Энтони Райан - Песнь крови

— Я… сожалею о том, что это необходимо, брат, — сказал Ваэлин. — Если бы был иной путь…

— А ты меня так и не научил, — сказал Френтис.

Ваэлин нахмурился.

— Не научил? Чему?

— Ножики-то метать. Ты же обещал, что научишь. Думал, я и сам всему научился. А это не так.

— Ну, тебя с тех пор многому научили…

Ваэлина внезапно охватило чувство вины. В скольких битвах сражался этот слепо доверяющий ему молодой человек, сколько ран он получил. Сколько жизней отнял…

— Ты хотел стать братом, — сказал он, не сумев скрыть виноватого тона. — Как по-твоему, хорошо ли мы с тобой поступили?

К его изумлению, Френтис расхохотался.

— Хорошо? А разве вы мне когда-то делали что-то плохое?

— Одноглазый разукрасил тебя шрамами. Ты страдал на испытаниях. Отправился за мной сюда, навстречу войне и боли.

— А что меня ждало в ином случае? Голод, и страх, и нож в темном переулке, а потом — истечь кровью в сточной канаве.

Френтис стиснул ему плечо.

— Теперь у меня есть братья, которые готовы умереть, защищая меня, как и я готов умереть за них. Теперь у меня есть Вера.

Он улыбнулся свирепой улыбкой, исполненной непрошибаемой убежденности.

— Что есть Вера, брат?

— Вера есть все. Вера поглощает нас и освобождает нас. Вера определяет мою жизнь в мире сем и Вовне.

Произнося эти слова, Ваэлин был изумлен тем, какая убежденность звучала в его собственном голосе, насколько глубоки его собственные верования. Он теперь так много видел мир, узнал о многих богах, и все же в словах, слетавших с его губ, чувствовалась абсолютная убежденность. «Я слышал голос моей матери…»

После отплытия «Красного сокола» дни потянулись в однообразном напряжении. Каждое утро Ваэлин отправлялся к воротам виллы, поговорить с сестрой Гильмой. Пока что, кроме девочки, заболела только ее служанка, женщина средних лет. Ожидалось, что она не протянет и недели. Сама девочка, благодаря своей юности, переносила симптомы сравнительно неплохо, но, по всей видимости, дожить до конца месяца было не суждено и ей.

— А вы, сестра? — каждое утро спрашивал Ваэлин. — Как вы себя чувствуете?

Она улыбалась своей радостной улыбкой и слегка кивала. Ваэлин страшился того дня, когда поднимется к воротам и обнаружит, что сестра Гильма его уже не ждет.

Как только распространилось известие о болезни, население заметно перепугалось, хотя реакции разнились. Некоторые, в основном из горожан побогаче, собрав ценности и ближайших родственников, направлялись прямиком к ближайшим воротам и требовали выпустить их, а получив отказ, пытались грозиться или предлагать взятки. Убедившись, что и взятки не помогут, некоторые, сговорившись, предприняли попытку ночью взять ворота штурмом изнутри, вооружив телохранителей и слуг. Бегущие Волки без труда отбили атаку, хорошенько взгрев горожан тяжелыми посохами, которые Каэнис предусмотрительно догадался им раздать, когда назрел кризис. По счастью, все остались живы, однако городская элита затаила досаду, и многие из них жили в жутком страхе. Некоторые забаррикадировались у себя в домах, не пуская никого внутрь и даже стреляя из луков и арбалетов в тех, кто пытался проникнуть в дом.

Менее обеспеченным горожанам тоже было страшно, однако они принимали свой страх с большим мужеством, и мятежей пока не случалось. По большей части люди жили своей обычной жизнью, только старались проводить как можно меньше времени на улицах и почти не общались с соседями. Все они с безропотным трепетом проходили регулярные осмотры, во время которых целители искали признаки болезни. В самом городе ни одного случая пока обнаружено не было, хотя сестра Гильма уверяла, что это всего лишь вопрос времени.

— «Красная рука» всегда начиналась с портовых городов, — сказала она как-то утром. — Ее привозили корабли из-за моря. Несомненно, она и здесь оказалась таким же образом. Губернатор Аруан говорит, что девочка любила ходить в порт и смотреть на приплывающие и отплывающие корабли. Если найдется новый заболевший, это, скорее всего, окажется моряк.

Несмотря на страх городских жителей, Ваэлин обнаружил, что его куда сильнее тревожат его собственные солдаты. Бегущие Волки соблюдали дисциплину, а вот прочие сделались беспокойны. Произошло несколько неприятных стычек между нильсаэльцами графа Марвена и кумбраэльскими лучниками, с обеих сторон были серьезно пострадавшие, и главных зачинщиков пришлось высечь. Дезертиры были только в королевской страже: пятеро из Синих Соек лорда Аль-Кордлина перемахнули через стену с награбленным провиантом в надежде добраться до Унтеша. Ваэлин испытывал искушение дать им пропасть в пустыне, но понимал, что следует подать пример остальным, и потому отправил в погоню Баркуса с отрядом разведчиков. Два дня спустя Баркус вернулся и привез трупы: Ваэлин отдал ему приказ привести приговор в исполнение на месте, чтобы избежать зрелища публичной казни. Трупы он велел сжечь в виду главных ворот, чтобы часовые на стене поняли намек и товарищам передали: никто никуда не уйдет.

После полудня он обходил стены и ворота и вызывал людей на разговор, несмотря на то что им явно было не по себе. Королевская стража держалась с натянутой почтительностью, но боялась его, нильсаэльцы вели себя угрюмо, а кумбраэльцам явно был неприятен сам вид Темного Меча, однако же Ваэлин проводил время со всеми, расспрашивал их о семье, о том, как они жили до войны. Отвечали ему стандартными, отрывистыми фразами, какими солдаты всегда отвечают на ритуальные заигрывания командиров, но он понимал, что все это несущественно: людям надо было видеть его и знать, что он не боится.

Однажды он встретил у западных ворот Брена Антеша. Тот стоял, приложив ладонь козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, и смотрел на птицу, кружащую над головой.

— Стервятник? — спросил Ваэлин.

Командир кумбраэльцев, как всегда, не стал его приветствовать, как положено — Ваэлин обнаружил, что его это совершенно не раздражает.

— Ястреб, — ответил он. — Я таких раньше никогда не видел. Немного похож на нашего быстрокрыла.

Антеш отнесся к случившемуся спокойнее всех прочих военачальников, утихомирил своих людей и заверил их, что им ничто не грозит. Его слово явно имело значительный вес: никто из лучников дезертировать не пытался.

— Я хотел вас поблагодарить, — сказал Ваэлин. — За то, какие дисциплинированные у вас солдаты. Видимо, они в вас очень верят.

— Они и в вас верят, брат. Почти так же сильно, как ненавидят вас.

Ваэлин не видел причин это оспаривать. Он подошел к Антешу и облокотился на зубец стены.

— Надо сказать, я был удивлен, что королю удалось набрать так много людей в вашем фьефе.