Михаил Ланцов - Империя очень зла! [litres]

– Понимаю, – с каким-то обреченным видом, тяжело вздохнув, кивнула вдовствующая Императрица. Сын был прав. Раз уж все так сложилось, нужно помочь девочке…

Разобравшись кое-как с первичными дрязгами из-за своей внезапной помолвки, Николай Александрович отправился в Москву. На слет казаков, созванный им.

Ему нужно было как можно скорее занимать полученные территории, чтобы потом их не отобрали. А как это можно сделать? Обычных людей в те края не отправишь. Тревожные очень. Остаются только казаки. Тем более что к 1890 году сформировалась и нарастала критическая масса, так сказать, «тыловых» казаков, которые жили уже давно не на границе. Льготами же пользовались обширными наравне с прочими. А это – потенциальная точка напряжения и проблема.

Император начал слет со здравицы казакам. Он долго говорил о том, что они стояли на защите мирной жизни русских людей от всякого рода набегов. Оставив за скобками, что долгое время сами эти набеги и организовывали. Но не суть. Здравица – есть здравица. И оговорки в ней излишни.

А потом поднял вопрос о реструктуризации льгот и привилегий казачества. Само собой – в сторону увеличения. Но при условии обязательной пограничной жизни. То есть поселения не далее ста пятидесяти километров от границы и только на критически важных, опасных направлениях. Среди которых он отдельно выделил Гвиану, Джибути и Новую Каледонию.

– Простым людям эти места не заселить. Хлипки! Только для вас эта задача под силу! – вещал он с трибуны.

Но именно туда он никого не загонял, оставляя возможность дальнейшего заселения Кавказа, Средней Азии и Дальнего Востока. Однако тем, кто добровольно поедет в эти три «райских местечка», Император обещал освобождение от всех налогов и сборов на двадцать пять лет плюс гарантировал выдавать подъемные. В том числе и имуществом.

В стандартный пакет «на лицо» включалось: два револьвера S&W той же модели, что и у лейб-конвоя, и три lever-action «ствола»: винтовка, карабин под револьверный патрон и дробовик. Само собой, с большим запасом патронов. Плюс запас продовольствия, полсотни рублей серебром и доставка до места жизни за счет монарха, вместе со скарбом, семьей и живностью.

Конечно, остальные казаки тоже получали «подъемные» бонусы при переселении. Но далеко не такие серьезные и значимые. Одни налоги чего стоили? Казаки и так не платили налогов, но от земледелия на войсковой земле. А тут – полное освобождение для всякой деятельности, главное, чтобы на территории новых земель. Ремесла там, винокурения и так далее.

Он не поднимал вопрос на голосование. Он просто оповестил собравшихся о новых условиях игры и готовности казны бухнуть на казаков массу денег и иных ресурсов. Кто и куда поедет – личное дело казачьих кругов. Также он никак не ограничивал контингент по дате приема. Любой желающий, если мог убедить круг его принять в казаки, вполне мог получить подъемные и отправиться на фронтир за новой жизнью. Это, правда, прозвучало не открытым текстом. Однако уже через несколько дней всплыло в газетах. Догадаться-то несложно.

Не всем в казачестве это пришлось по душе, особенно в войске Донском и прочих «тыловых деноминациях». Но таковых было меньшинство. Основная масса оживилась. Да и желающие записаться в казаки начали выстраиваться в очередь…

Очередное заседание Военного министерства подходило к концу. Император скучал. Дело сдвинулось с мертвой точки, и его участие в рутине уже более не требовалось. Поэтому он присутствовал здесь просто для вида, как некий негласный стимул. А дела творились интересные…

После того как генерала Драгомирова отправили с позором в отставку, по армии прошлась хорошая такая чистка. Аналитический центр в столице уже успел «кое-что почитать» и на каждого более-менее значимого офицера от полковника и выше имел досье.

Новое явление не стали никак клеймить, однако на страницах газет и журналов уже через несколько дней просочился искаженный тезис Императора: «Чем меньше в армии дубов, тем лучше наша оборона». Под ним эта чистка и пошла. Неспешно, но методично.

Через переаттестацию, подаваемую как возвращение славных петровских традиций. В комиссиях, которые проверяли знания и адекватность мышления генералов, участвовал лично Император. Просто для того, чтобы проконтролировать процесс и не допустить каких-либо фальсификаций. И не просто болванчиком сидел, а вопросы среди прочих задавал и конечное решение принимал.

Увольнять тех, кто провалился, не спешили. Им давали год на переподготовку своими силами. И уж если после нее они провалятся, то увольнять с позором. Почему так? Потому что генерал должен обладать определенным уровнем компетенции. Если ее нет, то возникает вопрос: как он занял свой пост? Сговор? Взятки? Покровительство? В любом случае – ничего хорошего.

Из-за чего многие генералы, провалившие «баллотировку», сами подавали прошение на отставку «по состоянию здоровья» или «семейным обстоятельствам». Эти прошения, конечно, удовлетворяли, дабы освободить места молодым. А в личном деле ставили пометку.

На практике это привело к тому, что в сжатые сроки появилось большое количество генеральских вакансий, открывших «окно возможностей» для нижестоящих офицеров. А фоном шла реорганизация подразделений, частей и соединений по троичному принципу, что в свою очередь давало серьезное увеличение офицерских позиций. Так что социальный и кадровый лифт заработал в полную силу.

Развитие пошло и на низовом уровне. Прежде всего за счет того, что начали разворачивать офицерские курсы. Младшие позволяли выводить унтеров в обер-офицеры. В мирное время. А старшие – давали им возможность расти до майора включительно. Дальше тоже можно было, но только после получения высшего профильного образования или приравненного к оному. Прекрасное окно возможностей для людей недворянского происхождения.

Претерпели изменения и методики комплектации вооруженных сил. Невозможность быстро провести мобилизацию и очень низкое качество призывного контингента вынудило идти на достаточно неожиданные для эпохи меры.

Вся армия была разделена на Имперскую гвардию, Имперское ополчение и Имперский резерв.

Призывники шли в ополчение, где срок службы устанавливался два года в пехоте, три в остальных войсках и на флоте. Много? Может быть. Но Николай Александрович уменьшил срок, потому что до реформы он составлял минимум шесть лет.

Первый год во всех случаях уходил на «курс молодого бойца», который призывники проходили в специальных учебных лагерях – фортах. Ничего особенного там не было по меркам обывателя XXI века, но для конца XIX столетия ситуация была крайне любопытной и прогрессивной. Например, введение обязательной физической подготовки, которую в армейскую среду «завезли» на регулярной основе только в 20-е годы XX века, да и то – не везде.