Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

Когда скрипнула дверь, он повернул голову – да так и застыл, не в силах отвести взгляда от вошедшей девушки. Вроде бы ничего примечательного – худая, бледная, с темными кругами под глазами, будто после бессонной ночи. Швея? Цветочница? Горничная какой-нибудь высокомерной красавицы из небесных? Умберто никак не мог понять.

– О-о, вот и моя девочка! – заулыбался трактирщик и заковылял к гостье.

– На кого ты смотришь с таким трепетом? – поинтересовался Крейн, и тут незнакомка прошла мимо него. Хотя Умберто и глядел только на нее, словно зачарованный, он все же заметил краем глаза, как странно изменилось лицо капитана: оно стало удивленным и растерянным, что случалось очень редко. Но удивление это было мимолетным, и моряк решил – почудилось.

Трактирщик усадил свою гостью где-то позади Умберто, и матрос потерял покой: он вертелся и крутился, используя любую возможность обернуться. Друзья подшучивали над ним, Крейн загадочно улыбался и молчал; это могло бы длиться долго, не услышь он разговор за соседним столиком – там говорили об удачном нападении пиратов на Марейн, по глупости имперцев оставленный без звездного огня, и один особо упрямый моряк доказывал остальным, что в этом налете участвовала и «Невеста ветра».

– Вот нахал, – пробормотал Крейн чуть слышно. – Из-за таких языкатых балбесов награда за наши головы растет как на дрожжах. И ведь сам верит в то, о чем треплется…

– Может, я его угомоню? – простодушно предложил один из матросов, сжимая кулаки. – Проще простого!

– Сиди спокойно! – тотчас же сказал Умберто, не дожидаясь ответа Крейна. – Я с ним разберусь сам! – и, откинувшись на спинку скамьи, заявил во весь голос, намеренно нагло и высокомерно: – Вранье! Я не знаю, что на самом деле произошло в Марейне, но если его и впрямь разграбили пираты, то Крейн в этом точно не участвовал!

Дальше все пошло именно так, как он предполагал. Спорщик разъярился и, утратив остатки здравого смысла, с легкостью заглотил наживку – согласился на состязание плетельщиков. Обыграть его не составило труда, но нашлись еще желающие попытать счастья, и забава продолжилась. Умберто везло, он с азартом выдавал на-гора все новые узлы, ссыпа́л монеты в кошелек, а потом отважился поставить на кон свою золотую серьгу, знак пересечения экватора, – и все-таки ни на миг не забывал о той, которая по-прежнему оставалась позади него, наблюдая за игрой вместе с остальными посетителями трактира. Он не видел ее, но чувствовал взгляд, и чуть не подпрыгнул до потолка, услышав негромкий голос:

– Эй, весельчак! А если я развяжу узел, ты сдержишь слово и отдашь серьгу? Я ведь не из ваших.

«Заступница! – подумал Умберто. – Если это не твое благословение, тогда что же?»

И он улыбнулся так, как не улыбался уже много лет…

…Крылья Феникса развернулись с сухим треском, и каюту заволокло едким дымом. Умберто невольно шагнул назад, зажмурился. «Я сейчас сгорю», – подумал он и ощутил странное спокойствие.

– Дурак, – устало проговорил магус. – Если она тебя полюбит, разве стану я вам препятствовать? Три тысячи кракенов! Да я буду первым, кто пожелает вам счастья…

Умберто приоткрыл один глаз: Крейн стоял спиной к нему и глядел в окно. Дым рассеивался на глазах, а черные полосы на переборках – там, где их мазнули огненные крылья, – бледнели и выцветали. Еще немного, понял моряк, и о вспышке капитанского гнева будет напоминать лишь испорченная карта.

– Но ведь ты… – растерянно пробормотал Умберто, не в силах поверить в услышанное. – Кристобаль, вы же с ней…

– Мы – что? – резко перебил Крейн и, повернувшись, устремил немигающий взгляд на своего помощника. – Она земная женщина, не небесная, да к тому же еще совсем ребенок. Я старше ее на две жизни, Умберто! И, к твоему сведению, я к ней даже пальцем не притронулся.

Робкая надежда канула одинокой искрой во тьму. Умберто вздохнул:

– Ты ее любишь.

– «Любить» в моем случае равнозначно «убить»! – Магус неискренне рассмеялся. – У навигатора может быть только одна любовь, и это корабль. Стоит ~Невесте~ почувствовать неладное – и она безжалостно расправится с тем, кто посмел посягнуть на ее чувства, а заодно и неверному капитану отомстит… Считаешь, я могу такое допустить?

– Вот поэтому ты и пытаешься скрыть правду от самого себя, – сказал Умберто с горечью. – Но от меня тебе не скрыться, я же… твоя тень! Ты любишь Эсме, а потому не смеешь даже задержать на ней взгляд. Ты боишься.

Магус закрыл глаза; его лицо сделалось похожим на маску.

– А ты бы не боялся?

Умберто медлил с ответом, его вновь охватили воспоминания: когда-то давно он стоял перед Эсме, шатаясь и истекая кровью. Что он сказал ей в тот вечер? Какую-то глупость про выполненное обещание… Потом она держала его сердце в своих нежных ладонях, а Великий Шторм, сердито ворча, сворачивал черные щупальца и обещал скоро вернуться.

– Она спасла нас обоих, – медленно проговорил он. Чтобы продолжить, пришлось сделать над собой усилие: – Кристобаль, откуда мне знать, что мои чувства – и впрямь мои собственные, а не отражение твоих? Быть может, твоя любовь к Эсме столь сильна, что волнами захлестывает всю команду, и поэтому матросы «Невесты ветра» так обожают свою целительницу?

Крейн пожал плечами:

– Обратное тоже может быть верным, не находишь? Впрочем, какая разница… – Он поднял руки и затянул на затылке узел черной повязки, прикрывающей левый глаз. – Я по-прежнему буду молчать, а ты поступай как знаешь. Да поможет нам Заступница!

«Невеста ветра»… нет, «Верная» прибыла в Эверру.

Первый акт их главного представления начался.

Триста лет назад на месте богатой Эверры располагался скромный городишко, чей маленький порт лишь два-три раза в месяц навещали проходившие мимо корабли. Это была настоящая глухая провинция, надежно отрезанная от торговых путей бурливым Изумрудным морем с запада и несудоходным мелководьем – с востока. Все изменилось из-за войны с меррами, а точнее – из-за перемирия, по которому значительная часть земель клана Краффтер отошла морскому народу. Ласточки получили в качестве компенсации несколько плодородных островов, раньше принадлежавших императорскому семейству. Их новые владения оказались даже обширнее старых, но Эверра, захудалая и невзрачная, неожиданно стала самым ценным приобретением: когда северные земли окончательно пришли в себя после войны и принялись восстанавливать торговлю, то выяснилось, что некоторые из новых морских путей пролегают именно через город, который в недавнем прошлом не представлял собой ничего особенного. Краффтеры сказочно разбогатели, их стали называть кланом негоциантов, а вот былая слава мастеров-искусников несколько поблекла: те, кто хоть раз побывал в Эверре, восторженно рассказывали о танцующих и говорящих куклах, поющих часах, музыкальных шкатулках и прочих диковинках, но рассказы эти год от года становились все более однообразными. Впрочем, ласточки по-прежнему охотно продавали свои изделия тем, кто готов был платить за них весьма впечатляющие суммы, и делались непреклонными, как только покупатели заводили речь о секретах мастерства, – эти сведения ни один из Краффтеров не продал бы и за все золото Десяти тысяч островов.