Дженнифер Доннелли - Сестрица [litres]

– Мне больше хочется узнать, когда ты закончишь свои высокоученые штудии о маринованных огурцах и возьмешься со мной за их заготовку.

– Скоро, уже скоро! – отозвалась Тави, снова берясь за лупу. – Я сварила кофе. Выпей пока, – добавила она.

Изабель покачала головой:

– Нет, спасибо. Что-то аппетит пропал. Пойду покормлю Мартина и выпущу кур.

Изабель пошла к двери кухни, но на полпути остановилась, оглянулась на сестру, которая с лупой в руках вглядывалась во что-то невидимое, и подумала: «Тави такая умная. Вдруг она поможет мне понять, что я должна искать?»

Рука Изабель поднялась к карману, и она уже заковыляла было обратно к столу, но внезапно остановилась. Тави мыслит логически и склонна к скептицизму, – наверное, она просто не поверит в Танакиль. К тому же придется рассказать сестре не только о королеве фей, но и о том, чего она, Изабель, попросила, а ей стыдно было признаться в том, что это красота. Тави будет смеяться над ней. Даже издеваться.

Тави, точно почувствовав, что Изабель еще здесь, подняла голову и посмотрела на сестру.

– Ладно, – бросила она нетерпеливо. – Сейчас пойду.

– Куда пойдешь? – изумленно спросила Изабель.

– В конюшню. В курятник. Ты же об этом хочешь меня попросить? Чтобы я забросила мои научные изыскания ради наиважнейшей работы – выгребания конского навоза из стойла?

– Не кипятись, – сказала Изабель, радуясь, что решила не говорить сестре о Танакиль. «Сарказм – оружие уязвленных, – подумала она, – и Тави владеет им в совершенстве».

Пока Тави выводила у себя в тетрадке столбики цифр, Изабель сняла с крючка корзинку для яиц. Потом взяла с полки складной нож, опустила в карман и вышла из кухни. Минуту спустя она уже спускалась от дома к курятнику. Склон холма уже остался позади, когда прямо из-под ног метнулась лиса – зеленоглазая, в ржаво-рыжей шубке. Девушка остановилась, задумчиво глядя ей вслед.

В историях, которые рассказывала Элла, Танакиль иногда принимала облик лисы. «Может, это она? – подумала девушка. – Следит за мной, что ли? Хочет посмотреть, выполняю я ее задание или нет?»

Но долго ломать голову ей не пришлось. Едва лиса скрылась в кустах, как тишину разорвал крик, высокий, пронзительный, от которого кровь стыла в жилах.

Лишь одно существо в их доме умело издавать такие жуткие вопли.

– Петух Бертран, – прошептала Изабель и пустилась бегом.

Вопль повторился.

«Никакая это не королева фей, – думала на бегу Изабель. – Обыкновенная куриная воровка. И похоже, в курятнике хозяйничает вторая».

Она, Тави и Маман буквально зависели от своих кур, ведь те несли яйца – драгоценную еду. Случись что-нибудь хотя бы с одной из них, как они будут жить?

Изабель спешила изо всех сил, не обращая внимания на боль в изувеченной ступне.

– Держись, Бертран! – крикнула она. – Я иду!

Их петух был настоящим зверем, свирепым, с острыми, как серпы, шпорами. Сколько раз он, бывало, загонял Изабель на дерево. Но против лисицы ему долго не выстоять.

«Или волка», – мелькнула у нее мысль. Девушка похолодела. Она так спешила на помощь Бертрану и курам, что не взяла с собой даже палку, и чем ей теперь защищать курятник, да и саму себя?

Запыхавшаяся, красная, она добежала до конюшни, откуда был виден курятник. Его распахнутая дверь висела на одной петле. И распахнула ее вовсе не лиса и даже не волк. Это сделал человек – худой, грязный, отчаянный.

В руках у человека был мешок. Он кудахтал и дергался. На земле возле курятника лежал Бертран со свернутой шеей.

Гнев победил в Изабель страх.

– Что ты сделал с моим петухом? – завопила она. – А ну, положи кур!

– Ах, прошу прощения, мадемуазель! – отвечал злодей с елейной улыбкой. – Дом стоит закрытый. Я и знать не знал, что в нем кто-то живет.

– Зато теперь знаешь. Так что уходи, – потребовала Изабель, показывая на дорогу.

Человек усмехнулся. Шагнул из курятника во двор. Оглядел Изабель с ног до головы, задержав взгляд на ее груди и бедрах.

«Возможность защиты от противника предоставляется самим противником».

На этот раз с Изабель заговорил не Александр Великий, как вчера, во время столкновения с Сесиль, а Сунь-цзы – китайский полководец, живший две с лишним тысячи лет назад.

Девушка поступила по совету китайца. Пока куриный вор пялился на нее, она внимательно его разглядела и решила, что он не при оружии. На бедре не было перевязи с мечом, из-за голенища не торчал кинжал. Еще она заметила, что за спиной вора, всего в нескольких шагах от нее, стоят прислоненные к дереву вилы, – видно, вчера она забыла их здесь. Значит, надо добраться до них.

Незнакомец перевел взгляд с девушки на дом у нее за спиной.

– Почему ты здесь одна? Где твой отец? Братья?

Но Изабель понимала, что эти вопросы лучше оставить без ответа.

– Эти куры – все, что у нас осталось. Если ты их украдешь, мы будем голодать, – сказала она, взывая к его лучшим чувствам.

– А если я не украду, то сам буду голодать. Я и так несколько недель еды толком не видел. Я – солдат королевской армии, и я голоден, – с достоинством заявил вор.

– Что это за солдат, который покидает свой лагерь и ворует по окрестностям кур?

– Эй, девчонка, ты хочешь сказать, что я лжец? – возмутился вор и шагнул к ней.

– И дезертир, – добавила Изабель, стоя на месте.

Вор прищурился:

– А если и так, что с того? Нас ведут на войну, как ягнят на бойню. Каждый шаг короля становится известен Фолькмару раньше, чем король сам успевает подумать о нем. Так что пусть подыхают другие. А я хочу жить.

– Возьми пару яиц, раз такой голодный, – смягчилась Изабель. – А мешок оставь здесь.

Вор захохотал. И мотнул головой, показывая на вилы, которые были у него за спиной:

– А то что? Погонишься за мной с этой ржавой штукой, на которую смотришь? Да ты в руках-то ее держала до сегодняшнего дня? – Он сделал к ней еще шаг и с сальной усмешкой добавил: – А может, мою штуку хочешь подержать?

– Уходи. Немедленно. А то пожалеешь, – сказала Изабель, не обращая внимания на грязную шутку.

– Я заберу четырех кур. На этом и порешим, – заявил он.

Гнев вспыхнул в душе у Изабель. Ее сестра и мать не будут ходить голодными, пока этот негодяй будет жрать их кур. Но что же делать? Он стоял прямо между ней и вилами.

«Мне нужно оружие, – подумала она, отчаянно оглядываясь кругом. – Грабли, лопата, что угодно».

Тут она вспомнила про складной нож и, бросив корзинку для яиц, которую все еще держала в руках, полезла за ним в карман. Боль пронзила пальцы, острая и неожиданная, как укус. Изабель вскрикнула, но дезертир, который вернулся в курятник, не слышал ее.

Отдернув руку, девушка увидела кровоточащие порезы на подушечках среднего и указательного пальца. Она осторожно раздвинула карман и заглянула в него, думая, что это, наверное, открылся складной нож, но нет. Из кармана торчал какой-то предмет – узкий, тонкий, выпачканный ее кровью; острием он показывал прямо на нее. И тут она вспомнила – это же кость, которую дала Танакиль. Вытащив ее, Изабель поняла, что порезалась об острые зубки. Вдруг косточка стала расти и выпрямляться с таким скрипом, что девушка даже вскрикнула от испуга. Тот край челюсти, которым она когда-то крепилась к черепу, уплощился и стал рукояткой. Другой вытянулся в клинок с зубчатым режущим краем.