Николай Дронт - Заклинание [litres]

– Точно?

– Точно. Того, который с моим человеком говорил, похоже, зачистил второй, вообще ничего не знавший, кроме задачи. Он-то и был убит на мосту.

– Хоть что-то обнадеживающее. С бароном повторять не будем. Иначе многие копать начнут. Ну ничего! Никому! Поручить серьезного нельзя!

– На самом деле мы всех деталей еще не знаем. Только рапорт о нападении пришел. Завтра новые подробности будут.

– Дознавателем кого из наших можно послать?

– Под каким соусом? Там совсем другое ведомство. Доклад сразу после получения, а человека посылать слишком подозрительно.

– Ковен слабеет. Еще двое погибли. Сейчас нас осталось десять, и что с мессиром, пока неизвестно.

– Зачем они взялись за это дело?! Зачем?!

– Золото. Очень хотели хорошо заработать. На благо ковену или для своего кармана – сейчас уже не узнать.

– Расследование на нас не выйдет?

– Шансы есть. Про ковен, конечно, не разнюхают, но кое-что накопать могут. С кем умершие дела вели, куда ходили, чем в Гильдии занимались. Нароют что-нибудь обязательно.

– И что делать?

– Ускорять воплощение мессира. Неофитов среди нас нет, зато адепты принесли обет послушания. Можно провести ритуал, подпитать господина.

– Опасно. И жертва нужна. Как выбирать будем? Жребий?

– Быть может, простецов возьмем? Девственницу или младенца?

– Маловато. Нужен волшебник. Хотя если взять ребенка с уже открывшимся даром. Лучше девочку…

– Я против. Восстановим против себя Гильдию.

И его милость принц Торан, и его преосвященство были удивлены, увидев меня на заседании, – ведь защита своего гнезда дело необходимое. Торан даже предложил откомандировать мне в баронство на недельку-другую полк легкой кавалерии. Однако, услышав, что налет отбит, похвалили за службу и отпустили заканчивать дело. Хотя наказали завтра в полдень прибыть на прием.

Дома меня ждали аус Хансалы, серьезные и мрачные. Открываю портал со свитка, и мы перемещаемся в башню. Комната управления пока без защиты, да и не нужна она, пока идет следствие. Во дворце меня сильно задержали. Вроде и отпустили с заседания, но пока доложил, пока вернулся домой, пока открыли портал, прошло довольно много времени. Уже поздно, луна взошла, и давно стемнело, потому решили с местом преступления разобраться позже. Сейчас главное – похоронить Элю.

Комната, куда положили тело, по обычаю, освещена лишь лампадой. Родня встала над телом, чтобы сказать последнее «прости». Симон начал было речь, но Эля открыла глаза:

– Месть! Убить! Всех! Потом спать! Месть! Идти! Убить!

Хриплый, каркающий голос покойницы заставил вздрогнуть всех присутствующих, а взор ее горящих багрянцем глаз смог выдержать только я. Или мы прибыли слишком поздно, или магический фон башни слишком силен, а может, и то и другое вместе, но перед нами стоит серьезная нежить. Ревенант, дух мщения, вселившийся в тело Эли.

Весьма сложно убиваем. Быстр, силен, беспощаден. Разумен, но говорит только о мести. На компромиссы не идет. Серьезно защищен от магии. Бьется лишь зачарованным оружием. Иммунен к святой воде, серебру, молитвам, намоленному оружию и прочим способам упокоить его. Однако храмов старается избегать. Идет туда, только если чует цель. В бою оружием не пользуется, предпочитает душить жертву, глядя ей в глаза. Причем взгляд жертву парализует. Из-за мощной регенерации уничтожить захваченное тело удается только сильными огненными заклинаниями, что, однако, почти бесполезно. Дело в том, что дух мщения покидает поврежденное тело и захватывает любое другое, попавшееся под руку. Что хорошо – предпочитает мертвые тела. Что плохо – использует любые, не обязательно человеческие. В звериных может пустить в ход когти или зубы. Иногда, если в бою не справляется с противником, может призвать себе на помощь несколько привидений. Умеет хорошо прятаться, карауля жертву. Однако его присутствие в доме выдает быстро портящаяся пища и затухшая вода.

И в качестве вишенки на тортик: ревенант чует свою цель на любом расстоянии. Говорят, океан блокирует это чувство. Озеро, болото, река, даже обычно защищающая от нежити текучая вода – нет.

Поднимается крайне редко и исключительно только в случае несправедливой, насильственной смерти. Все его жертвы априори считаются виноватыми. В храмах отпевать таких и молиться за спокойное послесмертие убиенных считается неприличным. Не запрещено, но… Вроде как рассказывать в приличном обществе, причем при дамах, о способах излечения своей стыдной болезни.

Уходит сам в срок от трех до шести месяцев. Или, что скорее, убив всех виноватых в его гибели. Всех! Не только исполнителей, но и всю цепочку, вплоть до отдавших приказ и обсуждавших действие, следствием которого явилась смерть мстителя. С непричастными воюет, но только если те мешают ревенанту исполнить задачу.

Все это мне пришлось выложить аус Хансалам, когда Эля сбежала. Пока родня приходила в себя, нежить перепрыгнула через головы собравшихся, легко, одним ударом разбила массивный засов, распахнула дверь, выбежала на внешнюю лестницу и побежала вниз.

Симон и Корхилл, посовещавшись, подтвердили мои слова и решили, что мстить род не будет. При таких раскладах месть считается незаконной, жертва сама отвечает за обиду.

Мы спустились на мост. Часовые нежити не видели. Это понятно, мост почти не освещен, а монстр слишком быстр. Вскоре примчался вестовой, доложил, что неизвестная тварь запрыгнула в закрытое ставнями окно второго этажа, к одному из подчиненных умершего мага, и открутила ему голову. Затем выпрыгнула обратно наружу и убежала в лес. Напавшая имела вид женщины с горящими глазами, в платье, залитом кровью жертвы. Пострадал караульный, пытавшийся задержать прыгунью. Та оттолкнула его с дороги, сломав при том пострадавшему руку. Я велел передать, что тварь больше не вернется.

Ромул

– Дуб, тебя через полчаса вызывают к Старику. Велено быстро привести себя в порядок и выглядеть прилично.

– Что случилось, не в курсе? Может, кто из наших накосячил?

– Нет. Вроде ничего такого. Давай бегом, к Старику просто так не вызывают… К нему вообще ни разу никого не вызывали… Ты первый…

Младший унтер-офицер, рекрут по прозвищу Дуб побежал в казарму, судорожно гадая о причине нежданного вызова. К начальнику учебной команды никого из ста сорока шести рекрутов, оставшихся в роте, не вызывали. Залетов в его десятке вроде не было. Из бывших под ним тридцати шести человек, кажется, никто не собирался уходить. Что случилось? Половины часа еле хватило, чтобы щеткой почистить мундир, быстро полирнуть бархоточкой сапоги, ремень и металлические детали, а потом добежать по плацу до дверей штаба.