тяжело ссутулился – так, что плечи, казалось, совсем провалились. – До чего же мне страшно. Всегда было страшно. Где же Бог? Хоть бы все это мне приснилось. Это было словно во сне. Это сон, Харви? Пусть это будет сон.

И завалился вперед. Харви подхватил его, не давая упасть. Это было почти как объятия, только отец его не обнимал. Не мог – руки слишком сильно дрожали. Харви положил подбородок отцу на плечо и долго гладил по спине, успокаивая. Пока дрожь не унялась.

Есть на свете вещи, которых нельзя ни простить, ни забыть, и тем не менее надо идти дальше. Ему бы не хотелось жить в мире, где нет ни капли доброты. Харви прекрасно понимал отцовские страхи.

– Ладно, пап, – мягко сказал он отцу. – Будем считать, что это был сон.

Мы с Пруденс много долгих часов изучали книги о князьях преисподней. Это было похоже на блуждания по сайту знакомств, вот только интересы фигурантов сводились к кровопролитию и отрыванию конечностей. Я не понимала, как вычислить, кто именно из князей преисподней замешан в нашей истории.

Но вычислить было необходимо. Определить его имя. Не зная имени, никакого демона не изгонишь.

– Не думаю, что это Калибан, – сказала я наконец.

– Говорят, Калибан очень сексуален, – протянула Пруденс. – Но вряд ли он тот, кого мы ищем.

Я захлопнула еще одну книгу. Пруденс вопросительно подняла глаза.

– У меня из головы не идет одна строчка. «В первый день конца к людям вернулась память их предков», – процитировала я отрывок из той книги о событиях в Шотландии. – Сколько у нас осталось времени? Когда он наступит – первый день конца?

Пруденс не ответила. За нее ответил Ник Скрэтч.

В открывшейся двери нарисовался его силуэт. От виска до самой шеи тянулась темная ленточка крови. Он всегда казался непобедимым, но впечатление было обманчиво. Он тоже уязвим. А я послала его в город, кишащий людьми, которые под действием чар стали очень опасны.

До этой минуты я и сама не осознавала, как сильно он мне дорог.

Ник сказал:

– Конец уже наступил.

Сабрина Спеллман хлопотала над Ником Скрэтчем. От их вида меня тошнило. У нас не было времени, но тем не менее Сабрина настояла, что рану надо промыть и исцелить, терзала его назойливыми вопросами о том, как он себя чувствует и не надо ли еще чем-нибудь помочь.

Ник, как ни странно, не находил ее расспросы назойливыми. Терпеливо отвечал и, кажется, был счастлив оказаться в положении больного.

– Тебе надо полежать, – настаивала Сабрина.

– Мне и тут нравится. – Ник, кажется, не покинул бы библиотеку, даже если бы вспыхнул пожар.

Сабрина опять встревоженно пискнула и погладила Ника по голове, хотя рана уже зажила. Ник метнул на Пруденс вопросительный взгляд, как будто она имела хоть малейшее понятие, почему Сабрина ведет себя как ненормальная.

Потом он осторожно склонил голову набок, приглашая погладить еще разок. Что Сабрина и сделала.

– Ах, Ник, – прошептала она. – Мне так стыдно. Я не должна была посылать тебя на это.

– Ничего, – шепнул в ответ Ник, и в его глазах мелькнуло что-то мягкое и испуганное, словно он и сам не ожидал, что способен на такие нежности. – Не переживай. Я сделаю все, что ты хочешь.

Пруденс захотелось стукнуться головой об стол. Но если она при этом разобьет лоб и Сабрина сочувственно погладит ее по голове, придется совершить убийство прямо в библиотеке.

– Давайте наконец займемся делом. На тебя напал охотник на ведьм и лишил магических способностей. Если люди знают, как это делается, они слишком опасны и их нельзя оставлять в живых. Надо сейчас же пойти к тому парню и уничтожить его. Кто это был?

Ник принял нелегкое решение и с видимым усилием соврал:

– Понятия не имею.

Пруденс оторопела, не веря своим ушам.

– Сможешь его описать? – спросила Сабрина. – Но имейте в виду, я не говорю, что мы должны убивать всех подряд.

– Не смогу, – опять соврал Ник. – Я заходил проведать твоего приятеля. А когда возвращался, на меня напали. Было темно. Я ничего не разглядел.

Как будто ведьмы не могут видеть в темноте. Как будто Ник не умеет телепортироваться.