Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Ну вот, еще немного – и кромешник начнет каяться, как грешник. Тут хоть плачь, хоть смейся. Но Добрыня только буркнул: мол, рассказывай, что потом случилось.

Оказалось, дальше все было просто и одновременно сложно. Когда горы перестали двигаться и склон с мертвым воинством оказался под сошедшимися горами, беглецы миновали его так быстро, как могли. В этом «как могли» угадывалось многое. Ведь не все неупокоенные провалились под землю, некоторые еще выбирались из-под камней, и приходилось сражаться. Сражался в основном Мокей, у остальных было мало сил, однако и Сава оказался неплох: забил камнями несколько упырей в крошево. А потом…

– Сава повел людей дальше, а мне Малфрида приказала дожидаться тебя. Надо было узнать, выжил ли ты, стал ли кем-то иным…

Тут Мокей умолк, но Добрыня догадался, почему ранее кромешник так рассматривал его: ведь он и впрямь мог согласиться с условиями Кощея, мог принять их и подчиниться.

– Я не смог победить Бессмертного, но сил у меня еще немало для будущей схватки. Полагаю, что это не мои силы, а от волшебства Кощея.

– Нет, это твои собственные силы, Добрыня. Они были в тебе с рождения, просто некогда ты от них отказался. Но, попав в мир, где властвуют чары, ты их принял вновь. И они останутся в тебе… если сам того пожелаешь. Но учти, однажды они могут взять над тобой верх. Как это случилось с твоей матерью.

Добрыня поежился. Тут бы подумать… но сейчас он этого не хотел. Не ко времени, не к месту, да и не будет нынче искренним любое его желание, что бы он ни выбрал. Выбор ему еще только предстоял.

Мокей поднялся.

– Ладно, передохнули, витязь, и в путь. А то наши о тебе волнуются, ждут.

«Он сказал – наши?» – поразился Добрыня. Он ничего не понимал. Но решил пока не расспрашивать.

Было светло, тучи клубились где-то в стороне, так что видны были горы и полосы снега на них. Солнце не садилось, оно хоть и зашло за дальний хребет, но свет его продолжал алеть, и везде на черных скалах виднелись багряные отблески.

«Какой сейчас час? Когда я вышел из-под земли – утром или вечером?» – гадал Добрыня. Но особо не стремился разобраться. В какой-то миг он уловил запах серы от Смрадной реки, даже ранее, чем кромешник. Смрадной… или Смородины, как некогда пел о ней под перезвон гуслей Добрыня. И все же нынче его не сильно раздражал запах серы. Ну пучится где-то внизу рыжая густая течь – что с того? А вот людей эта вонь, похоже, донимала сильно. Они ушли от Смрадной реки подальше в лес, найдя пристанище у обычного ручья, развели костер из мхов и лапника, чтобы комары не донимали. Пленников их укусы сперва даже радовали – приятно чувствовать себя живым, пусть и испытывая зуд. Но вскоре оказалось, что отдать себя на растерзание рою комаров не такое уж удовольствие. Вот и жались к огню. Правда, встрепенулись, когда из-под нависающих хвойных лап вышел кромешник, а за ним, сияя дивным доспехом и некой особой силой, появился богатырь Добрыня.

Они смотрели на него, не веря своим глазам. Он выглядел как светлый витязь из сказания, как богатырь из чудесных легенд. Он сам был чудесен в своей переливающейся кольчуге и сверкающем шлеме, даже несмотря на темную щетину на щеках и красный след от ожога на скуле.

Добрыня даже поежился от такого невероятного восхищения в устремленных на него взглядах: он что, так изменился после схватки? Первым к нему кинулся Сава, обнял:

– Благослови тебя Господь, посадник! Горжусь, что судьба свела нас вместе.

Там и другие обступили. А потом он увидел улыбающуюся Забаву и какое-то время просто не мог отвести от нее глаз. В лохмотьях, закутанная в какие-то шкуры, но до чего же хороша! Так бы и расцеловал… да и она не против. Но тут толклись еще эти пленники, и у Добрыни сжалось сердце при взгляде на них – изможденные, с трудом возвращающиеся к жизни, некоторые совсем седые, несмотря на молодые лица, пока еще полные горечи и страдания.

– Ты сразил Кощея, Добрыня?

Это Малфрида спросила. И не было в ее голосе радости. А ведь она могла бы и порадоваться за сына. Сейчас же сторонилась, смотрела исподлобья.

Он не стал ей ничего объяснять. Успеется. Сейчас ему было просто хорошо с людьми. После мрака подземелья так приятно посидеть у костра, выпить горячего отвара – это Сава насобирал ягод, сделал густое ароматное пойло. А вскоре и грибная похлебка с глухарем подоспеет.

– О, как я понял, ты успел поохотиться, святоша?

– Это нетрудно. Птица тут вообще не пуганая. Мог бы и оленя у ручья завалить, да только чем? Камнем из пращи его скорее спугнешь.

Добрыне было приятно видеть улыбку парня, приятно держать руку Забавы в своей. А вот Малфрида по-прежнему сторонилась, приглядывалась к нему, как ранее это делал Мокей. Сейчас она все больше держалась рядом со своим кромешником. А тот словно изменился, оказавшись среди людей. К удивлению Добрыни, его темные провалы глаз исчезли, и теперь стало заметно бельмо на полуприкрытой веком, пересеченной шрамом глазнице. Зато другой глаз – серый, прозрачный – смотрел на Малфриду тепло и нежно. Она же потом смастерила ему повязку из обрывка ткани, перевязала слепую глазницу.

– А если опять кромешное в нем проявится? – не удержался от вопроса Добрыня. – Если мрак снова из него попрет?

– Ну тогда ему повязка больше не понадобится, – легко отозвалась Малфрида.

Добрыня только хмыкнул. Да ну их… его родителей. Ему вообще о другом поговорить надо. Кто же даст лучше совет, как не темная ведьма, сама порождение хозяина Кромки?

Но и Малфрида желала переговорить с сыном без посторонних. Она жестом велела ему следовать за собой, увела подальше к реке. Розоватый солнечный свет еще алел над ними. Облака уходили, алый диск солнца клонился, почти касаясь горного хребта. Смотреть на него было не больно, даже приятно. Иногда только шевельнется, вспыхнет живой луч, но сейчас же тухнет, как конвульсия умирающего.

– В наших краях все иначе, – вздохнул Добрыня. Домой-то как хотелось!

Они расположились на камнях над рекой. Вода в ней была кристально чистой, журчащей. Не скажешь, что где-то неподалеку бурлят вонючие желтые воды Смрадной. Хотя ветер порой и сюда приносил ее тухлый запах.

– Мокей сказал, что ты не сразил Кощея, – начала Малфрида. – Это хорошо. И я вот что скажу: сейчас, когда его сила не набрала прежнюю мощь… давай просто уйдем? Погонится он за нами или его удержат за Кромкой подземные сокровища, но надо попытаться скрыться от него. Может, и получится у нас.

Добрыня поправил пояс с мечом, огладил его рукоять любовно.

– Нет, Малфрида. Я не могу так просто уйти. Вот вы уходите. Это будет разумно. А я слово Кощею дал, что мы продолжим единоборство.

И поведал ведьме, как и что происходило во время их боя, как они условились с Темным о новом поединке.