Александра Лисина - Тень императора [litres]

– Они всегда такие. Спи.

– Смотри у меня! Не вздумай разболеться.

– Это не твоя забота, – буркнул я, поворачиваясь к северянину спиной и стараясь его больше не касаться. – Мамочки мне тут только не хватало…

Черт! Да от него жар идет, как от печки. До утра точно расплавлюсь. А он, наверное, замерзнет, хотя я специально подложил между нами плащ и предпринял все меры, чтобы случайно не вытянуть из него ни капли жизненной силы.

– Тал тебе в корму, Мар, – вдруг поежился Зюня. – Ты действительно холодный.

– Это потому, что я упырь, понял? А теперь спи, иначе покусаю, и к утру ты станешь таким же.

– Что такое «упырь»?

– Нежить. Нечисть. Зло в чистом виде… поэтому оно холодное и кусачее. Особенно по ночам.

Где-то неподалеку раздался тихий смех.

– Слышь, Еж… это и про тебя тоже, – заметил кто-то из темноты. – Холодное, кусачее, Тал знает что… ну, ты и есть!

– Да чтоб вас Рам на ледяных равнинах света лишила! – с чувством отозвался невидимый Еж. – Кому еще не спится? Ворон, ты? Если не заткнешься, я тебя завтра в сугробе зарою. И еще кого-нибудь. За компанию.

Я тихо хмыкнул, представив, как тощий Еж будет пытаться скрутить более рослого и упитанного Ворона, да еще на виду у побратимов. Но больше встревать не стал. А народ, попрепиравшись и обменявшись привычными шуточками, вскоре угомонился.

Как ни странно, заснуть мне все-таки удалось. И даже почти до утра, хотя к рассвету с меня сошло сто потов. Зюня был слишком теплым. Таким, каким, наверное, и должен быть настоящий мужик. Но мне от этого тепла не было никакого проку. Оно душило. Мешало дышать. Так что в конце концов я откинул клапан и, выбравшись из прогретого мешка, бухнулся носом прямо в наметенный за ночь сугроб.

Ох… какой же это был кайф!

Я засунул нос в снег и фыркнул, испытывая необъяснимое желание забраться туда целиком и валяться, кататься до упаду, чтобы потом вскочить и с шумом отряхнуться, разбрасывая во все стороны снежинки. С трудом потом вспомнил, что у меня сейчас две ноги, а не четыре. Но хватануть губами снег и с наслаждением его проглотить мне это не помешало. После чего все равно пришлось вставать, брести в сторону отхожего места, а заслышав по дороге долгий протяжный вой, замереть и настороженно прислушаться в надежде услышать знакомый голос.

– У-у-у… у-у-у…

– Это просто ветер, пацан, – негромко бросил кто-то из темноты. Вроде бы Хорт. Ну да, вон его шапка торчит. Да и время как раз под его дежурство подходило. – В горах так часто бывает.

Я прислушался снова, но потом с разочарованием понял: и впрямь ветер. А облегчив пузырь, решительно пробрался сквозь наметенные за ночь сугробы и, плюхнувшись возле закутанного в три одеяла северянина, требовательно на него посмотрел.

– Расскажи еще что-нибудь. Про ледяные равнины.

– Да я б, может, и рассказал, если бы смог там побывать и вернуться, – хмыкнул Хорт.

– И все равно расскажи. Что там за души живут? Почему ты сказал, что им в этом мире не место? Что они ищут? Есть ли у них выбор?

– Да откуда ж мне знать-то? – непритворно удивился здоровяк. – Я тебе что, жрец?!

– А волки там тоже есть? Помнится, ты что-то говорил о призраках…

– Заткнись, пацан! – вдруг рявкнули на меня из темноты сразу два голоса. Причем незнакомых и изрядно встревоженных. – Не ровен час, накличешь!

Я аж подпрыгнул от неожиданности.

Ишь, нервные какие. Орать-то зачем?

– Кого я могу накликать?

– Говорят, у богини Рам на ледяных равнинах есть своя стая… – не слишком охотно отозвался Хорт. – Ее по-разному называют: ледяная, снежная, призрачная… У меня на родине их зовут детьми Рам. Духами льдов. И еще есть поверье, что их не стоит поминать без причины.

– Почему?

– Потому что каждый зов однажды может быть услышан. А духи льдов…

– Да заткнитесь же вы наконец!

Хорт поморщился, но понизил голос до шепота и все же закончил:

– Они иногда откликаются. Как волки. Огромные снежные волки, которые появляются лишь в самые лютые морозы. Говорят, в царстве Рам царит вечная зима. Поэтому, когда приходят духи льдов, на мир обрушиваются метели. Долгие, страшные. Когда сугробы до крыш. Когда птицы замерзают на лету. Такое бывает редко. Раз в двадцать зим. Или даже реже. Но когда это случается, всегда кто-то умирает, Мар. Иногда один, иногда целыми семьями. Поэтому-то духов льда и нельзя призывать. Особенно в холода.

– А если ты увидишь их в другое время года? – полюбопытствовал я. Правда, шепотом, чтобы излишне нервные соседи не услышали и не вознамерились дать мне по шее. – Такое когда-нибудь случалось?

Северянин странно улыбнулся.

– Случалось. Но обычно это означает, что они явились за тобой. Духи всегда знают, когда душе пора уходить на ледяные равнины. Знают и ждут поблизости, чтобы забрать ее с собой. Когда кто-то говорит, что видел в лесу белого волка, чаще всего это предвестник скорой смерти. Рам предупреждает, что времени осталось немного. Неделя-две… максимум месяц. А потом душа, так или иначе, уходит, и это еще одна из причин, по которой о духах льда стараются не говорить.

– Э… Это что, про смерть – тоже поверье?

– Нет, мальчик, – качнул головой Хорт. – Это примета. И пока она еще ни разу нас не подводила.

К вечеру второго дня караван добрался до замка Хад.

Говорят, во времена, когда Ория была просто Орией, а Орн не получил звание имперской столицы, Хад был самой обычной приграничной крепостью. Тогда между Орией и соседней с ней Тарией частенько случались войны, крепость несколько раз переходила из рук в руки, а под ее стенами было пролито немало крови как с той, так и с другой стороны. Когда же будущему императору это надоело и он решил прижать к ногтю беспокойных соседей, Хад и его окрестности превратили в мощный укрепрайон, благо гористая местность и расположение замка этому способствовали. Еще через пару столетий, когда Тария прочно вошла в состав империи, надобность в Хаде отпала. Укрепления вокруг него разобрали. Народ по большей части переселился в менее суровые земли. А вскоре после этого замок решили использовать в качестве питомника для дарру.

Когда впереди показались стены замка, я тихонько присвистнул: офигеть, какая громадина!

Крепость и правда выглядела мощно: вырастающая прямо из скал каменная махина с высокими стенами, круглыми башнями, многочисленными бойницами и огромной пропастью, через которую перекинут узкий навесной мост. За мостом виднелся такой же узкий каменный язык – единственное место, где к замку можно было подойти вплотную. За ним – ворота. Перед воротами – тяжелая металлическая решетка. И зуб даю – на той стороне гостей ждало немало неприятных сюрпризов на случай, если визитеры прибыли с недобрыми намерениями.