Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Малфриде даже хотелось воззвать к богам, моля о помощи. Однако тут, за Кромкой, она могла взывать только к Кощею. И уж как он поступит… после того, как столько лет ее ждал? Она могла отдать ему вместо себя своего упрямого сына и тем самым откупиться, как уже пробовала однажды, когда только родила Добрыню. Но сейчас поступит иначе. Она отказывалась от сына всю свою жизнь, старалась забыть о нем, не думать. Но он явился, нашел ее. И понравился ей. Злой, упрямый, властный, но дороже для нее, как оказалось, никого нет.

А еще у Малфриды было огромное желание разыскать тут Мокея и уничтожить его. Зачем она некогда оживила этого злобного древлянина? Он всегда был ее врагом. Нет, не всегда. Когда-то он сильно любил ее… Может, поэтому Малфрида и пожалела его после поражения древлянского племени? Глупость какая! Ибо, отвергнутый, он возненавидел ее. И эта ненависть осталась с ним. Хотя Малфрида и приказала ему забыть прошлое. А он… Как вышло, что именно этого человека Кощей забрал к себе за Кромку?

Думать об этом было горько. Лучше уж дойти до конца и самой во всем разобраться. Или закончить начатое.

«Убью!» – шептала Малфрида. Она понимала, что ее зло может быть услышано, но сейчас почти хотела этого.

Идти им пришлось долго. Из мрака слышались незнакомые пугающие звуки. Порой что-то шуршало над головой, порой кто-то хихикал прямо в ухо. Они оглядывались, старались быть наготове и изо всех сил пытались победить свой страх. Страх отуплял, хотелось бежать, нестись, размахивая факелами. Факелы догорали, они зажигали новые. И у каждого в душе был ужас при мысли, что произойдет, когда погаснет последний, когда они лишатся живого горячего огня.

Пока же они шли и один каменный переход сменял другой, лестничные марши уводили все глубже в подземелье. Малфрида была готова ко всему. И все же пропустила миг, когда появились новые твари тьмы. Да и кто бы их заметил, если из-за сумрачных сталактитов, будто клочья тумана, проступили очертания искореженных тел? Они летели прямо на пришлых, и их не остановил даже свет огней, которыми люди пытались заслониться. В мельтешении света и тьмы было сложно рассмотреть призраков, но их присутствие ощущалось, когда ледяные пальцы касались лиц чужаков, хватали за волосы, холодным плотным потоком подсекали ноги, пытались повалить.

Малфрида пустила молнию с руки. Откуда в ней тут, под землей, взялась Перунова сила? Но, видимо, ярость ведьмы пробудила в ней то, что осталось от пережитых некогда гроз и молний. И эта вспышка откинула тени подземных тварей. А еще Малфрида вдруг увидела того, кто правил бездушным воинством призраков. Человек? Или кромешник? Горбатый, худой, с длинными прядями волос на плешивой голове. Он висел на скале и указывал своим призрачным слугам на чужаков, словно повелевая им – напади! И те летели на людей, выли, скалились. И только вокруг Малфриды оставалось пространство, куда ни одна тварь не смела приблизиться. На нее как будто не нападали. Но при этом она помогала отбиваться своим спутникам.

Новая вспышка молнии с руки чародейки промчалась и погасла. Из мрака послышались писк и рык, а еще путники почувствовали вонь. Значит, слуги этого горбуна на стене не только тени, но и обращенные злобные твари, которым приказано убивать. Других, но не ее.

– Эй, держитесь поближе ко мне! – приказала ведьма своим.

Добрыня отмахивался от кого-то копьем, кого-то задевал и отбрасывал. В мятущемся свете огня от его отражающего нападение шлема сейчас было мало толку. В голубоватом мерцании кольчуги он был неуязвим для цепляющихся лап и зубов, и теперь Добрыня даже не столько оборонялся, сколько сам наседал, по большей части защищая Даа, который был не столь умелым воином, как Сава. А вот священник при нападении тварей, словно забыв о своем сане, сражался дубиной с кремневыми вставками сильно и ловко. Но просто задеть ударом такую тварь – ничто. Она расплывется и вновь соберется липкой плотью для нового выпада. А вот разбить ей голову, снести с плеч – это уже победа.

– Сава, к нам! – услышал он со стороны резкий требовательный голос. – Сюда, да поскорее!

Добрыня первый сообразил, что Малфрида зря кликать к себе не станет. А потом и сам заметил, что твари ее не трогают. Поэтому, схватив в охапку Даа, кинулся к чародейке. Снова кликал Саву. Наконец тот что-то понял и, продолжая отбиваться, стал приближаться. А Малфрида уже указывала на очередной узкий проход, вталкивала, а сама, отступив, шла последней.

Существа не смели ее тронуть, они метались, скалились в проходе, даже кусали и грызли друг друга с досады. А потом, словно получив приказ, вдруг исчезли. Тихо так стало… После стоявшего только что шума такая тишина просто оглушала. Путники, замерев в проходе, переводили дыхание, смотрели друг на друга. Неужто все?

Добрыня двинулся дальше во тьму. Проход был узок, но он видел и во мраке, даже не стал просить факел. Сейчас он остался только у Савы, который проводил им по стене, склонялся, когда проход оказывался низок для столь рослого парня. Даа же скользил перед ним, будто боясь отстать от своего защитника Добрыни. И самой последней беззвучно двигалась Малфрида.

Порой проход заметно расширялся, во мраке угадывались колонны сталактитов. Малфрида разглядывала их – нет ли похожего на ту колонну с аркой наверху, какую видела, когда колдовала о мече? Но нет, колонны были разные, по-своему красивые и величавые, но не такие идеальные, как из ее видения. И за ними таился мрак, но мрак не был пустым: в этом сумрачном подземелье то и дело слышались звуки: что-то скрежетало, утробно порыкивало, иногда всхлипывало, как от плача. Это давило на голову, ужасало, вызывало дрожь. Даа не выдержал, зарыдал. Добрыня схватил его за плечо, потряс, шикнул. Оглянулся на мать, и она указала на черную дыру следующего прохода.

Добрыня шагнул, пригнулся, двинулся дальше, когда смог выпрямиться. И вдруг замер. То, что он услышал совсем близко… Он хорошо видел в темноте, потому и заметил выступ стены, какой им предстояло обойти. Вот за него что-то и скользнуло. А потом совсем рядом опять раздался звук, поразивший его. Кошка никак мяукнула?

Почему-то тут, под землей, это показалось особенно жутким. Добрыня замер, прислушиваясь. И опять негромкое тонкое мяуканье. Потом в отдалении отозвалось еще одно тихое «мяу».

Посадник осторожно выглянул из-за каменного выступа – и остолбенел. Прямо на него смотрело странное белесое существо. И впрямь похожее на кошку, но на мордочке только глаза и уши, причем огромные, куда больше, чем у обычных кошек. А еще существо это было без шерсти, голое, белое, с чудовищно длинными передними лапами и тощими задними, которые были короче, отчего казалось, что подземная кошка сидела или, наоборот, стояла, опираясь на передние. А жутким было то, что ее взгляд не был бессмысленным. Она с явным интересом рассматривала Добрыню.