Александра Кристо - Это гиблое место

При одной мысли об этом по коже Тавии побежали мурашки.

– Ты хоть знаешь, о чем ты сожалеешь? – спросила у нее Саксони.

– О том, что постоянно всех раздражает, – ответила вместо Тавии Карам. Тавия ощутила желание показать язык, но девушка была слишком занята страхом за свою жизнь. Вдобавок ее не радовала перспектива умереть от испытания Главы.

– Готовы ль вы встретить, что вам предстоит – свои сожаления, горестный стыд? – спросил фантом.

Уэсли расправил воротник и коротко кивнул. Фантом воздел полупрозрачную руку. У Тавии перехватило дыхание. Луч света вырвался из пальцев фантома, расширяясь и принимая форму дверного проема.

Едва обретя очертания, проем сделался черным. По нему сверху вниз разбежались прожилки, расширяясь до тех пор, пока отверстие не превратилось в бесконечную воронку тьмы.

– Что бы вы там ни увидели, не позволяйте этому взять над вами верх, – предупредил Уэсли. – Не пытайтесь ничего изменить.

Он обернулся к Тавии. Она подняла руку, останавливая юношу.

– Не надо мне читать лекции, – начала она. Но взгляд его стал таким пронзительным, что девушка неожиданно растеряла все слова. Ее глупое сердце неистово колотилось в груди. – Что будет, если мы не справимся? – спросила Тавия. Карам вложила свой нож в ножны.

– Вероятно, мы умрем.

Тавия кивнула, принимая это.

– Приятно знать.

Проем был похож на разрез в ткани мира. Тавия вновь взглянула на Уэсли – ей требовалось увидеть выражение бесстрашия на лице парня, прежде чем сделать вид, что она тоже ничего не боится. Но выражение лица Уэсли оказалось вовсе не бесстрашным – вид у смотрящего был такой, будто его сейчас стошнит.

– Что у тебя с лицом? – спросила Тавия. Он поднял бровь.

– Лицо как лицо. Никто еще не жаловался.

Но беспечная ухмылка на его губах не могла одурачить Тавию. Та видела его неуверенность. Она знала многочисленные маски Уэсли достаточно хорошо, чтобы различать их.

– В чем дело? – спросила она. Девушка не думала, что получит ответ. Уэсли не любил отвечать на вопросы – если только не приставить ему к горлу нож. Разве что смотрящему выгодно дать ответ.

– Я знаю, каким будет мое сожаление, – произнес он.

Тавия открыла рот для уточнения, но Уэсли уже шагнул во тьму. Тавия протянула руку вслед ему. Однако юноша мгновенно исчез. Ей оставалось только смотреть.

Карам, Саксони и Арджун в буквальном смысле стояли плечом к плечу – готовые принять все, что приготовил им Глава, и отомстить за свой народ.

Тавия не знала, с каким сожалением должен был, по его мнению, столкнуться Уэсли. И уж точно не ведала, каким окажется ее собственное – однако решила, что это не важно. Не важно все, что ждет их по ту сторону. Потому что Уэсли тоже будет ждать.

Они встретят это вместе – все они, враги и друзья.

И сделают все ради победы.

Уэсли помнил тот день, когда действительно стал мерзавцем. Ему было шестнадцать лет. Мальчик только что в очередной раз встретился с Главой. Такие встречи происходили достаточно часто и сами по себе не являлись чем-то особенным. В конце концов, Эшвуду нравилось разговаривать с Уэсли; рассказывать ему об опасностях Крейдже – как будто тот был способным подмастерьем.

Особенным стало то, что в этот раз Глава дал Уэсли приказ.

Это не были слова, нашептанные через прежнего смотрящего, или обычный мудрый совет, какие часто давал ему Эшвуд – только юноше, потому что Уэсли вдруг стал любимчиком Главы. Единственным среди толпы сирот.

Прозвучал настоящий приказ, отданный лично Эшвудом. Он в какой-то степени выглядел повышением в должности – если повышение включает в себя убийство людей. В Крейдже так бывало часто.

В ту ночь, укладываясь спать, Уэсли изо всех сил старался думать о значении последних событий для его карьеры – а не то, что это значит для человека, которого ему предстояло убить.

«Привет».

Это прозвучало подобно шепоту – словно с ним разговаривал ветер. Уэсли знал достаточно много и мог сообразить, возможно ли это. Однако день выдался слишком долгим. Парень хотел поскорее оставить его позади.

Он снова устроился в постели, когда голос раздался опять – это был резкий девичий вскрик:

«Пожалуйста, не засыпай, когда я здесь!»

Уэсли протянул руку за пистолетом. Оружие лежало под подушкой. Его взгляд обшаривал комнату. В ней никого не было.

Он зажег свет.

Никого.

Уэсли заглянул под кровать, чувствуя себя ребенком.

«Мне очень жаль», – произнес голос.

Уэсли стало понятно: говорит совсем юная девушка. Ее акцент определенно не был крейджийским.

– Где ты? – спросил Уэсли.

«У тебя в голове».

Уэсли едва не уронил свечу.

– Не самое лучшее место для пребывания.

Девушка помолчала, потом произнесла: «Здесь очень темно».

Уэсли засмеялся.

Это было абсурдно.

Девушка в его разуме? Он подошел к зеркалу и внимательно всмотрелся в свое отражение. Юноша увидел только себя самого со свечой в руке и вытаращенными в зеркало глазами – точно последний придурок.

Он покачал головой и снова заглянул под кровать.

«Не думаю, что ты сможешь меня увидеть», – заметила девушка.

Уэсли вздрогнул от близости этого голоса. Он посмотрел на себя в зеркало и велел:

– Выметайся.

«Я не знаю, как я сюда попала. Я заблудилась».

Уэсли терял терпение. Какой бы это ни оказался фокус, ему уже не было забавно.

– Ты используешь какой-то амулет? – спросил он. – Это Тавия подговорила тебя так сделать? Потому что если она все еще дуется на меня за то, что я не поместил ее скучные предсказания в гадальный шар, то…

«Я не знаю, кто такая Тавия, – сказала девушка. – Я просто упражнялась в своей отрасли. А потом вдруг поняла, что оказалась здесь».

Уэсли отвернулся от зеркала на тот случай, если девушка могла увидеть его изумление. «Отрасль». Он изучил достаточно исторических книг, чтобы понимать значение этого. Неужели парень действительно обнаружил то, что искал Глава – в собственной голове?

И так это началось. Настоящая живая Мастерица. Девушка, которая отказывалась назвать ему свое имя.

Девушка, которая то и дело возникала в разуме Уэсли.

Он очень хотел рассказать об этом Тавии. Но подруга бы просто решила, что он сошел с ума. Или посмотрела бы на юношу так, как смотрела обычно, когда Уэсли делал что-то, что ей не нравилось. А не нравились ей, похоже, почти все его поступки. Так что мысли и воспоминания Уэсли стали открытой книгой для этой странной девушки. Она тоже помнила их и думала. Все, что заставляло Уэсли чувствовать себя никем; все, что ему требовалось – как считал сам юноша, – чтобы сделаться кем-то.