Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

Кузнечик помотал головой. От резкого движения платок на его шее сбился на сторону, и мальчишка не успел его поправить, как незнакомый моряк – он был вовсе не так пьян, как показалось, – спросил с любопытством:

– Кто это тебя так, парень?

– Мурена, – Умберто выдал первое, что пришло в голову, и тут же прибавил: – Он немой.

Кузнечик закивал, подтверждая его правоту, а моряк усмехнулся.

– Тот, кому едва башку не оторвали, должен радоваться, что остался жив, – медленно проговорил он. – Ну, онемел – что с того? Капитан, небось, в таком матросе души не чает, а то ведь молодежь нынче любит огрызаться. Вы откуда будете? Недавно здесь, да?

– С… «Верной», – ответил Умберто. – Сегодня утром пришли.

– «Верная»? – задумчиво повторил незнакомец. – Н-не слышал про такую. Меня зовут Кирен, и я из тех, кого вы, бродяги морские, обычно зовете «цепными акулами».

«Три тысячи кракенов!..»

Умберто еле сдержался, чтобы не выругаться вслух и не вскочить. Строго говоря, цепными акулами для пиратов были все те, кто состоял на службе у капитана-императора, но в имперских и близких к ним портах так называли только матросов сторожевых фрегатов. Всему виной царивший в зале сумрак, который не могли рассеять немногочисленные лампы: будь здесь достаточно света, темно-синяя униформа «акулы» не казалась бы черной, и Умберто уж точно не сел бы с этим типом за один стол. Кирен и сам все понимал, поэтому в его взгляде читался вопрос: «Ну и что ты теперь намерен делать?»

– Ну да, конечно, – произнес Умберто, напустив на себя беззаботный вид. – Кто-то ведь должен охранять дом, пока мы бродим по морям!

Кирен усмехнулся.

– А ты мне нравишься, парень, – сказал он и взмахнул рукой, подзывая служанку.

«Знал бы ты, кого собираешься угостить… – мрачно подумал Умберто. – Хотя недурное выходит приключение! И ведь эта рыба наверняка знает все, что нужно капитану…»

Некоторое время спустя моряки увлеченно беседовали, не обращая внимания на косые взгляды посетителей таверны, а Кузнечик уплетал за обе щеки рыбный суп, оказавшийся необыкновенно вкусным, как и любая дармовщина. Умберто вдохновенно рассказывал новому знакомому о путешествии «Верной» – в рассказе не было ни слова правды, – и постепенно готовился к тому, чтобы перевести разговор в нужное русло.

– …В общем, капитан сказал, что только здесь есть нужный ему товар, но я-то в таких вещах ничего не смыслю, – он поморщился. – Думал, хоть на механику вашу хваленую полюбуюсь, а на поверку оказалось – город как город, ничего особенного.

– Ха! Нашел где искать! В порту, к твоему сведению, диковинок тоже немало, но все они хорошенько упакованы и охраняются так, что, будь ты хоть маленькой мышкой, все равно никуда не прошмыгнешь и ничего не увидишь… В торговые ряды надо идти, только заранее приготовься: там на тебя будут смотреть как на танцующего кракена.

– Это почему же?

– Потому что даже самая дешевая вещица оттуда стоит столько, что тебе пришлось бы зарабатывать на нее по меньшей мере лет пять. Это же механика , смекаешь? Древняя магия клана Краффтер, их звездное наследство… – неожиданно в голосе моряка проскользнула горькая ирония, а во взгляде опять появилась тоска, которую Умберто поначалу ошибочно принял за хмельной туман. – Только вот иногда даже магия бессильна.

– Почему? – снова спросил Умберто и навострил уши в предчувствии важных сведений. Неужели Крейн не ошибся и в Эверре на самом деле происходит что-то странное?..

Кирен вздохнул:

– Вы ведь в здешних краях давно не бывали, так? Иначе твой капитан обязательно прослышал бы о том, что в окрестностях Эверры пропадают корабли.

– Как?! – Умберто вскочил, а Кузнечик чуть было не поперхнулся супом.

– Пропадают, исчезают бесследно – как хочешь, так и называй, – сказал Кирен, страдальчески морщась. – Последний сгинул вчера ночью. Ходят слухи… – Он помедлил. – Э-э… в общем, один рыбак говорит, что видел чудовище к северо-востоку от порта, и оно едва не сожрало его вместе с лодкой.

– Каким оно было? – спросил Умберто сдавленным голосом. – Он хоть что-то сумел рассмотреть?

– Вроде кракена, только какое-то… прозрачное. И щупалец десятка два, а то и больше. О-о, Заступница, пощади нас…

Умберто тоже обратился к Пресветлой Эльге, а потом задал последний вопрос, интересовавший его больше всего:

– И много фрегатов пропало?

– Восемь, – ответил Кирен, мрачнея. – Все торговцы… кроме последнего.

«Искусай меня медуза, последним пропал сторожевой корабль!» – догадался Умберто. Рассказ Кирена многое объяснял – к примеру, злые взгляды горожан, которых исчезновение одного из стражей Эверры встревожило не в пример больше, чем судьба чужих кораблей, – но матрос «Невесты ветра» мог бы поведать об этом чудовище гораздо больше, поскольку видел его воочию.

В окрестностях Эверры поселился глубинный ужас.

Умберто содрогнулся, вспомнив день, когда на палубе «Невесты ветра» бесновались прозрачные щупальца: взамен одного отрубленного тотчас прибывало два-три новых, и эта битва казалась бесконечной. Справиться с тварью сумел только истинный Феникс, да и тот едва не поплатился жизнью за свою безумную отвагу. Глубинный ужас был больше кракена и быстрее кархадона, сабли и топоры причиняли ему урон, сравнимый с булавочными уколами, и только он один мог быстро утянуть под воду целый фрегат, не оставив следов. «Лайра ведь тоже о таком рассказывал! – вдруг вспомнил Умберто. – Но там все одним фрегатом и ограничилось. Выходит, этих тварей в океане и впрямь много?»

– Ох, ну и страхи! – сказал Умберто, качая головой. – Может, они просто утонули? Бывает, шторм неожиданно начинается и…

– Ага, и так восемь раз, – перебил Кирен. Он откинулся на спинку скамьи и взглянул на собеседника, подозрительно прищурившись. – Не веришь – твое дело. Я правду рассказал!

Кузнечик, у которого пропал аппетит, отодвинул тарелку и посмотрел на Умберто, словно говоря: «Нам пора». Моряк и сам это понимал, но ему не хотелось расставаться врагами с тем, кто по доброй воле решил накормить их обедом.

– Давай я сам за нас заплачу, – предложил он.

Это было ошибкой. Кирен, ухмыльнувшись, спросил:

– Брезгуешь?..

– …Я, конечно, повел себя как полный идиот, – сказал Умберто, трогая синяк под глазом, когда они с Кузнечиком вышли из таверны. – У него на пропавшем фрегате могли быть товарищи, а с человеком, который потерял друзей всего-то накануне ночью, обращаться надо как-то поделикатнее. Да и вообще, он попросту испуган – вдруг его корабль окажется следующим?

– Не вини себя, – хрипло прошептал Кузнечик. – Ты тут ни при чем, он просто захмелел и захотел с кем-нибудь поругаться и подраться.