Лариса Бортникова - Зеркальный гамбит [сборник litres]

Доктору хватило. Он эпилептически дёрнулся, будто хотел станцевать, и упал на чистый пол лифта.

Нелл выругалась, увидев, как растекается тетра-миксин из лопнувшей ампулы. В драке она слишком сильно приложила станнером по шприцу.

Первым делом Нелл ввела на пульте лифта сервисную комбинацию, блокирующую вызов лифта. Если Зигварту захочется наружу, пусть идёт в обход, через центральный шлюз.

Такие штуки она знала ещё со времён работы тестировщиком. Это не было великим секретом, но вот Фил, она могла ручаться, не знал.

Потом вытряхнула разбитую капсулу, бросила мёртвый станнер, сунула за пазуху медицинский пистолет. Капитанского ключа у дока при себе, конечно, не нашлось. Ну да ладно.

Она могла бы отправиться на любую из верхних палуб, и, если бы ей повезло не пересечься с Зигвартом, был шанс успеть найти оружие, лекарства, воспользоваться передатчиком.

Но она должна была знать наверняка. Выяснить одну вещь. И для этого ей нужно было покинуть борт.

Она выдернула пару кислородных масок из ниши возле кнопочного блока. Вытащила из кармана остатки клейкой ленты, торопясь, стянула доку руки и ноги, натянула маску на его лицо. Вторую надела сама.

Нажала на кнопку, и внешние створки с тихим шумом, под мигание оранжевой крутящейся лампы, стали раздвигаться.

Тёплый воздух стремительно бросился наружу, заложило уши от перепада давления. А потом внутрь заглянула снежная ночь.

Фил, очнувшийся от притока кислорода, замычал. Заткнись, подумала она, выходя наружу. Заткнись и жди.

О, как было холодно. Как было холодно.

Ветер не дул – он бил, бил огромным молотом стылого металла, который никогда не ковали на огне – этот Мьёльнир не знал огня, он знал лишь вечную мерзлоту.

Снег не холодил – он убивал, казнил каждую точку тела, которой касался. Кристаллизованная гибель сыпалась с чёрного неба, казалось, из самого космоса, из центра вымороженной пустоты, если у этого абсолюта мог быть центр.

Мороз не морозил – он отбирал, отнимал тело, слой за слоем, и только где-то там внутри, в центре вселенной холода, в центре Нелл, билось ещё чуть тёплое сердце.

Билось, заставляя шевелиться лёгкие, чтобы те дышали. Стучало, заставляя кровь циркулировать там, в далёких-далёких, мифических, как левиафан и бахамут, ногах.

Холодно, слишком холодно, думала она, и эти мысли метались поверх других, медленных, как сомы в полупромёрзшем пруду, которые поднялись из подсознания, когда сознание начало засыпать, утомлённое холодом.

Холодно. Но она ещё идёт. Дышит. Не падает. Не кричит от боли. Не спит.

На секунду ей показалось… что светит солнце, закатное солнце, снег отражает его свет, такой яркий после сумрачного нутра.

Да, да, отмахнулась она. Может быть. Может быть.

Док в открытом лифте защищён хотя бы от ветра. Она не могла оставить шлюз лифта закрытым – без капитанского ключа попасть в корабль снаружи было невозможно.

Дока, если что, можно будет откачать, даже если системы лифта не справятся с поддержанием температуры. Если, конечно, Зигварт не доберётся до него первым и не решит, что ослабленный доктор Филс – отличный носитель. Нелл прикинула, что Изморозь-Зигварт уже достигла той стадии, когда могла бы сама стать источником заражения.

Или же они правы, и сейчас её мозг и тело отказывают ей, подменяя воспоминания и саму её суть. Может быть, Зигварт и правда получил свой укол вовремя, а она… А она – нет.

Почему ты ещё идёшь, Нелл? Люди не выживают на таком холоде без одежды. Люди не дышат на таком холоде.

Значит ли это… Значит ли это…

…Что Зигварт прав? Что это она – тварь, Изморозь, пришелец, зверь в шкуре человека, ренегат? Значит ли это, что Зигварт человек? Зигварт, толкнувший её навстречу нелюди – человек? Зачем же такой человек?

Мысли путались. Пруд промерзал до дна, давил неповоротливых сомов массой льда.

На секунду… снова лишь на секунду, но ей показалось, что ей тепло. Жарко. И ярко. Холод лишь кусает за шею, а от пламени, рекой истекающего из горелки, пышет жар. Она жжёт ровер, и это правильно.

Нелл испугалась, вздрогнула. Да и не жгла она никакой ровер. Никогда.

Она тут же потеряла мысль, – о чём-то значимом, но это было не важно.

Она дошла.

Экзоровер Зигварта стоял лицом к ней, распахнутый, опустошённый и выжженный.

Пламя закоптило корпус снаружи длинными клиньями, языками; нутро чернело, вязкая пена гасителей, перемешанная с пеплом, смёрзлась и посерела.

От неожиданности Нелл совсем очнулась. Только от этого стало ещё холоднее. Она понимала, что долго не выдержит.

Нелл в смятении смотрела на сожжённое нутро экзоровера. Если Зигварт сжёг его после того как прибыл… Док не мог не заметить.

Если он загорелся во время похода… Как он дошёл?

Если я сожгла…

Если он сгорел там, то Зигварт мог добраться на нём в единственном случае. Если ему не важен был температурный режим. Если ему не мешал холод.

Если Зигварт стал Изморозью. Значит, Нелл права.

Ей оставалось только подтвердить свои догадки или опровергнуть, пока руки ещё слушались и пока у неё оставался воздух – на экзоровер рассчитывать не приходилось. Я уже не смогу вернуться, подумала Нелл, скорее всего не смогу.

Нелл попыталась добраться до инъектора, но спёкшийся пластик, заледеневшая пена, нагар не дали ей этого сделать. Как Зигварт управлялся с ровером – было малопонятно; единственное, что он, видимо, смог – это врубить автопилот, последний записанный трек. К кораблю.

Нелл спрыгнула на землю. Оглянулась, но в глазах плыло, и сквозь иней на ресницах и снегопад она ничего не увидела. Никого? Или тёмная фигура в снегах? Или тысяча тёмных фигур в миллионе прорех снегопада? Всё могло быть.

Она обошла ровер, держась за корпус. Наверное, чудовищно холодный – она всё равно не чувствовала.

Горелки на этом ровере тоже не было. И набора с пиропатроном и ракетницей. Но она слишком устала, чтобы думать об этом.

Она нашарила внешнюю крышку медконтейнера, ту, через которую вставляли картридж с лекарствами.

Нажать, утопить, сдвинуть… Сдвинуть же…

Крышка упала в снег. Нелл сунула правую руку внутрь, нажала на защёлки и потянула.

Ничего. Или всё примёрзло, или она не туда нажимала. Поди пойми.

Она начала сначала. Ну чему же там примерзать, там керамика, сообразила она. Я просто не чувствую, что делаю.

Наконец скобы подались, и тяжёлый картридж аптечки скользнул ей в руку.

Она вынула его – за ним тянулся шлейф проводов – и перевернула. Не уронила только чудом, поддержав бесчувственной, как полено, левой.

Слава богу, никаких защёлок для ногтей, всё было рассчитано на то, чтобы с ним можно было обращаться в перчатках скафандра.

Крышка отправилась в снег, в компанию к первой, бесшумно, как будто её обронил призрак. Я и есть призрак, подумала Нелл, призрак в холодном теле.