Скотт Оден - Стая воронов [litres]

– Да нет же, глупый ты верзила! С Мэйв все будет хорошо. А ты веди ее в Каррай Ду – и не смей пререкаться! И позаботься, чтобы с ней не приключилось дурного, понял меня? И не потеряй ее по дороге!

Конан склонил голову, а потом поднялся на лапы и, развернувшись, выбежал из дома. Мэйв похлопала Этайн по руке.

– Лучше поспеши, дитя. Этот старый варвар доведет тебя куда надо, но потом весь изведется, пока не вернется назад. Если встретишь кого по дороге, назови мое имя, поняла? В этих краях знают слепую Мэйв, ни один лейнстерский парень или усатый дув-галл не посмеет тебя и пальцем тронуть, если узнает, что ты от меня. Ну давай, иди.

– Не знаю, как тебя и благодарить, – сказала Этайн, сжав ее руку.

Мэйв улыбнулась.

– Когда смолкнут все слова и свершатся все деяния, возвращайся и расскажи обо всем старой Мэйв. Нечасто я проклинаю свою слепоту, но сегодня делаю это от всего сердца. Эх, увидеть бы то, что увидишь ты…

Конан звучно гавкнул, торопясь в дорогу.

– Обещаю, – сказала Этайн. И в последний раз быстро поцеловав старуху в щеку, пустилась в путь.

Такой же потный и перемазанный грязью, как болотные скрелинги, когда-то жившие на топях Сконе, Гримнир карабкался вверх по осыпающемуся откосу, продирался через заросли тисов и наконец поднялся, пошатываясь, на вершину Каррай Ду – и увидел на открытом всем ветрам обрыве единственный стоячий камень. В лучах заходящего солнца не было никого: ни проклятых белолицых, ни каунар, – как и никаких признаков, что кто-то из них был здесь раньше.

– Я здесь! – закричал он – голос потерялся в исполосованном красным небе. – Где они, лживый бурдюк с дерьмом?

Они придут, ответил Гифр.

Да, согласился Гримнир. Они придут. Он уже слышал их: отдаленное звяканье оружия эхом доносилось с западных равнин, гремел боевой клич Балегира, созывавшего войско на полные добычи волчьи корабли; восточные эльфы с криком умирали от клинков каунар – глупцы, думали, что могут встать между темной волной разбойников и их кораблей.

Гримнир медленно обошел кругом стоячий камень, почерневший и побитый ветром за долгие годы; ему показалось, что по форме он напоминает человека. Гримнир подошел к краю пропасти и посмотрел вниз. Он был на убийственной высоте, в тысяче футов – а то и больше – под ним виднелся каменный скат; за ним шли под гору одетые листвой леса, а дальше – очищенные от деревьев равнины, где Гримнир разглядел обнесенный стенами город, усевшийся, будто стервятник на жерди, в устье реки, воды которой – как и воды залива за ней – сверкали под лучами заходящего солнца, словно начищенная медь.

– Что это за город? – спросил он, начиная подозревать, что что-то упускает.

Нет там никакого города, маленький тупица, ответил Гифр.

Нет, согласился Гримнир. На равнине внизу не было никакого города.

Он обернулся – Гифр выступил из-за камня, темная фигура – темнее сгущавшихся вокруг него сумерек. Глаза горели зеленым огнем, как у кота.

– Имирья кровь, жалкий ты слизняк! Так и будешь стоять на открытом месте? Скройся, дубина, не то все поймут, где мы!

Гримнир с проклятиями бросился вперед и припал к земле у подножия камня. Сев на корточки, он положил на колени копье и поднял взгляд на Гифра.

– Сколько ждать?

– Недолго. Дай нашим пройти, а потом зайди сбоку к вонючим белолицым, которые погонятся следом.

– В одиночку? – нахмурился Гримнир. – Один я не…

Гифр фыркнул и сплюнул.

– Да, считать ты умеешь, мелкий засранец. Ты что, ему не сын?

– Один против…

– Неважно.

Да, согласился Гримнир. Это неважно. Он нападет на этих клятых восточных эльфов сбоку; забрызгает этот жалкий камешек их бледной кровью – Локи свидетель. Он их сокрушит.

– Пусть приходят, – сказал он, оскалив зубы в жестокой ухмылке. – Пусть приходят – а ты не смей приближаться, старый мерзавец! Не хочу зашибить тебя ненароком!

– О себе позаботься, крысеныш!

Уж Гримнир позаботится. Он сжал копье так, что захрустели костяшки пальцев. О, он позаботится…

На склоны Каррай Ду опустились неровные длинные тени. Хотя солнце уже скрылось за горизонтом на западе и лес под горой, в тысяче футов от вершины, погрузился в сумерки, Бран из рода И Гаррхонов и не думал разбивать на ночь лагерь. В этот день он кое-кого увидел , кто-то промчался мимо в долине внизу – с кроваво-красными глазами, желтыми клыками и языческими отметинами на темной коже. Несмотря на это, Бран был уверен, что встретил не дана, не норманна, ни шведа и не гаэла. Этих он различал, с ними Брану И Гаррхону доводилось скрестить копья – и выжить, чтобы об этом поведать. Нет, кто бы это ни был, он нагнал на Брана такой страх, что тот пустился от него наутек. Теперь, спустя несколько часов, он проклинал эту секундную слабость, недостойную керна из рода И Гаррхонов; проклинал успевший остыть след, с которым возился теперь в сумерках, как старый пес с костью. Но больше всего проклятий доставалось двум непроходимым дуракам, недовольно бурчавшим у него за спиной.

Они тоже были из Лейнстера – чужаки из племени Фортуата, облюбовавшего низину Арнкелл. Отец и сын – Руэ Мор из рода Уа Фейле и Дунлан с обрезанными ушами, когда-то он был рабом Торвальда Ворона, вождя дув-галлов Вейсафьорда. Им, как и Брану, досталось от Маэл Морды, восставшего против доброго седого старика-короля мак Кеннетига. Они шли через каменистое сердце Куалу, чтобы присоединиться к войску верховного короля.

И не с пустыми руками. Хотя у них не было при себе оружия, кроме меча, топора и копья, они вели за собой троих пони, груженых копченой олениной, тюками ячменя, зимними овощами и ранней капустой, которую они стащили из-под носа дублинского короля.

– Говорю тебе, это был вонючий дув-галл, – сказал Руэ Мор, когда Бран в очередной раз остановился – осмотреть повисшие на низком суку пряди волос. – Готов поспорить, какой-то темноволосый выродок датской шлюхи из тех, что по лесам таких, как мы, выискивают! – Руэ Мор оперся на копье. Человек он был дородный, со следами оспин на обветренном лице. Он носил тунику из лоскутной ткани. – Христос милосердный! Хватит бегать за призраками! Давай разведем огонь и поужинаем, пока совсем не стемнело.

– Да, – согласился Дунлайнг.

Но Бран только невнятно рыкнул в ответ. Он был крепко сложен, лыс и щеголял роскошной седой бородой – точь-в-точь обугленный дуб, выращенный и скрученный в дугу рукой Господа; тело прикрывал выцветший зеленый плащ, который он обернул вокруг туловища на манер туники и закрепил широким плетеным поясом, на ногах плотно сидели штаны из мягкой оленьей кожи.