Энтони Райан - Песнь крови

Когда он допел, люди громко захлопали, требуя еще песен. Ваэлин подошел поближе к небольшой толпе. Музыкант был узколицый человек лет двадцати. Ваэлин признал в нем одного из тех тридцати избранных, что принимали участие в последней битве в лесу. Шов на лбу свидетельствовал о том, что он тоже не сидел сложа руки. Ваэлин попытался припомнить его имя, но со стыдом осознал, что не потрудился заучить имена людей, которых они натаскивали. Возможно, он, как и король, не рассчитывал, что кто-то из них выживет.

— Ты хорошо играешь, — сказал он.

Солдат нервно улыбнулся. Люди так и не избавились от страха перед Ваэлином, и мало кто решался заговаривать с ним — большинство избегали встречаться с ним взглядом.

— Я когда-то учился на менестреля, брат, — сказал солдат. Выговор у него был не такой, как у его товарищей: он отчетливо произносил слова, и интонации были почти как у образованного.

— А как же ты в солдаты-то угодил?

Тот пожал плечами:

— Ну, у моего наставника была дочка…

Столпившиеся вокруг солдаты понимающе загоготали.

— Ну, как бы то ни было, учил он тебя неплохо, — сказал Ваэлин. — Как тебя зовут?

— Джанрил, брат, Джанрил Норин.

Ваэлин заметил в толпе сержанта Крельника.

— Вина этим людям, сержант! Брат Френтис отведет вас в кладовые, к мастеру Греалину. Скажите ему, что я все оплачу, и пусть он даст вам хорошего.

Солдаты одобрительно загомонили. Ваэлин порылся в кошельке и опустил в руку Джанрила несколько серебряных монет.

— Сыграй еще, Джанрил Норин. Что-нибудь бодренькое. Такое, чтобы подходило для праздника.

Джанрил нахмурился.

— А что празднуем-то, брат?

Ваэлин хлопнул его по плечу.

— То, что мы остались живы, мужик!

Он воздел свой кубок и обернулся к столпившимся вокруг солдатам:

— Выпьем же за то, что все мы живы!

Свой совет министров король созвал в большом зале с полированным мраморным полом и узорчатым потолком, отделанным сусальным золотом и замысловатой лепниной. На стенах висели красивые картины и гобелены. Солдаты королевской стражи в безупречной парадной форме стояли навытяжку вокруг длинного прямоугольного стола, за которым заседал совет. Сам король Янус был сейчас совсем не похож на того перемазанного чернилами старика, с которым заключал сделку Ваэлин: он восседал во главе стола в подбитой горностаем мантии на плечах и золотом венце на челе. По обе стороны от короля сидели его министры: десять человек, разодетых кто во что горазд, — и все они пристально смотрели на Ваэлина, завершающего свой доклад, и на сидящего рядом аспекта Арлина. За стоящим поблизости небольшим столиком сидели двое писцов, записывая каждое слово. Король требовал, чтобы все собрания фиксировались дословно, и каждый из членов совета, садясь за стол, обязан был произнести вслух свое имя и должность.

— Тот человек, при котором нашли эти письма, — сказал король, — его личность установить так и не удалось?

— У нас не было пленных, которые могли бы назвать его имя, ваше величество, — ответил Ваэлин. — Люди Черной Стрелы не склонны сдаваться в плен.

— Лорд Молнар, — король вручил письма дородному мужчине слева от себя, который назвался Лартеком Молнаром, министром финансов, — рука владыки фьефа, лорда Мустора, известна вам не хуже моего. Видите ли вы сходство?

Лорд Молнар несколько секунд пристально изучал письма.

— Увы, ваше величество, рука, начертавшая эти послания, столь схожа с почерком владыки фьефа, что я не нахожу между ними никакой разницы. Более того, слог этого письма… Я даже без подписи могу определить, что оно принадлежит перу лорда Мустора.

— Но зачем?! — спросил владыка флота Аль-Джунрил, крупный бородатый мужчина справа от короля. — Видит Вера, я не питаю особой любви к владыке Кумбраэля, однако же этот человек далеко не глуп. Зачем ставить свое имя под пропусками, выданными фанатику, который стремится расколоть Королевство?

— Брат Ваэлин, — сказал лорд Молнар, — вы сражались с этими еретиками в течение нескольких месяцев. Можете ли вы сказать, что они неплохо питались?

— Мне не показалось, что они ослабели от голода, милорд.

— А оружие у них было качественное, как вам показалось?

— Они были вооружены луками искусной работы и клинками хорошей стали, хотя часть оружия они сняли с наших погибших солдат.

— Итак, хорошо экипированные, сытые, и все это посреди зимы, когда с дичью в Мартише негусто. Осмелюсь предположить, ваше величество, что у Черной Стрелы была серьезная поддержка.

— И теперь мы знаем, кто его поддерживал, — сказал третий министр, Кельден Аль-Тельнар, министр королевских сооружений, одетый роскошнее всех присутствующих, не считая самого короля. — Владыка фьефа лорд Мустор подписал себе смертный приговор. Я уже давно предупреждал, что его кажущееся соблюдение мира — не более чем прикрытие для грядущей измены. Не будем забывать, что кумбраэльцев присоединили к Королевству насильно, и лишь после чрезвычайно кровопролитного поражения. Они так и не перестали ненавидеть нас и нашу возлюбленную Веру. И вот, наконец, Ушедшие указали отважному брату Ваэлину путь к истине. Ваше величество, умоляю вас принять меры…

Король вскинул руку, приказывая министру умолкнуть.

— Лорд Аль-Генрил!

Он обернулся к седобородому мужчине, сидящему по правую руку от него.

— Вы мой владыка правосудия и верховный судья, и, быть может, самая мудрая голова в этом совете. Являются ли эти бумаги достаточной уликой для суда или хотя бы расследования?

Владыка правосудия задумчиво погладил серебристо-седую бороду.

— Если смотреть на дело исключительно с точки зрения закона, ваше величество, я бы сказал, что эти письма вызывают ряд вопросов, и предъявленные обвинения будут зависеть от полученных ответов. Если бы предо мной предстал человек, которого обвинили в измене лишь на основании данных улик, я бы не смог отправить его на виселицу.

Лорд Аль-Тельнар хотел было сказать что-то еще, однако король махнул рукой, приказывая ему молчать.

— Какие же это вопросы, милорд?

Лорд Аль-Генрил взял письма и пробежал их взглядом.

— Я вижу, что эти письма предоставляют подателю свободный проход через границы Кумбраэля и повелевают любому солдату или чиновнику фьефа оказывать подателю сего любую помощь, какая может потребоваться. И действительно, если подпись и печать подлинные, то они подписаны самим владыкой фьефа. Но тут не указано, кому именно они адресованы. Более того, мы даже не знаем имени человека, которому они стоили жизни. Если они написаны владыкой фьефа, правда ли то, что они были предназначены для Черной Стрелы, или, быть может, они были похищены и использованы не по назначению?