Николай Дронт - Заклинание [litres]

– Ваше высокопревосходительство, служитель… краем уха… при докладе…

– Ну-ну?

– Ускоренную формулу Тихий вывел. Чуть не зимой будет.

– Дело! Это жемчужный, а это Горная Лаванда…

Во время вечернего чая хмурая Тереза, сидящая с котенком на руках, вдруг спросила:

– Я так и умру старой девой, да?

– Что ты такое говоришь?! – взвилась мама.

– Мне Стах нравился – вы его прогнали, решили – наследник герцогства лучше. Теперь он вдруг утонул.

– И что?!

– Мама, он в ванной утонул. А наша семейная стихия – Вода. И кому из вас мой новый жених не понравился? – Предупреждая следующую реплику, девочка заявила: – Я знаю, что это не ты, папа. Твоя стихия – Огонь.

Заявление девочки ошеломило семью. Мама неуверенно возразила:

– Малышка, это никому из нас не нужно. Говорят, он был сильно выпивши…

– Малый элементаль? – вслух подумал папа. – Минимум четвертый круг, но он глуп, как пробка. Марид? Тот утопит любого простеца, однако бесплатно работать не будет. И ванна мелковата для него.

– Милый! Неста не могла! Даже не думай! Зачем ей это надо?

– Зачем? Я могу назвать минимум три причины, но действительно было бы проще сделать иначе. Хотя… Сфера Удержания создается щелчком пальцев, проще некуда. Терезочка, у тебя не было видения?

– Нет. Я просто так спросила. Женихов среди наследников герцогств больше не осталось. В Гильдии все сильно ниже рангом. Значит, придется оставаться старой девой. Когда я умру бездетной, – тут девочка горестно всхлипнула, – герцогство достанется кому-то из моих двоюродных братишек. Я буду играть с их детишками и сама выберу наследника.

Слезы набухли в уголках глаз, но Тереза стойко держалась. Лишь вернувшись в детскую, она смахнула влагу и сказала мишке:

– Мама заставит тетю ответить за разрыв со Стахом. А кто по-настоящему виноват, я им никогда не скажу.

– Тихий всем членам Государственного Совета послал по три лавандового и по баночке жемчужного. А мне еще дополнительно передал, на что еще при покойном государе я ему реагенты давал. Правильный мальчик, слово держит, с ним можно иметь дело.

– Да! Малыш боевой. Мне тут служители нашептали… Его камердинер им похвастал. Барон оказался таким проказником! Служанку себе выписал. Из гарема. Негритяночку! Нетронутую. Сама черная, только зубы да белки глаз и видно. Ой, шалун! Правильно его милость говорил – гадкий мальчишка. Он ведь принцу двух простолюдиночек из молоденьких гимназисточек смог представить. Такие были, понимаешь, невинные красотулечки!

– Ходок! Хорошо хоть за девками о делах не забывает. Пока какая-нибудь не окрутила, самое время погулять. Вот я помню в бытность мою… Хи-хи! До сих пор жена не знает!

– Эх, молодость-молодость!

– Представляете? Так рада была, так рада, даже когда благодарила, до крови укусила! Я одну лаванду жене, другую – ей.

– А жемчуг с третьей лавандой кому? Небось, той, из оперетки?

– Жирно такое актриске будет! Золотой брошью с каменьями обойдется! Я в запас припрятал. Пригодится. А вы как?

– Как-как! У меня дома жена да внучка на выданье. Тут посторонних не задаришь, домашние женщины не поймут. Я вот думаю, надо бы на заседании… при случае, конечно… к слову… еще попросить. Я ему послал чего, отдарился.

– И я о том же думал. Барон молодой, но деликатный. Не откажет. Обер-цалмейстер еще при прежнем государе подсуетился – дал, что для зелья потребно. Так Тихий ему, канцлеру и аншефу по несколько коробок наварил. Думаю, нам тоже никак не откажет.

– Конечно, не откажет!

– Ну вот какой из титулярного камергера член Госсовета? Это он все своими кремами да лысиноубирателями добился! И этими… коктейлями камер-юнкера… Гадость! Такая гадость!

– Тут ты не прав! Знаешь ли, я в клубе пробовал. Свежо и оригинально. Даже при дворе ими не брезгуют, про салоны и не говорю. Очень ничего!

– Да! Ничего! Ничего такого, чтобы в Государственный Совет вводить! Идиотизм! Полный идиотизм!

– Ты того! Говори, да не заговаривайся! Ты кого идиотом называешь, а? Кто Тихого на должность поставил? Государь! Значит, по-твоему, его величество кто?..

– Ты меня не понял! Я в положительном смысле этого слова… Совсем не то, что ты подумал вначале.

– Смотри у меня! Сам знаешь – двое виноватых в разговоре. Один болтает, другой слушает. А прав из них тот, кто самым первым охранителям доложит.

– Лаурочка, душечка! Так мы приедем к тебе завтра? Ну давай приедем! Не жмись! Сестренка вся извелась, хочет героя увидеть.

– Даже не знаю…

– Подруженька, давай! А я тебе сплетню про твоего рыцаря расскажу!

– Какую?

– Он послал иноземному шаху зелье, а тот ему отдарился чернокожей принцессой! В полон из дикого племени людоедов взяли и в гареме воспитывали для случая. Вот Тихому ее и подарили. Наложниц-то у нас нет – обозвали личной служанкой.

– Врешь, поди?!

– Врать-то мне зачем? Все служители только про это говорят. Тихий только ее… только с ней ночь провел, подарил шкатулку золотых вещиц и сундук с приданым.

– Это он мог… Он – да… щедрый. Как вообще можно с такой! С чернокожей людоедкой! Не понимаю я этих мужчин! Не понимаю!

– А чего их понимать? Кобели!

– Мамочка! Ты говорила с папулечкой про Тихого? Ранбранды свою дочь за голоса продали, мой герой стал совсем свободен.

– Мы с отцом обсуждали твои слова. Ты точно все решила? Не передумаешь? А то дело сложное, придется многим в глаза лезть. К его величеству надо обращаться, Дворянскому Собранию ранний брак династическими соображениями обосновывать. Дорого это и весьма непросто.

– Зато Стах уже член Государственного Совета. Представляешь, как он папочке помочь в его делах сможет?

– Не только, малышка. Не только. Но отдавать ему графство в нашем герцогстве стоит только под конкретные и очень серьезные обязательства, даже скорее обеты, с его стороны. Давай мы сначала тебя с ним познакомим, а только потом продолжим разговор.

– Мамулечка! Давай! Когда?!

– Надо так, чтобы вы не только случайно встретились, но еще и успели поговорить.

– Тихий вернулся и опять на гимнастике будет в одних штанах скакать.

– И что? Ты опять за ним станешь подсматривать? Узнает Лаурка, что ты за ее рыцарем подглядываешь, – она тебе задаст!

– Не узнает! Кто ей скажет?

– Кто-кто… Кто-нибудь из тех же служителей, что тебя смотреть водит.

– Побоятся! Я прогневаюсь!

– Подумаешь! Тебе всего двенадцать лет! Кто тебя серьезно воспринимает?

– Воспримут! Куда денутся?! Лаурка замуж выйдет и уедет, а я здесь останусь. Тогда они у меня попляшут! Или лучше сделаю…

– Как?

– Мала еще такими вещами интересоваться!

– Ну скажи! Интересно же! Мне ведь целых десять лет!