Вадим Панов - Прошлое должно умереть

Стараясь не думать о том, во что она превратит «Грешника».

– Что это было? Снаряд?

– Не похоже… – растерянно отозвался рулевой. – Скорее шутиха.

– Шутиха? – удивился Огнедел. – Сейчас?

Рулевой развел руками, показывая, что тоже ничего не понимает.

Никто не понимал.

Никто из тех, кто увидел, как с «макушки» «Пытливого амуша» вылетела огненная стрела, действительно напоминающая шутиху, прочертила в безоблачном небе заметный след и врезалась в «сигару» «Грешника», уверенно пробив обшивку. Затем последовали еще три выстрела, во время которых Маурицио и рулевой обменялись изумленными вопросами, а затем…

Затем рулевой ошарашенно крикнул:

– Как?!

А Огнедел замер, во все глаза разглядывая величественное, но очень-очень страшное зрелище гибели цеппеля.

«Фартовый грешник» вздрогнул, будто попытавшись подпрыгнуть, затем клюнул носом и стал стремительно забирать вправо. Из дыр в обшивке вырвалось пламя и повалил черный дым. Сначала из тех дыр, что оставили после себя шутихи, а затем – из новых, появляющихся изнутри, выжигаемых бушующим внутри пламенем.

– Что происходит? – пролепетал рулевой.

– Они подожгли цеппель, – отозвался не менее изумленный Маурицио.

– Но как?

– Шутихами! Только это не шутихи! Это… это… это я не знаю, что!

Но чем бы «это» ни было, действовало оно с потрясающей эффективностью. «Шутихи» пробили обшивку «Грешника» и взорвались внутри, залив пораженные отсеки жуткой алхимической смесью, вызывающей стремительное распространение огня. Маурицио примерно представлял, что применил алхимик «Амуша», и мысленно снял перед ним шляпу, признав, что даже он, досконально изучивший все, что имело отношение к огню, не смог бы создать смесь подобного качества. Столь концентрированную и столь мощную.

И столь смертоносную.

Всего в «Фартового грешника» угодило то ли шесть, то ли восемь снарядов, и меньше чем через пять минут корабль охватило алхимическое пламя, бороться с которым пираты оказались не в силах. Горело все, что могло гореть, а что не могло – плавилось. Горели и лопались баллоны с газом, электрические провода и содержимое складов. Горела обшивка, горели запасы. Но быстрее огня по «Грешнику» распространялся удушливый дым, убивающий так же безжалостно, как пламя.

– Больше не нужны пушки, – тихо проронил Огнедел.

– Что? – не расслышал рулевой.

– Это гениально, – по-прежнему тихо продолжил Маурицио. – Великолепная находка! – И громко распорядился: – Лево руля! Мы выходим из боя. – А заметив изумленный взгляд рулевого, объяснил: – Нам нечего ему противопоставить.

– Можно атаковать «Амуш» издалека, – осмелился продолжить рулевой.

– Не успеем, – пробормотал Огнедел, наблюдая за расстреливающим «Шильдчик» паровингом. – Нужно уходить.

А на «Фартовом грешнике» рванули боеприпасы, цеппель разломился на две части, и его пылающие обломки полетели на землю.

– Тайра!

К своему стыду, Помпилио не сразу понял, почему споткнулся…

Бегство от «пулеметного дождя», падение, ожидание неминуемой смерти, внезапное появление Акселя, а затем – чудесное спасение и развернувшийся над их головами бой отвлекли адигена. К тому же он знал, что ведьма должна пребывать без сознания и, может, поэтому не обратил внимания на то, что Тайра осталась лежать на земле. Точнее, обратил внимание, но не сразу, примерно через пару минут. Надел привезенный Крачиным боевой пояс, спрятал «Ре» в кобуру, подошел к женщине, наклонился, чтобы проверить ее состояние, и замер, увидев на одежде кровавое пятно.

– Нет!

И вот тогда, в то самое мгновение понял, почему споткнулся: от удара пули, что вонзилась ведьме в спину. Слева вонзилась, туда, где билось сердце. Тяжелая пуля пробила ребра и вышла из груди, видимо, в тот момент, когда Помпилио уже упал.

Тяжелая пуля…

– Спорки? – негромко спросил Аксель, разглядывая мертвую женщину.

– Долгая история, – ответил Помпилио, закрывая Тайре глаза. Поднялся, холодно посмотрел на «Орлан», и жестко произнес: – Этот цеппель должен обязательно оказаться на земле.

– Скорее всего, так и будет, аллакут, – отозвался Крачин. – Если я правильно оцениваю происходящее, наши не собираются никого отпускать.

– «Амуш» сильно поврежден.

– Со стороны океана приближается импакто.

Помпилио повернулся, несколько секунд разглядывал торопящийся крейсер, после чего осведомился:

– Чей?

– Не знаю, – тут же ответил Аксель. И, забегая вперед, продолжил: – И откуда здесь появилась ваша супруга, мне тоже неизвестно.

– Хорошая жена всегда следует за мужем, – спокойно отозвался Помпилио, вновь поднимая голову и отыскивая взглядом паровинг. – А Кира хорошая жена, очень хорошая.

«Не позволяй азарту превратиться в безрассудство…»

Когда дело касалось интриг, в которых Кира еще не поднаторела, ей приходилось постоянно повторять себе эту истину. А вот в бою обходилась без напоминаний, поскольку была опытным офицером и давным-давно научилась держать эмоции под контролем. В бою. В бою все иначе, поэтому рыжая не позвала с собой подругу: как талисман во время опаснейшего испытания Сувар была незаменима, но вторым пилотом в сражении нужно брать человека с боевым опытом, поэтому рядом с Кирой сидел лейтенант с «Деликатного», принимавший участие в миротворческой операции на Кардонии и научившийся управлять паровингом.

– Будем добивать? – хладнокровно осведомился он, когда Кира заложила очередной вираж, уводя машину от «Шильдчика».

– Думаете, в этом есть необходимость? – поинтересовалась рыжая.

– Думаю, нет.

– Согласна.

Вооруженное судно директора Фактории представляло собой жалкое зрелище: разнесенные рули, разбитые мотогондолы, продырявленные баллоны, вьющийся из-под пробитой обшивки дымок… «Шильдчик» не горел, как «Грешник», не погибал и какое-то время еще продержится в воздухе, но продолжать сражение не мог, и его приземление, скорее всего, вот-вот превратится в падение.

– Теперь займемся «Орланом», – пробормотала девушка, разворачивая паровинг. – Туша сказал, что Огнедел должен быть на его борту.

– Задача? – поинтересовался тинигериец.

– Остановить и лишить возможности сопротивляться.

– А потом?

– Потом с ним будет разбираться капитан Дорофеев…

… которому очень понравился результат применения ракет.

– Мерса, ты молодец! – произнес он после того, как стихли радостные вопли команды. – Бедокур, особая благодарность за идею.

– Рад стараться, капитан, – весело отозвался шиф.

– Спасибо, – промямлил алхимик.

Энди подул на замерзшие на ветру руки, помялся и только собрался с духом спросить, можно ли ему спуститься с осточертевшей «макушки» в теплую и уютную алхимическую лабораторию, как вдруг услышал: