Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Однако ничего не последовало, огонь отразился в зерцале шлема и полыхнул обратно в пасть. И пока другие головы то поднимались, то опускались, выискивая, куда снова отскочил противник, эта занялась огнем, горела, испуская запах паленой кожи.

Было нечто еще, что заметил Добрыня, отскакивая от пытавшейся схватить его сбоку пасти: гóловы, пусть и в множестве, особой скоростью не отличались. Видать, на такое количество змеиных голов одного разума не хватало. И пока одни нападали, другие просто озирались, раскачивались. Ну добро! И Добрыня, вновь совершив скачок, резким ударом снес еще пару из них. Одна тут же стала вырастать, но другая мешкала. Тот, кто был внутри змея, не успевал возродить все сразу. Да и непросто было огромному неуклюжему чудовищу поспевать за юрким противником. В итоге еще одна голова была подрезана, моталась, издавая пронзительные звуки, брызжа темной кровью, пока не зависла вбок, не оторвалась; падая, она свалилась и придавила другую из своих же голов.

Добрыня не считал, сколько их осталось или возродилось. Его радовало, что собственный задор и силы не исчезают. Вот так, порой небольшим, но слаженным отрядом, можно успеть больше, чем огромным и плохо организованным воинством. Отрядом сейчас был именно он, потому и замечал, куда поворачиваются, мешая друг другу, головы Змея-Кощея. Одна снова полыхнула огнем. Устоять и не отвести взор было сложно, но огонь опять полетел назад, опалил Змея, и тот, не выдержав, начал рычать множеством глоток, заметался, врезался в стену. И стена сдвинулась, страшный грохот полетел по пещерам подземелья, все содрогалось, рушилось. Только успевай уворачиваться от движущихся скальных стен и падающих сверху глыб. Одна из глыб упала на змеиную голову Кощея, придавила. И пока она пыталась освободиться из-под тяжести, Добрыня рубанул по шее, оставил ее придавленной мощным камнем. Что там, выросла ли новая на месте прежней? Растет, набухает. Но пока еще не появилась, Добрыня снес ее новым ударом. И еле успел развернуться, отразить шлемом поток огня, направляя его на ту из пастей, какая его изрыгнула.

Змей-Кощей опять рванулся в сторону. Налетел на стену, и от этого толчка снова содрогнулись стены, одна рухнула, открыв новые проходы. Грохот стоял такой, что казалось, будто все горы сдвигаются. А может, так и было? В любом случае Добрыня теперь больше метался, стараясь не оказаться погребенным под камнепадом, чем следил на Змеем. Тому, видать, тоже было несладко, вон на него обрушилась новая стена… или целая гора завалилась? По крайней мере, откуда-то сверху полился свет, стало видно за темной пылью светлое туманное небо. Ах, выбраться бы туда! Но как же Змей проклятый? Вон вылезает из-под обломков, мотает головами, зыркая то влево, то вправо, высматривая жертву. И пока чудище выискивало его, Добрыня смог удлинившимся клинком прямо с дальнего выступа рубануть одну из плоских голов, проносившихся мимо. Длинная шея опала и волочилась за топающим к Добрыне огромным туловищем, а голова вновь начала набухать, чтобы вырасти.

Вокруг все рушилось. Если в подземелье и были еще какие-то твари и чудища Кощея, то сейчас их просто развеяло огромной чародейской силой, а то и завалило скалами. Но все же Добрыня чего-то добился: заметил, что вырастали и вновь исторгали огонь всего пять или шесть голов. Кощей не успевал возрождать остальные, и его обезглавленные толстые шеи просто волочились по камням и раздавленным украшениям, попадая под ноги чудищу, которое даже спотыкалось о них, раскачивалось. Змей зарычал оставшимися пятью головами – даже обида в этом рыке слышалась. Но звук и сила все равно были такие, что опять дрогнула и начала рушиться новая стена, все сдвинулось. Огромная каменная глыба упала как раз на Змея, но не раздавила его, а разлетелась на огромные куски, закрыв ими блестевшее золото, – слышно было, как оно звенит, проваливаясь куда-то в бездны вновь образовавшихся расселин.

Змей-Кощей, казалось, не обратил на это внимания. Рычал, выл, топтался на месте, выискивая, куда во время последнего обвала скрылся его противник. Но Добрыня решил повременить немного, укрылся за скалистым выступом, переводя дыхание. Его рука, сжимающая меч, болела, во рту чувствовался отвратительный вкус паленой кожи, прыжки получались уже не столь легкими и стремительными. Сколько времени длился этот нескончаемый бой? Сколько он еще продлится? И хватит ли у Добрыни сил, чтобы закончить начатое?..

Он выглянул из-за уступа, увидел, как топчется Змей, и понял, что его страшный противник тоже начал уставать. Болтающиеся без толку головы на подрубленных шеях истекали темной кровью, неуклюжие лапы все чаще стали оступаться. Длинный хвост, ранее так яро метавшийся из стороны в сторону, теперь как-то устало задевал стены пещеры, сдвигал их, но уже не рушил. Разве Кощей может уставать? Внезапно Добрыня разглядел иней, которым покрылся Змей, заметил, что под ним побелели обломки скал, а головы, какие ранее изрыгали пламя, сейчас дышали холодным паром.

Добрыня припомнил, как Малфрида сказала не так давно: «Силе тоже порой надо получить откат, чтобы потом снова вернуться… Изморозь – это усталость после чар».

Значит, после напряжения мощного чародейства Кощей, как и он, утомился. Вон даже замер на миг, головы шевелятся, озираются, выискивая противника среди рухнувших обломков, среди новых выступов, образовавшихся на стенах.

И Добрыня вышел, окликнул Бессмертного:

– Ты слышишь меня, чудище? Я здесь!

Одна из голов взревела, но остальные медлили. Эта же сделала быстрый рывок в сторону Добрыни, плюнула огнем. Добрыня не то чтобы бездействовал, просто на мгновение замер – и огненный шар полетел обратно в пасть чудовища. Голова тут же задымилась, тяжело опала, потемнела вся.

– Да охолонь ты, – заслонился мечом Добрыня, готовый разить, если и другие нападут.

Но не напали. Более того, Добрыня и уследить не мог, когда перед ним оказался сам Кощей – высокий, худощавый, с широкими плечами… Вот только голова все еще была тупорылой, с алыми мерцающими глазами. Жутко все это выглядело. Особенно когда голова прошипела, выговаривая слова:

– Ты смиряешшьссся?

Неужели пощадит? Неужели опять начнет его уговаривать?

– Зачем мне смиряться? Не за тем сюда шел. Но другое скажу. Разве ты не понял, что нам не победить друг друга? Ты – бессмертный, я – неуязвимый. Мы можем долго продолжать гонять друг друга, пока остатки твоего золота не провалятся ниже Кромки.

Кощей стал озираться змеиной головой, оскалился, заметив, сколько золота утекло в темные провалы. Он рывком послал голову в сторону Добрыни – шея вмиг стала длинной, быстрой, – но наткнулся на свое отражение в пластине шлема и был отброшен с такой же силой, с какой сделал рывок. Кощей пошатнулся, едва не рухнув, но устоял. И лишь после этого вновь раздалось шипение: