Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Он кивнул. Стоял, положив руки на камень, смотрел на его вершину.

– Да. Я узнаю. Сюда мы приходили, тут жертвы приносили. – И добавил через миг: – И чувствую.

Ну, если и бездарный шаман что-то ощущает, то и впрямь тут означенное место, их племенной сейд-камень, в котором живет дух предков.

– Начинай! – приказала Малфрида. А сама притянула к себе Жишигу, нож у горла его держала, но на ухо говорила что-то спокойное, проникновенное.

Жишига опустился на колени, закрыл глаза. В лице сплошная покорность. Лишь вздрогнул, когда Даа начал напевать.

Это была даже не песня, а долгий протяжный звук. Порой голос паренька звучал дребезжаще, потом опять становился прежним. Вроде так же напевали люди-олени во время обрядов в стане. Тогда тоже первым начинал их юный шаман, они поддерживали, и это, казалось, было даже красиво. Сейчас голос Даа звучал как-то жалко и беспомощно.

Это длилось долго, все даже подустали, а у самого Даа начало сбиваться дыхание. И вдруг из-за камня вышел человек. Появился неслышно, выглядел обычно – такая же, как у Даа, меховая куртка, остроухий олений колпак, башмаки с загнутыми носами. Да и ликом был в чем-то схож с ним – скулы мягкими бугорочками, узкие льдистые глаза, широкий нос. Но был он значительно старше шамана, сетка морщин шла от уголков глаз к вискам, а во взгляде было что-то безжизненное, слепое. И все же он видел, точнее, чувствовал. Ибо стал медленно поворачивать лик то к одному из спутников шамана, то к другому. Наконец что-то сказал – негромко, будто сухая трава прошелестела.

Дух просил обещанную при его появлении жертву. Говорил, что голоден, хотел крови. А как откажешь предку?

Кажется, Даа был напуган, смотрел на старика расширившимися глазами, и в его долгом пении теперь слышалось почти истерическое повизгивание. Старик пялился на него, его глаза вдруг совсем побелели, взгляд стал тяжелым, а Даа клонился, словно к его шее привязали груз. И тут Малфрида крикнула Добрыне:

– Будь наготове!

Сама же окликнула духа:

– Вот тебе кровь, старец!

И стремительно, единым взмахом перерезала Жишиге горло.

Саву едва не замутило, когда он увидел, как дух проворным прыжком оказался возле повалившегося ничком волхва, стал слизывать капли крови на камнях. А Малфрида склонилась над ним, зашипела по-змеиному, что-то стала наговаривать; ее волосы взвились темным облаком, заполоскались на невидимом ветру. Лицо ведьмы было напряженным, пожелтевшие глаза пылали, она поводила перед собой руками, как будто плела некий узор, накидывала сеть. И такой реальный, но на деле бесплотный старик-дух замер над кровавой лужицей, как если бы попал под эту сеть, застыл, казалось, окаменел, как окаменело и неподвижное тело Жишиги, – они с духом как будто были в своем отдельном кусочке мира, накрытые невидимыми чарами.

– Давай, Добрыня! – взвизгнула Малфрида. – Скорее!

Сава, только что и сам словно окаменевший от увиденного, вдруг заметил, как сейд-камень начал тяжело, со скрипом и грохотом вращаться, вкруг него вздыбилась земля, потом он вздрогнул и стал заваливаться, словно падающее в грозу дерево. А под ним открылся темный лаз, ведущий куда-то под землю. В него и прыгнул Добрыня, исчез в узкой трещине.

Даа продолжал тянуть свое пение, Малфрида стояла над замершим духом и Жишигой, все так же раскинув над ними руки, шипела, порыкивала, свистела порывами ветра, и лишь изредка можно было уловить резко срывавшиеся с ее уст слова: держать, терпеть, покориться.

И вдруг дрогнула земля. Сава едва не упал, оглянулся – и на несколько мгновений застыл изваянием.

От склона горы к ним приближалось нечто – огромное, сутулое, серое, как камень, с мощными конечностями и вросшей в плечи маленькой головой, голой, как скала. А еще можно было рассмотреть лицо – грубое, безумное, с вытаращенными глазами и открытой темной пастью.

Даа перестал петь и пронзительно закричал:

– Тале! Это сам тале идет!

Вспомнилось: тале – это горный великан-людоед, дикий и жестокий. И сейчас он приближался, от его поступи содрогалась земля, валились каменные столбы, грохотали камнепады.

Тале двигался прямо на них! Малфрида, оставшись на месте, стремительно выбросила в него руку – сверкнула молния, врезалась в грудь великана и разлетелась искрами. Тале лишь на миг замер, пощупал себя и взревел.

У Савы заложило в ушах, а потом он, уже ни о чем не думая, кинулся в сторону, пытаясь скрыться среди каменных валунов. Но в какой-то миг понял, что Малфрида осталась стоять на пути великана, опять бросила в него молнию, какая лишь чиркнула по каменной коже тале, не причинив ему вреда. Сейчас он наскочит на нее, сейчас раздавит…

Сава сам не заметил, когда выхватил лук и стал стрелять, пуская стрелу за стрелой. Каменный, говоришь, а вот глаза у тебя, чудище, вращаются! И если попасть в глаз…

Он попал. Тале замер, закрыл громадной трехпалой лапой глазницу, потер недоуменно. А потом повернулся к Саве. И такой древней мощью повеяло от его тяжелого взгляда, что от страха Сава перестал соображать. Только бормотал еле слышно:

– Во имя Отца и Сына… Спаси и защити!..

Ослабевшая рука сама выронила лук, колени подкосились, а сам он склонился, закрывшись руками и ощутив, как подрагивает земля под ногами приближающегося чудища. Значит, все…

Но за этим ничего не последовало. Приоткрыв через миг глаза, Сава увидел, как великан отступает, кажется, даже убегает с диким ревом… Силы небесные! И всплыло воспоминание: некогда тале точно так же убегал через чащу, когда Сава читал молитву на дереве! Оказывается… эту нечисть можно отогнать святым словом!

Сава выпрямился, собрался с духом, как вдруг заметил, что тале замер, словно наткнувшись на невидимую стену, взревел, замахал руками, пытаясь пробить что-то невидимое. Но не вышло, и он, глухо подвывая, вновь повернулся к ним: оскаленная пасть, круглые, вращающиеся от ужаса, безумные глаза. Один из которых истекал темной грязью… или такая кровь у этого дикого тале?

Великан возвращался. Сава слышал, как Малфрида кричит:

– Сава, скорее твори свое христианское заклятие! Оно его пугает!

Но Сава в кои-то веки не мог сосредоточиться. Его швыряло, земля ходуном ходила под ногами, а обезумевший великан несся прямо на него. И, прежде чем подумать о чем-то, священник кинулся прочь, побежал, сам не ведая куда.

Миг – и он оказался у обрыва плато. Все, бежать дальше некуда. Сава замер, затравленно озираясь. Внизу – крутой каменистый обрыв, вдали – зеленое озеро. А где-то сзади отчаянно кричала Малфрида… кажется, звала Добрыню. Ее пронзительный голос на миг отвлек тале от Савы, он повернулся к ведьме и ловко, как для такой огромной туши, отмахнулся, когда в него с ее руки полетела очередная яркая молния. Как и ранее, молния не причинила ему вреда. Сава видел, как великан поднял стопу, – кажется, сейчас он раздавит Малфриду.