Симона Вилар - Сын ведьмы [litres]

Рядом с ним, у темного лаза в пещеру, молился коленопреклоненный Сава – какой бы ужас он ни пережил, но молитва всегда успокаивала его. Ах, ему бы, Добрыне, такую истовую веру! Вон у Даа такой веры не было, но как же он смотрел на священника! А потом вдруг опустился рядом на колени, сложил руки, пытаясь подражать молящемуся. Сава мягко улыбнулся пареньку, но молитву не прервал. Надо же, Даа искал защиты и поддержки у христианина Савы, а не льнул к Малфриде, без чар которой они бы могли погибнуть. Сама же чародейка невозмутимо стояла у входа в пещеру, заплетая разметавшиеся волосы в косу.

– Думаю, как мы добрались сюда, так и вернуться стоит, – вдруг сказала она. – Неужели не понял, что перенеслись мы лишь через малое зло? А впереди… Не хочу даже знать…

Добрыня подошел к ней, и ведьма услышала, как он бурно дышит. В сверкающих доспехах и с простеньким копьем в руке, которым, надо отметить, он развалил немало нежити, пока она не превратилась в Ящера, сообразив, что дело плохо. И вот стоит рядом этот великолепный витязь… и ничего не может. Ей даже стало жаль его.

– Пойми, Добрынюшка, наша жизнь – всего лишь проба наших возможностей. И разумен тот, кто знает свои силы и не тянется за непостижимым, а довольствуется тем, что дано. Ты срываешь те плоды успеха, до которых можешь дотянуться, но надо понять, что свалить ствол, чтобы достать самые далекие плоды, – невозможно. А ствол, что там, под землей, вряд ли удастся подточить.

Он молчал, задумавшись. В следующее мгновение Малфрида заметила, что Добрыня усмехнулся как ни в чем не бывало. Белые ровные зубы, складочки в уголках рта и эта ямочка на недавно выбритом подбородке… На Мокея страсть как был похож, когда улыбался. Не диво, что ранее ей казалось, что Добрыня кого-то напоминает. И, глядя на сына, плод жестокого насилия и стыда, она ощутила к нему почти неприязнь.

– Эй, ты хоть слушаешь меня? – Добрыня положил руку ей на плечо.

Что он там говорил? Да какая разница! Ведьма непроизвольно скинула ее.

– Ты ведь сам не больно к моим словам прислушиваешься!

– Да потому что все, что ты сказала, – всего лишь слова. Красивые слова, правильные. И кто-то попроще меня мог бы ими проникнуться. Но у меня есть свой опыт. И он говорит, что пробовать надо всегда. Я вот помню, Малфрида, как некогда мы бежали с твоим внуком Владимиром за северные моря к варягам. Было такое… И тогда оба думали, что хорошо отделались, успев вовремя скрыться. Ибо позади нас был такой побеждающий враг, как князь всей Руси Ярополк Киевский. Да, мы могли бы стать изгнанниками, поступить куда-то на службу… Такое бывало, когда люди смирялись. И даже нормально проживали свой век. Но, подумав, мы с твоим внуком решили поспорить с судьбой. Потому и вернулись, пошли на самого сильного. Страшно ли нам было? Еще как! И все же мы смогли сделать невозможное, победили, а потом построили великую державу. Кощей же, которым ты меня пугаешь, забился тут в нору и шлет по миру свою заразу. И я не буду знать покоя, пока не попытаюсь противостоять ему!

– Тогда иди, – указала Малфрида на темный проход. – Он там. Ты почти у его порога.

– Я пойду! Мы пойдем… Ты ведь с нами? – И добавил после паузы: – Сама понимаешь, что отступать теперь поздно.

– Я и не стану отступать, – обернув доплетенную косу вокруг головы, бесцветно произнесла Малфрида. – Но дальше не пойду. Тут вас подожду.

Она стояла на месте, но смотрела в проход. Различала какой-то негромкий звук. Обычное журчание воды. Обычное ли? Она не знала, что их там ждет. И Добрыня не знал.

– Без тебя нам туго придется, – со вздохом признался он.

Посадник не мог приказывать ей. Мать и так немало сделала для них, и ему было обидно, что сейчас она отказывала в помощи. И невольно настроение Добрыни проявилось в его взгляде. Решимость у него была, но и страх таился, растерянность. Малфрида заметила это.

– Да пойми, не люблю я подземелья эти! – топнула ногой. – Некогда попала я в такую лишенную света пещеру… насилу выбралась. Давно это было… в далекой земле… Но несколько лет жизни мне стоило! 89 89 Об этом рассказывается в романе «Ведьма и тьма».

– Что для тебя каких-то несколько лет, когда ты воду чародейскую при себе имеешь! – попытался пошутить Добрыня.

Ведьма не откликнулась на шутку.

– Ты даже не догадываешься, что там, внизу, может быть. Все предшествующее может обычной прибауткой показаться перед тем, что последует.

Пещера смотрела на них темным оком, как жадный черный зев, желающий поглотить. Добрыня передернул плечами и оглянулся: не заметил ли кто, как его пробрало? А еще он оглянулся на каменистый склон, где еще недавно путь им преграждала армия мертвых. Сейчас там было тихо. Темные скальные обломки и валуны лежали как попало, накрыв те подобия смерти, над которыми они пролетели на Ящере. А сверху завесой от всего остального мира проплывали тяжелые свинцовые тучи. Казалось, вот-вот ударит гром. Но грозы в этом застывшем краю никогда не случались, молнии, уничтожающие нечисть, не могли пробиться сюда сквозь эту темень. Как и лучи солнца. Это был мир Кощея, созданный им вокруг себя и для себя. Мир тишины и серости. А ведь еще недавно все вокруг двигалось и скрежетало, выло сотнями голосов неупокоенных. Когда-то бывших живыми. Сколько их тут полегло, не добравшись до Кощея, став его мертвым воинством!

– Я знаю только одно, – произнес со вздохом Добрыня, – мы останемся тут навечно, если оробеем. Ты ведь сама сказывала – не отпустит тебя обратно Бессмертный. Ну а мы… Если отступим и вернемся, то в лучшем случае будем с кочевьем оленеводов кругами вечно ходить.

Малфрида нахмурилась от его слов. О себе она сейчас даже не думала. Просто оттягивала встречу со страшным родителем, который столько лет звал ее к себе. А вот их – и сына Добрыню, и милого, красивого Саву, и даже мальчишку этого чужеродного – она хотела спасти.

– Зачем же вам тут кочевать? Разве не поняли из рассказов местных, что этот мир не закрыт? Вот вы и доберетесь с людьми-оленями до моря, называющегося Колдовским заливом, а там в эту летнюю пору нередко ходят варяжские ладьи, и вы сможете на какой-нибудь из них вернуться.

– Путь к Колдовскому заливу, говоришь? – осторожно погладив заживающий шрам на щеке, повторил Добрыня. – Это ты хорошо придумала. И я это учту. После того, как из мрака подземелья выберемся. И раз ты не согласна идти с нами… Думаю, Кощей и мне обрадуется.

С этими словами он оттянул ворот неуязвимой кольчуги, стал нащупывать бечевку, на которой носил христианский крест. Если уж крест мешает ему встретиться с Бессмертным, если делает невидимым, тогда он снимет его и пойдет на зов, какой слышал сызмальства.

Малфрида угадала его намерение и успела перехватить руку: