Энтони Райан - Песнь крови

— А когда меня будут учить целительству? — спросил Ваэлин. Она находилась в учебном классе и раскладывала разнообразные инструменты на белой салфетке. Ваэлин потратил добрых два часа на то, чтобы как следует их начистить, и теперь они ярко блестели в свете, падающем в окно.

— Учить вас ничему не будут, — ответила она, не поднимая глаз. — Вы будете работать. А если я сочту, что вы не будете мешать, я позволю вам понаблюдать, когда я буду кого-нибудь лечить.

В голове у Ваэлина возникло сразу несколько ответов. Некоторые были едкие, некоторые остроумные, но любой из них заставил бы его выглядеть капризным ребенком.

— Как вам угодно, сестра. В котором часу я вам понадоблюсь?

— Мы беремся за работу в пятом часу.

Она демонстративно принюхалась.

— Но прежде, чем взяться за работу, вам следует хорошенько вымыться. Заодно это поможет вам избавиться от вашего естественного запаха, довольно ядреного, надо заметить. У вас в Шестом ордене, что, вообще не моются?

— Мы каждые три дня плаваем в реке. Она очень холодная, даже летом.

Шерин ничего не сказала и уложила на салфетку странный предмет: две параллельных лопасти, соединенных винтом.

— А это что? — спросил Ваэлин.

— Реберный расширитель. Он помогает добраться до сердца.

— До сердца?!

— Иногда, если сердце остановилось, его можно заставить биться снова с помощью осторожного массажа.

Он посмотрел на ее руки, на тонкие пальцы, совершающие точные, выверенные движения.

— И вы это умеете?

Она покачала головой.

— До подобного искусства мне еще расти и расти. Наша аспект это умеет, она почти все умеет.

— Когда-нибудь она и вас научит.

Она посмотрела на него опасливо.

— Ступайте есть, брат.

— А вы не пойдете?

— Я ем позже остальных. У меня еще есть работа здесь.

— Тогда и я останусь. Мы можем поесть вместе.

Она даже почти не остановилась, протирая стальной лоток.

— Нет, спасибо, я предпочитаю есть в одиночестве.

Он вовремя сдержал разочарованный вздох.

— Как вам угодно.

За ужином его снова забрасывали вопросами. Это назойливое любопытство едва не заставило его подумать о том, что лучше уж сестра Шерин с ее равнодушием. Мастера Пятого ордена ели вместе с учениками, так что Ваэлин уселся рядом с мастером Гарином, вместе с группой начинающих братьев и сестер. Его удивило, что все послушники разного возраста: младшим было не больше четырнадцати, но попадались и люди за пятьдесят.

— В наш орден люди часто приходят уже в возрасте, — объяснял мастер Гарин. — Я и сам сюда вступил только в тридцать два года. А до того был в королевской страже, тридцатый пехотный полк, Кровавые Медведи. Да ты про них, небось, слышал.

— Их репутация делает им честь, мастер, — соврал Ваэлин, отродясь не слыхавший про такой полк. — А сестра Шерин здесь давно?

— Она-то тут с малых лет. Поначалу на кухне прислуживала. А учиться начала, только когда ей четырнадцать стукнуло. Моложе четырнадцати сюда не принимают. У вас-то в ордене не так, верно?

— Это всего лишь одно из многочисленных отличий, мастер.

Гарин расхохотался от души и откусил большой кусок куриной ноги. Кормили в Пятом ордене примерно так же, как и в Шестом, только меньше. Ваэлин несколько смутился, когда начал, как привык, стремительно поглощать огромные количества пищи и привлек этим насмешливые взгляды соседей по столу.

— У нас, в Шестом, есть надо быстро, — объяснил он. — А то, если станешь тянуть, ничего и не останется.

— А я слышала, что вас там голодом морят в наказание, — сказала сестра Хенна, толстушка, которую он видел в прачечной. Она задавала больше вопросов, чем другие, и каждый раз, как Ваэлин поднимал глаза, он обнаруживал, что она на него смотрит.

— У наших мастеров есть более практичные методы наказания, чем морить голодом, сестра, — ответил ей Ваэлин.

— Это когда вас заставляют биться насмерть? — спросил худой Иннис. Вопрос был задан с таким искренним любопытством, что Ваэлин даже обидеться не сумел.

— Испытание мечом бывает на седьмой год пребывания в ордене. Это наше последнее испытание.

— И вас правда заставляют сражаться друг с дружкой насмерть? — ужаснулась сестра Хенна.

Ваэлин покачал головой.

— Нам предстоит сразиться с тремя преступниками, приговоренными к смерти. Убийцами, разбойниками и так далее. Если они нас одолеют, их сочтут оправданными, ибо Ушедшие не хотят принимать их Вовне. А если мы одолеем их, нас сочтут достойными носить меч на службе ордену.

— Грубо, но просто, — заметил мастер Гарин, громко рыгнул и погладил себя по животу. — Обычаи Шестого ордена могут казаться нам суровыми, дети мои, но не забывайте, что они обороняют нашу Веру от тех, кто стремится ее уничтожить. В былые времена они сражались, чтобы защитить нас. Если бы не они, мы не могли бы дарить Верным уход и исцеление. Подумайте об этом.

Сидящие за столом закивали, и разговор на время перешел на другие темы. Интересы Пятого ордена вращались в основном вокруг бинтов, лекарственных трав, различных заболеваний и бесконечно популярной темы нагноений. Ваэлин задался вопросом, не должен ли он был взволноваться, обсуждая испытание мечом, но обнаружил, что не испытывает иичего, кроме легкого беспокойства. О грядущем испытании он знал с первых дней пребывания в ордене — все они о нем знали, это было ежегодное событие, поглазеть на которое собиралась значительная часть городского населения, и, хотя послушникам ордена запрещалось на нем присутствовать, он был наслышан о длительных поединках и о злосчастных братьях, которым недостало мастерства на то, чтобы выдержать последнее испытание. Однако по сравнению с тем, что ему уже довелось пережить, это казалось не более чем одной из многих опасностей, которые ждут впереди. Быть может, в этом и был смысл испытаний: сделать братьев неуязвимыми для опасностей, заставить принять страх как неотъемлемую часть своей жизни.

— А у вас есть испытания? — спросил он у мастера Гарина.

— Нет, мой мальчик. Тут испытаний нет. Послушники живут в Доме ордена в течение пяти лет, за это время их обучают нужным навыкам. Многие уходят, или их просят уйти, но те, кто останется, научатся лечить людей и будут приставлены к делу в меру своих способностей. Вот я, например, провел двадцать лет в столице Кумбраэля, заботясь о нуждах тамошней небольшой общины Верных. Тяжко это, брат: жить среди тех, кто отрицает Веру!

— Королевский указ гласит, что кумбраэльцы — наши братья по Королевству, до тех пор пока они не выносят своих верований за пределы своего фьефа.

— Ха! — бросил мастер Гарин. — Может, Кумбраэль и загнали в Королевство королевским мечом, но он по-прежнему стремится проповедовать свои ереси. Ко мне не раз и не два подходили их клирики-богопоклонники, которые стремились обратить меня в свою веру. Кумбраэль и теперь рассылает их за границу фьефа, ища где распространить свою ересь среди Верных. Боюсь, что в грядущие годы вашему и нашему ордену достанется немало работы в Кумбраэле.