Скотт Оден - Стая воронов [litres]

В полной уверенности, что ее не побеспокоят, Кормлада вышла из галереи. Заперла двери своих покоев. Круах наблюдал за ней с привычного насеста, склонив набок голову и поблескивая тусклыми глазами. Кормлада соединила кончики пальцев. В тяжелом от фимиама воздухе повис вопрос: как?

– Как заставить его поменять план и возглавить войско?

– Его величайшая слабость, – кивнула Кормлада. В этом был смысл. Она достала из сундука у стены, около обтянутой парчой лавки, треугольный кларшах , маленькую арфу, столь любимую ее народом. Ее рама была сделана из ивы и дуба, изящную резную шею украшала инкрустация из кости; двадцать девять ее струн были из сученой серебряной проволоки, а тридцатая – из черного железа, упавшего с неба. Кормлада опустилась на стул с прямой спинкой и наиграла кончиками пальцев зловещую мелодию.

– Его самонадеянность, – сказала она. – А он гордец. Он гордится своим хитроумием, гордится ложью, гордится стремлением заполучить то, что не принадлежит ему по праву.

Кормлада сощурилась, когда в мелодии наметился нежный мотив; дым благовоний, пойманный в ловушку ласковых звуков, начал собираться в бесплотные фигуры – они танцевали, сплетались друг с другом…

И Дублинская ведьма, коварно улыбнувшись, запела.

Ирландский лагерь осветило восходящее солнце, и спавшие под кроваво-красным небом гаэлы и их союзники, вздрогнув, очнулись от сна. По траве долины реки Лиффи ползла дымка, резко пахнущая дымом сгоревших крестьянских лачуг, тлеющих лагерных костров и костров погребальных, на которых ирландцы сожгли мертвых врагов; выгнанные из палаток, зевающие еще мальчишки, пошатываясь, плелись к верховью реки за водой, а воины постарше тем временем готовились завтракать оставшимися с вечера овсяными лепешками, кашей и мясом. Вернувшиеся к своим людям вожди рассказывали, что принц Мурроу решил вести боевой отряд за реку.

– Да, – говорил капитан галлогласов, вгрызаясь в кусок вареной свинины, – поедем в Фингал и Хоут, парни. Попотчуем клятых данов их же угощением?

Слушавшие с мрачной решимостью кивали. В ход пошли точильные камни, и звук, с которым воины затачивали острия своих копий, топоров и мечей, походил на шипение хищного зверя.

Меж палатками пополз скрежет камня по стали, такой же отчетливый, как боевой клич. Он отдавался эхом от стен стоящего на вершине холма монастыря, и молодые монахи, молившиеся у Креста Кинкоры, чувствовали, как ползут по спине мурашки. Этот звук долетал даже до королевского шатра, где в тихих раздумьях стоял коленями на молельной скамье Бриан мак Кеннетиг. Заслышав готовящихся к битве воинов, он напрягся; поднял голову и нашел взглядом выкованную в королевстве Дал Каш изящную секиру там, где оставил ее стюард, – висящей на кожаном темляке, на стойке. Вид секиры, шорох точильного камня, запах дыма… все это напоминало королю о давно прошедшей юности. Он тосковал по дням, когда не Мурроу и не Доннхад, второй его сын, а он сам возглавлял набеги на земли врага; напоминало о времени, когда его чаша была полна сладкого вина, выпитого временем и немощью до горьких остатков.

Бриан тряхнул головой.

– Сентиментальный старый дурак, – пробормотал он. Хрустнув суставами, он поднялся с молельной скамьи и позвал управляющего. На зов короля откликнулся Рагнал из Корка, облаченный в те же тунику и штаны, что и прошлой ночью. Бриан вскинул бровь.

– Все еще помогаешь идущим за войском беднякам, да?

– Мне еще многое предстоит искупить, сир, – ответил Рагнал. – И ни один человек до сих пор еще не сбивался с пути истинного, следуя примеру Господа.

Рагнал был на десяток лет моложе Бриана и успел прожить больше жизней, чем многие могут сосчитать: ему довелось побыть морским разбойником, мистиком, купцом, вором и рабом. Несколько лет назад Бриан в жесте милосердия пожаловал Рагналу свободу от ярла Корка и получил взамен ярого сторонника.

Король опустился на свою лежанку. Помассировал одеревеневшими пальцами бедро, пронзенное когда-то до кости копьем. Хотя и эту, и дюжину других ран Бриан получил в победоносных боях, из-за них он чувствовал себя скорее калекой, нежели королем. Он напрягся.

– Кого Мурроу поставил в караул?

– Уи Руэрка, сир, как вы и приказали. Они охраняют реку и дорогу к Дублину, – ответил Рагнал. – Старый Донал мак Эймен и его скотты охраняют западную дорогу из низины Долкана.

Король приподнял бровь.

– На случай, если нас предаст Малахия?

– Ваш сын прозорлив, сир, – пожал плечами Рагнал. – Здесь яблоко действительно упало неподалеку от яблони. Мурроу боится за вас – Малахия отказался от совместного набега на Хоут.

– Старые яблони Эриу с возрастом стали чересчур недоверчивы и сонливы, – ответил Бриан. – Дюжину лет назад в ответ на это оскорбление я насадил бы голову Малахии на пику. А сейчас… – Король вздохнул. – Что ж, это неважно. Пусть седлают моего коня. Придется самому поговорить с этим старым сварливым ублюдком.

– Как пожелаете, сир, – Рагнал поклонился и повернулся к выходу из шатра; передав приказы короля, он замешкался на пороге. Снаружи витала над лагерем золотистая дымка тумана, и роса превращала траву у монастыря Святого Майнэнна в вышитый драгоценными камнями ковер. – Этой ночью я услышал одну историю, сир. Сказку – мне рассказала ее девушка, одна из тех, кто идет за войском. Поистине примечательная история.

Бриан поднялся и подошел, прихрамывая, к Рагналу, оперся на узловатую руку управляющего. Они шагнули под яркое утреннее солнце вместе.

– Примечательная, говоришь? Ты не бросаешься такими словами, друг мой.

– Нет, сир, – ответил Рагнал. – И не в моей привычке просить об услуге…

– Ты хочешь, чтобы я выслушал эту женщину?

– Я… Мне кажется, что это необходимо, сир.

Под холмом, где еще час назад собирался народ для набега на Хоут, стояла кучка гаэлов: облаченные в кольчуги воины Дал Каш, охранявшие короля, приближенные из числа родичей по клану и духу, облаченные в сутаны священники, – всех взволновало появление короля; они тревожились о его здоровье и беспокоились из-за его все увереннее бравшей свое немощи. Юный паж подвел к королю великолепного белого жеребца; Рагнал помог Бриану залезть в седло.

– В воздухе слышна зловещая музыка, сир, – пробормотал старый норманн. – Песнь рока, созывающая с севера мрачных дочерей Одина.

Бриан нахмурился.

– И за кем же они явятся?

Но Рагнал не знал ответа.

Верховный король Эриу наклонился.