Владимир Привалов - Почетный пленник [litres]

Выслушав мои доводы, Остах только кивнул и бросил коротко: «Клоповник», – после чего вместе с братьями сноровисто переоборудовал средство передвижения в место ночлега. Сундуки внутри повозки удобно сдвинулись, а поверх них как влитой лег мой испытанный тюфяк. Места хватило на двоих, а если считать Кайхура, то и на троих. Сейчас, когда на двор опустилась ночная темень, я заново проживал события текущего дня и мял в руках тяжесть набитого кожаного кошеля.

Тяжело дышали где-то рядом волы, фыркали лошади, изредка хлопала крыльями домашняя птица. Ровно сопел спящий рядом Остах. Скрипела плохо прикрытая ставня. На фоне звездного неба то и дело мелькали силуэты летучих мышей. Недалеко чирикала какая-то неугомонная птичка.

Впрочем, и среди людей на постоялом дворе нашлась своя ночная птаха. Кто-то зажег огонь. Я посмотрел на робкое пламя светильника в окне. Стояла глубокая ночь, и осветившийся оконный проем не мог не привлечь мое внимание.

За деревянный стол, стоящий у окна, сел человек. Я пригляделся и узнал одного из людей купца. Обычно он помогал расставлять шатер и увязывать тюки. Сейчас помощник купца занимался куда более интеллектуальной работой. Развернув длинный свиток и прижав его к столешнице, он достал из-за пазухи какой-то деревянный амулет. Затем положил его поверх свитка и начал работать с текстом. Смысл манипуляций полуночника вначале ускользал от меня. Однако потом я присмотрелся и разглядел, что собой представляет амулет.

В голове всплыл эпизод из детства. Того, ушедшего детства. На последнем развороте детского журнала, где обычно находились кроссворды и всякие головоломки, разместили задание: попробовать расшифровать текст. Текст представлял собой нечитаемую мешанину букв. Моему детскому уму было не под силу разглядеть в этом буквенном хаосе скрытую закономерность и порядок. Впрочем, как и большинству юных читателей. Мама с папой с заданием тоже не справились.

Заинтересованному читателю журнала предлагалось аккуратно вырезать нарисованную рядом решетку, разукрашенную под дерево. В пояснении указывалось, что эта решетка – ключ и разгадка. Аккуратно вырезав решетку – сложнее всего оказалось вырезать маленькие окошки в ней, – я положил ее поверх загадки. В окошках стал различим невидимый ранее текст. Потом я встречал описание подобного у Конан Дойля. Гениальному Шерлоку Холмсу, впрочем, никакая табличка-решетка для дешифровки текста не понадобилась. На то он и гениальный сыщик!

Кто бы мог подумать, что в этом мире используется что-то подобное!

«Молодец, Буддал, – подумал я тогда. – Умеет же человек наладить дело! Сам спит, а служба идет – слуга разбирает корреспонденцию».

Мысль о том, что корпящий в неровном свете ночника человек работает вовсе не по указанию купца, в мою голову почему-то не пришла. Глядя на то, как добросовестно трудится работник Буддала, я и принял решение. И заснул спокойно, положив тяжелый кошель под голову. Уже окончательно проваливаясь в сон, я поймал мысль о том, что надо бы сообщить Гимтару об увиденном. Кто знает, с кем ведет шифрованное общение купец? Может, кого из наших зажиточных жителей долины подбивает на что-нибудь незаконное? На что пойдет в поисках инсайдерской информации купец? С этой мыслью я и заснул, а поутру навалились новые дела, и желание поделиться с Гимтаром увиденным ночью забылось.

– Держи. – Я протянул кошель Остаху. – Отдай их обратно Буддалу. Пусть примет как долю в сделках. А через полгода-год вернет на десять – двадцать монет больше. Ты уж сам определи на сколько, – велел я Остаху. – И с остальными выручками от продажи чая будем пока поступать так же.

К этому времени очередная порция копорского чая уже проходила этап ферментации. На сей раз мы набрали сырья побольше, а к процессу подключился Йолташ. Занятие по скручиванию листьев он считал ниже своего воинского достоинства, но перечить ни мне, ни стоящему за моей спиной Остаху не стал.

Дядька потоптался, взвешивая в руках кошель, и пробурчал:

– Да кто ж от денег отказывается? Зачем возвращать-то?

И вот тогда-то я его впервые и спросил:

– Ты Буддалу доверяешь? Ты же вел с ним дела.

– Дела вел, – неохотно подтвердил Остах.

– Обман с его стороны когда-нибудь был? – продолжил расспрос я.

– Нет, – был вынужден признать Остах.

– И зачем тогда деньгам мертвым грузом лежать?

Итогом нашего короткого разговора стали уверения Остаха в том, что с нами Буддалу ссориться не с руки. Что и требовалось доказать, – кто же будет плевать в колодец, из которого пьешь, и чинить раздор с сыном правителя, в чьих землях торгуешь?

И вот теперь, когда непредвиденные расходы стали угрожать той сумме, что была выделена Остаху на год, наставник стал проявлять беспокойство.

– Мы можем недалеко найти жилье дешевле? – поинтересовался я.

– Можем, – кивнул Остах, – но нам никто его не сдаст. Свободное жилье – только для свободных. Для граждан Империи. Для чужеземцев – только постоялые дворы и гостиницы. Или приглашения – для таких важных людей, как ты, – подтрунивая, добавил он.

– Ладно, – решил я, – не будем беспокоиться раньше времени. В крайнем случае выручку за следующую партию чая оставим себе. Буддал готов у нас ее купить?

– Пританцовывает от нетерпения. Думаю, может, цену набавить?

– Не жадничай. Цена и так неплоха. Главное, чтобы нас не поймали и не раскрыли, из чего и как мы чай делаем.

– Йолташ и Барат болтать не будут, а больше никто и не знает… – задумчиво произнес Остах. – Но при сборе надо быть поосмотрительнее, ты прав. Кто-то увидит, потом доложит…

– Вот-вот. Я бы и так не рассчитывал, что секрет продержится сколь-нибудь долго, но сливки мы должны успеть снять. А потом что-нибудь другое придумаем… Кстати, о придумках! – вспомнил я и вскинулся. – Мне нужен кто-то, кто работает с маленькими деталями или механизмами. Есть здесь такой?

– Зачем тебе? – недоверчиво спросил Остах.

– Мне уже надоело, что вы таскаете меня на руках, как дите малое. А местные врачеватели – коновалы. Им только лошадей лечить. – Я в сердцах ударил по кушетке кулаком.

Это было печально признавать и совсем не хотелось об этом думать, чтобы не взвыть от тоски, но надежда на высокую медицину Империи оказалась напрасной. Местные эскулапы пичкали меня какими-то таблетками, пахнущими травами, но оставляющими на языке металлический привкус. Почувствовав единожды этот привкус, таблетки я перестал принимать. Станется с них ртуть или мышьяк со свинцом добавить… нет уж, спасибо.

Кроме того, мне прописали лечебные ванны. Лечебные ванны из нефти. Из нефти, блин!.. От них отказаться уже не было ни малейшей возможности – если таблетки я просто выплевывал незаметно, то от такой процедуры как откажешься? Меня выносил Барат или Йолташ во двор госпиталя. Недалеко от фонтанов располагался целый ряд мраморных ванн-купален под открытым небом. В них и наливали нефть. Меня раздевали – долго ли скинуть тунику – и опускали в ванну. По самую шею. Рядом нежились дородные и важные имперцы. Процедура, как я понял, стоила баснословных денег. Слава Паготу, никто из этих толстосумов не пытался со мной разговаривать – то ли знали, кто я, то ли считали ниже своего достоинства начинать первыми беседу с малолеткой. А я и не напрашивался. Я кто? Правильно – дикарь. Много вы видели вежливых дикарей? То-то и оно. Вежливости меня еще только будут учить, в школе. Только сперва должны на ноги поставить, в чем я очень сомневался.