Энтони Райан - Песнь крови

— Пойду, разберусь.

— Нет, — Ваэлин повернулся в сторону палатки. — Нет… это мой долг.

— В яремную вену. Так быстрее всего. Он, скорее всего, даже не почувствует удара.

Ваэлин кивнул, возвращаясь к палатке на негнущихся ногах. «Королю все-таки удалось сделать меня убийцей…»

Ваэлин опустился на колени рядом с умирающим. Глаза у Аль-Гестиана остекленели и смотрели в никуда, ожили они лишь при виде блеснувшего кинжала. В них мелькнул было страх, потом Аль-Гестиан вздохнул, с грустью или с облегчением — этого Ваэлин так никогда и не узнал. Он встретился глазами с Ваэлином, улыбнулся и кивнул. Ваэлин обнял его голову руками, поднес острие к шее.

Аль-Гестиан заговорил, выдавливая слова сквозь болезненную гримасу, снова исказившую его лицо:

— Я рад… что это… вы, брат…

— И эти письма были найдены на теле Черной Стрелы?

Растопыренные пальцы аспекта покоились поверх разложенных перед ним писем, точно два бледных паука. Он смотрел на Ваэлина с Макрилом, его длинное лицо было очень сосредоточенным. Ваэлин предполагал, что они, наверное, выглядят ужасно: чумазые и оборванные после двадцатидневного возвращения из Мартише, — но аспект, казалось, не обращал внимания на их внешний вид. Выслушав их доклад, он потребовал письма и быстро пробежал их глазами.

— Мы полагаем, что тот человек, возможно, был Черной Стрелой, аспект, — ответил Ваэлин. — Но узнать это доподлинно невозможно.

— Да. Быть может, в следующий раз вам не стоит так спешить наносить смертельный удар, брат.

— Это было мое упущение. Прошу извинения, аспект.

Аспект лишь едва заметно кивнул.

— Вы сознаете всю важность этих писем?

— Сендаль их нам прочитал, — ответил Макрил.

— Кто-нибудь со стороны это слышал?

— В тот вечер мы выдали людям Аль-Гестиана по двойной порции рома. Сомневаюсь, что они вообще были способны что-либо слышать.

— Это хорошо. Передайте вашим братьям: им не следует обсуждать это с кем бы то ни было, в том числе и друг с другом.

Аспект собрал письма, положил их в прочную деревянную шкатулку, что стояла у него на столе, закрыл ее и повесил на задвижку массивный замок.

— Вы, должно быть, устали, братья. От имени ордена благодарю вас за ваше служение в Мартише. Брат Макрил, вам присваивается звание брата-командора. Вы пока что останетесь здесь, при нас. Мастер Соллис в данный момент командует отрядом на южном побережье, тамошние контрабандисты чересчур обнаглели, сопротивляясь королевским таможенникам. Вы будете вести занятия вместо него. Я полагаю, вы еще достаточно хорошо помните уроки мечного боя, чтобы ему обучать.

— Разумеется, аспект.

— Брат Ваэлин, вы должны завтра в восьмом часу явиться в конюшню. Вы будете сопровождать меня во дворец.

— Поздравляю, брат, — сказал Ваэлин, пока они вместе шагали к тренировочному полю, на котором разместился полк Аль-Гестиана. Казарм для них не нашлось, так что аспект дал им разрешение остаться в Доме ордена. Ваэлин подозревал, что в городе их никто не ждал, потому что король не рассчитывал, что кто-то их них вернется.

Макрил остановился, взглянул на него молча и пристально.

— Командор и наставник, — продолжал Ваэлин, слегка сбитый с толку молчанием следопыта. — Впечатляющее достижение.

Макрил подступил к нему вплотную, раздувая ноздри, втягивая воздух. Ваэлин с трудом подавил желание схватиться за свой охотничий нож.

— Никогда мне не нравился твой запах, брат, — сказал Макрил. — Есть в нем что-то неестественное. Вот сейчас от тебя так и несет виной. С чего бы это?

И, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал прочь, плечистая фигура во мраке. По пути к цитадели следопыт коротко, пронзительно свистнул, и его пес вынырнул из теней и затрусил рядом.

Комната в башне, которую Ваэлин столько лет делил со своими друзьями, теперь была занята новой группой учеников, так что им пришлось разместиться вместе с полком. Ваэлин нашел своих братьев сгрудившимися у огня. Они потчевали Френтиса рассказами про Мартише.

— …И пронзил двух людей за раз! — говорил Дентос. — Одной-единственной стрелой, клянусь! Отродясь не видел ничего подобного.

Ваэлин уселся рядом с Френтисом. Меченый, который лежал, свернувшись клубком у его ног, встал, подошел и ткнулся мордой в ладонь, чтобы его погладили. Ваэлин почесал его за ухом и осознал, что ужасно скучал по своему псу, но ничуть не жалел, что оставил его в ордене. Мартише стал бы для него отличной игровой площадкой, но Ваэлин считал, что его пес и без того отведал достаточно человеческой крови.

— Аспект благодарит нас за службу, — сказал он товарищам, протягивая руки к огню. — И приказывает ни с кем не говорить о письмах, которые мы нашли.

— О каких письмах? — тут же спросил Френтис. Баркус швырнул в него недоеденной куриной ногой.

— А куда нас теперь, он не сказал? — спросил Дентос, передавая Ваэлину кубок с вином.

Ваэлин покачал головой.

— Я завтра сопровождаю его во дворец.

Норта фыркнул и глотнул вина.

— Не нужно Тьмы, чтобы увидеть, что нас ждет в будущем.

Он говорил громко и невнятно, подбородок у него был выпачкан пролитым вином.

— Вперед, на Кумбраэль!

Он поднялся на ноги и воздел кубок.

— Прежде лес, теперь — весь фьеф! Мы им всем принесем Веру, этим ублюдкам-отрицателям. Хотят они того или нет!

— Норта…

Каэнис потянулся было, чтобы усадить товарища, но Норта стряхнул его руку.

— Ну, мы ведь до сих пор перебили слишком мало кумбраэльцев, а? Один я прикончил не меньше десятка в этом проклятом лесу! А как насчет тебя, брат? — он качнулся в сторону Каэниса. — Ручаюсь, ты меня обошел! Как минимум вдвое больше, верно?

Он развернулся в сторону Френтиса:

— Жаль, тебя там не было, малый. Мы т-так купались в крови — твоему приятелю Одноглазому и не снилось!

Лицо у Френтиса помрачнело, он напрягся, и Ваэлин стиснул его плечо.

— Выпей еще вина, брат, — сказал он Норте. — Это поможет тебе уснуть.

— Уснуть? — Норта плюхнулся на землю. — Да, мне этого сильно недоставало в последнее время…

Он протянул кубок Каэнису, чтобы тот налил еще вина, и угрюмо уставился в огонь.

Некоторое время они сидели в неловком молчании, и Ваэлин был рад, когда один из солдат у соседнего костра их отвлек. Он где-то раздобыл мандолину — вероятно, забрал у убитого кумбраэльца там, в лесу, — и теперь довольно умело заиграл на ней мелодичный, но печальный напев. Весь лагерь умолк, прислушиваясь. Вскоре вокруг столпились слушатели, и музыкант запел песню, в которой Ваэлин признал «Плач воина»: