Дженнифер Доннелли - Сестрица [litres]

И лошадей.

Они заржали и с безумными глазами так налегли на оглобли, что экипаж сорвался с места и буквально полетел за ними по аллее, причем на повороте его занесло, и целую секунду – которой хватило бы на то, чтобы у пассажиров случился разрыв сердца, – балансировал на двух боковых колесах. Кучер плашмя упал на облучок. Все, кто был на крыше, свесились на сторону задранных колес. Маркиз догнал карету, ухватился за открытую дверцу и повис на ней. Колеса с грохотом опустились на землю. Карета промчалась под березой, с ветвей которой на крышу посыпались обезьянки. Маркиз, уже благополучно заскочивший внутрь, перегнулся через колени волшебницы и повара и высунулся из окна.

– Спасибо! – крикнул он. – До свидания!

– До свидания, ваша светлость! – хором ответили Изабель и Тави.

Стоя у конюшни, они махали вслед экипажу, пока тот не свернул на дорогу и не исчез из виду.

За всей этой суетой никто и не заметил, как обезьянка сняла с себя жемчужное ожерелье и, протянув мохнатую лапу, уронила его с крыши кареты в траву.

После тревожного утра день прошел для Изабель на удивление спокойно: скучные дела как внутри дома, так и вне его.

Поздно вечером она сидела за кухонным столом. Тави приготовила вкуснейший омлет с эстрагоном. Изабель уже вымыла свою тарелку и теперь, глубоко задумавшись, сидела и глядела на меч, полученный ею от королевы фей.

Меч она повесила на крюк у двери. Тави спросила, откуда он. Изабель сочинила историю о том, как давным-давно нашла его в сундуке в конюшне, а утром схватила, увидев в курятнике вора.

Голос Танакиль снова прозвучал у нее в ушах. «Отрезали от него кусок, кусок и еще кусок…» Слово «кусок» она повторила трижды. «Что это, ключ? – думала Изабель. – Значит ли это, что я должна найти три куска?»

– Нам надо помыть посуду, Из, – услышала она слова Тави.

– Да, сейчас помоем, – ответила Изабель, но с места не двинулась.

Тави проследила за ее взглядом:

– Ты весь вечер так хмуро глядишь на этот меч. Что-то случилось?

Морщинка пересекла лоб Изабель.

– Да я вот думаю, Тав… Что такое сердце?

– Странный вопрос. А тебе зачем?

– Да так… – пожала плечами Изабель. – Интересно просто.

– Сердце – это полый четырехкамерный орган, работающий как насос и заставляющий кровь циркулировать по телу путем ритмических сокращений.

– Да, но я не про это. В стихах и песнях сердце – это место, откуда берется все хорошее в человеке.

Тави внимательно посмотрела на нее:

– Ты что, стихи писать начала?

– Да. Ха! Точно, начала. Как ты догадалась? – просияла Изабель. Конечно, она опять солгала, и ей самой это не нравилось; но лучше так, чем объяснять, зачем ей это понадобилось, а главное – почему. – Я сочиняю стих, и вот главная героиня…

– В стихах разве бывают героини?

– В этом есть, и она потеряла сердце. Ну, не целиком, а несколько кусочков. И мне надо их найти. То есть она должна их найти, я хотела сказать. Как они, по-твоему, могут выглядеть, эти кусочки сердца?

Тави откинулась на спинку своего стула с серьезным, даже встревоженным лицом. Потом снова села прямо, взяла со стола подсвечник с горевшей в нем свечой и провела ею перед глазами Изабель.

– Ты что, с ума сошла? – вскрикнула та и отшатнулась.

– Нет, просто проверяю, как у тебя расширяются зрачки. Кажется, ты слишком часто падала с Мартина в последнее время. Головой, наверное, ударилась.

Изабель выкатила глаза:

– Я не спятила, если ты на это намекаешь. Лучше ответь на мой вопрос, Тави. Ну, чисто теоретически.

– Ну, давай тогда предположим – чисто теоретически, – что речь все же идет о тебе, а не о выдуманной героине. В таком случае я бы сказала, что меч, от которого ты весь вечер не можешь отвести глаз, и есть кусок твоего сердца.

Изабель упрямо помотала головой:

– Нет, вряд ли. Точно нет.

– Почему же? Раньше тебе всегда нравились мечи. Ты любила фехтовать… и Феликса тоже любила. Помню, как вы вдвоем…

– Да, – резко прервала ее Изабель. Слова Тави были как соль, сыплющаяся на глубокую рану, которая так и не затянулась. – И к чему это меня привело? Феликс сначала дал мне слово, а потом взял его обратно. И бросил меня.

– То есть это уже не теоретический разговор, так?

Изабель уставилась на свои руки.

– Так, – призналась она.

– Тогда прости. Если бы я знала, не стала бы о нем вспоминать.

Изабель отмахнулась от ее извинений:

– Чем бы ни были куски моего сердца, Феликса среди них нет. И мечей тоже.

– А что есть? И как ты собираешься это искать? – спросила Тави.

– Не знаю, – ответила Изабель. Крепко задумавшись, она добавила: – Но раз уж сердце – это место, где живет доброта, то, может, начну с добрых дел.

Тави прыснула:

– С добрых дел? Ты?

Изабель залилась краской:

– Да, я. Что тут смешного?

– Да ты же никогда ничего такого не делала!

– Нет, делала! – возразила Изабель. – Например, на днях я подвезла Тетушку до фермы Ле Бене. Вот тебе и доброе дело.

– Ох, Иззи, – мягко сказала Тави, затем потянулась через стол и сжала сестре руку. – Поздно уже для добрых дел. Люди кричат на нас. Швыряют в наши окна камнями. Быть злыми – все, что нам остается. Добрые дела ничего уже не изменят.

Изабель сделала ответное пожатие:

– Но может, они изменят меня, Тав.

Тави встала и пошла мыть посуду. Изабель, видя, как темно стало за окном, сказала, что сначала пойдет и проверит животных, а потом вернется помогать.

– Возьми меч, – ответила Тави. – На всякий случай.

Изабель так и поступила. Снимая его с крюка, она в очередной раз задумалась над тем, как подарок королевы фей поможет достичь того, чего жаждет ее сердце. Конечно, хорошо, что он оказался у нее, иначе как бы она отбилась от вора? Но все-таки хорошенькие девушки имеют обыкновение разгуливать не с мечами в руках, а с веерами или, на худой конец, с зонтиками от солнца.

И все же, снова ощутив, до чего ладно рукоятка меча ложится в ладонь и как превосходно сбалансирован клинок, она не удержалась и сделала выпад в сторону цветущего куста, а потом с улыбкой наблюдала, как, кружась, опускались на землю розовые лепестки. По пути к курятнику она обезглавила две лилии, а потом срезала с куста шапку голубой гортензии.

– Это маркиз велел мне упражняться, – сказала она вслух виновато, словно кто-то обвинял ее в том, что она развлекается.

Кругом шатаются всякие подозрительные личности. Она просто учится защищаться, вот и все.

Он был волшебным, этот меч. Невероятным. Умопомрачительным. Отрицать невозможно.

Но он не был частью ее сердца.

И никогда ею не станет.

Потому что она не позволит.

Пока Изабель фехтовала в темноте, Шанс, с удобством расположившись в замке Риголад, разглядывал склянку с серебристой жидкостью, которую смешал только что.