Дженнифер Доннелли - Сестрица [litres]

Череп на карте Изабель был винно-красным, с прожилками серого.

– Ей осталось жить всего несколько недель. Недель, – прошептал Шанс. Он поднес ко лбу дрожащую руку. – Как же мне, черт возьми, распутать этот узел? – пробормотал он.

Вдруг он схватил со стола перо, обмакнул его в чернила под названием «Бунтарство» и принялся вычерчивать новый путь, ведущий прочь от прежнего. Свежие чернила блестели на пергаменте.

– Ха! Действительно «Бунтарство», гляди-ка! – воскликнул он, ободренный результатом.

Но в следующий миг чернила начали бледнеть и вскоре совсем исчезли; пергамент впитал их в себя, как пески пустыни впитывают дождевые капли.

Тогда Шанс предпринял другую попытку. Снова обмакнув перо в «Бунтарство», он стал вычеркивать то, что ждало Изабель в конце пути, но, сколько бы он ни черкал, ни колол, ни кромсал пером пергамент, сколько бы ни капал на него чернилами, судьба девушки проступала сквозь все его ухищрения – так трехдневный утопленник упорно всплывает на поверхность.

Громко выругавшись, Шанс отшвырнул перо. Сняв очки, он положил их на стол. Катастрофа! Его чернила ни на что не годятся. Простой обход начертить нельзя – не то что заштриховать красные пятна и замазать черные зарубки, которыми отмечен конец пути Изабель: их поставили даже не три сестры, а тот, чья власть над судьбами людей крепнет день ото дня.

Ученый оторвался от работы.

– В чем дело? – спросил он.

Шанс хотел было ответить, но тут раздался громкий, властный стук в дверь. Удары эхом прокатились по всем комнатам замка, от них тряслась мебель, стекла дрожали в рамах.

Повар, который как раз вошел в столовую с подносом печенья, спешно поставил его на стол. Выскочив из комнаты, он промчался через замковый вестибюль к окну, прорезанному сбоку от входной двери, и прильнул к нему.

– Судьба пришла, – объявил он, вглядевшись.

Шпагоглотатель вскинул руки.

– А ну-ка, замолчите все, быстро! – прошипел он. – Может, она решит, что никого нет, и уйдет.

– Не будь смешон. Она прекрасно знает, что мы здесь, – ответила ему дива. – Все местные это знают. Мы ведь у них как бельмо на глазу.

Стук повторился. Шанс даже застонал от огорчения. Визит старой карги – последнее, что ему было нужно.

– Откройте дверь, – сказал он наконец. – Пусть войдет. Но только приглядывайте за картой.

– Дорогой маркиз! – сказала Судьба, входя в зал с вороном на плече. – Какой прелестный дом. А что это у вас здесь… – она сделала паузу и обошла стол кругом, рассматривая перегонный аппарат, – за любопытные предметы. Джин гоните? Или духи дистиллируете? – Она постучала себя пальцем по подбородку. – А может, чернила?

Шанс ответил ей коротким поклоном.

– Дорогая мадам, – сказал он. – Чему обязан удовольствием видеть вас?

– Ну, мы ведь с вами соседи, – ответила Судьба. – Живем в одной деревне, разве нет? Надо поддерживать отношения.

И она стала неспешно обходить просторную комнату, заглядывая в каждый уголок. Приближенные Шанса побросали свои дела и заинтригованно следили за каждым ее шагом.

– Да, замок действительно великолепный, – завистливо вздохнула она. – Хотела бы я расположиться хотя бы наполовину так роскошно.

– Вы разве стоите не в деревенской гостинице? – спросил Шанс.

– Сначала остановилась там, но теперь живу у… – Она улыбнулась и наклонила голову. – У потерянных и вновь обретенных родственников.

Она продолжила свой обход, и вдруг ее взгляд упал на лежавшую на столе карту.

– Даже не думай, – сказал Шанс. – До двери не успеешь донести.

Судьба поцокала языком.

– Надеюсь, ты не попортил мою работу, – сказала она, оглаживая карту скрюченными пальцами.

Ее рука, легко скользившая по всем изгибам жизненного пути девушки, вдруг застыла у самого конца, словно нащупала что-то. Уголок рта дернулся. Взгляд стал колючим. Но, вспомнив, что за ней наблюдают, Судьба вернула своему лицу выражение отстраненной насмешливости.

«Показалось?» – подумал Шанс. Повар, стоявший рядом с Судьбой, кивнул Шансу – коротко, едва заметно. «Он тоже видел, – понял Шанс. – Что бы это значило?»

– Зачем тебе эта морока? – беззаботным тоном спросила Судьба, поворачиваясь к Шансу. – Наварил чернил, хотя сам знаешь, моим они не ровня. То, что написано моим пером, не изменить. По крайней мере, не тебе.

– Но они – могут, – возразил Шанс. – Смертные, если дать им чуть-чуть удачи, могут творить удивительные вещи.

Судьба улыбнулась ему покровительственно:

– Некоторые – да. Но нужна решимость, чтобы изменить написанное на роду. Отвага. Сила. А их смертным как раз и не хватает. Человек должен быть исключительным во всем, чего никак не скажешь об этой девушке, Изабель.

– Сила и отвага у нее есть. А ее воле позавидуют многие мужчины, – возразил Шанс. – Просто ей нужно снова найти их.

Улыбка Судьбы померкла.

– Как обычно, ты лезешь туда, куда не просят. Дай девушке спокойно пожить напоследок. Не разбивай ей сердце: пусть не стремится к тому, чего ей не положено. От разбитого сердца девушки умирают.

Шанс фыркнул:

– Девушки, к твоему сведению, умирают совсем от других вещей: от голода, от болезней, от несчастных случаев, при деторождении, а также от насилия. Одной только сердечной болью девушку не извести. Девушки – они вообще крепкие, как скалы.

Судьба посмотрела на него внимательно, как смотрит на свою добычу кошка, прежде чем с наслаждением впиться в нее зубами, и сказала:

– Но Фолькмар крепче.

От стыда Шанс опустил глаза. И отвернулся, желая скрыть, что ему стыдно, но Судьба уже заметила это и обошла его кругом, чтобы добить.

– Фолькмар – вот кто изменил свою судьбу, не так ли? – продолжила она. – Но он – исключительный смертный. Исключительно беспощадный. Исключительно жестокий. – Она кивнула на карту. – Это ведь его работа, тот уродливый росчерк в конце пути Изабель, и ты это знаешь.

Ученый озадаченно прищурился:

– Я не понимаю… Фолькмар изменил карту девушки?

– Да, и не пером и чернилами, как я, а только силой своей воли, – ответила Судьба. – Он ведь так смел и так силен, что смог изменить свою судьбу. А значит, и судьбы многих на своем пути.

– Итак, действия Фолькмара повлияли даже на твои чернила и перерисовали его карту, – рассуждал ученый. – И карты тех, с кем его сталкивает жизнь.

– Вот именно, – ответила Судьба. – Фолькмар желает править миром и решил начать с Франции. Один за другим он берет города, и большие и малые, затягивая петлю вокруг Парижа. Сен-Мишель тоже падет, и здесь устроят такую показательную резню, что у молодого короля просто не будет выбора, останется только сдаться. Фолькмар хладнокровно убьет Изабель. Ее сестру. Их мать. Соседей. Всех в этой несчастной, богом забытой дыре.