Лариса Бортникова - Зеркальный гамбит [сборник litres]

Консильери прикрыл глаза, глубоко вдохнул в себя аромат весны и томительных мандариновых сумерек. Позволил себе вспомнить время, когда он только попал в семью Карлиони и гордился, что ему доверяют охоту на пиявок, требующую особой ловкости. Десять, максимум пятнадцать штук в день – Пепито считался удачливым ловцом и хорошим курьером. Однажды ему довелось выслеживать пиявок далеко за городом. Тогда он в первый раз увидел донну Аха Перрес. Громоздкая и страшная черепаха-фурри возвышалась в кресле, установленном на сваях посреди болота. Ленивый взгляд крошечных бесцветных глазок скользил по обнаженному торсу ловца, а бородавчатые (как это Пепе удалось их рассмотреть?) пальцы теребили бумажный веер. На треугольной башке колыхалась полями шляпа, разбухшие ноги были втиснуты в узкие голенища сапог.

– Много наловил? – прошелестела Аха Перрес, но Джузеппе расслышал каждый звук её голоса.

– П-пять… Это не запрещено, – Джузеппе отчего-то испугался безразличной жестокости её взгляда, хотя обычно к фурри относился спокойно, хоть и настороженно.

– П-пяять? – передразнила черепаха. – Скажи хозяину, я предлагаю много больше по сходной цене.

– Я передам…

Черепаха отвернулась и больше не смотрела на Джузеппе. Он изредка косился в сторону острова и следил за движущейся шляпой, выжидая нестыдное для отхода с позиций время.

Вернувшись, Джузеппе немедленно доложил о странном разговоре своему бригадиру, тот передал сообщение дону Карлиони, который захотел побеседовать с ловцом пиявок лично. «…Верить фурри нельзя. Эта Перрес наверняка перетерла со всеми, кого только нашла в окрестностях своей лужи. А еще, если позволите, дон, я скажу, что мы ведь с вами земляки. Мастерская вашего папаши ровно в квартале от нашей плотницкой, и мой покойный отец иногда поставлял вам особую древесину…» – добавил Джузеппе, робея. Дон улыбнулся краешком губ и протянул Джузеппе руку для поцелуя.

С того дня и начался стремительный взлет бывшего плотника Пепито.

Как раз в тот год дон Карлиони сделал выбор в пользу торговли «волшебным» порошком, отодвинув другие дела на второй план. Одновременно с ним пиявками вплотную занялась и семья Барбаросса.

Тогда городу едва удалось избежать серьезных неприятностей. И Карлиони, и Барбаросса сделали свои состояния на продаже оружия, а количество боевиков в каждой семье исчислялось тысячами. На улицах Норка начались перестрелки, из собственного пляжного домика внезапно исчез консильери дома Барбаросса (потом его тело нашли в одном из канализационных стоков), а общие потери росли с каждым часом. Ситуация совсем обострилась, когда у входа в цирюльню ранили в ногу самого дона Карлиони. Тут-то крестные отцы города заволновались по-настоящему и наконец-то решились на Большой Совет. Риск был велик: на Совет собирались все пятнадцать донов города. Окажись среди людей, приближенных к донам, предатель или болтун, и десяток-другой наемников сумел бы за час избавить город от мафии. Именно поэтому место и время Совета держались в тайне даже от жен.

Так или иначе, но Большой Совет состоялся. Город поделили пополам. Юго-запад достался Карлиони, северо-восток – Барбаросса. Взамен на невмешательство остальных в торговлю волшебным порошком семья Карлиони полностью отказалась от контрабанды оружия и частично от игорного бизнеса, а дон Барбаросса передал контроль над профсоюзами плюс сеть скупщиков краденого клану Пагетти. Мэр, прокурор и прочие отцы города, которые на Совете присутствовать, разумеется, не могли, пожелали озвучить свое отношение к новому для города бизнесу по телефону: «Мешать не стану, если сами на рожон не попрете. Но не дай бог почую, что кто-то из вас вздумал мнить о себе больше, чем ему положено, – пеняйте на себя. В этом городе хозяин один – я», – заявил начальник полиции, не постеснявшись лично набрать «чистый» номер, закоммутированный на виллу Аффатто, где и проходил Совет.

После этого звонка нерешенным оставался один вопрос: что произойдет, если любой из новоявленных пиявкобаронов снюхается с Черепахой Перрес, имеющей неограниченный доступ к сырью? Ведь тогда с трудом достигнутый паритет пойдет прахом… Совет шумел, спорил, обсуждал санкции… Тогда старый дон Барбаросса – человек опасный, но прозорливый – предложил дону Карлиони навсегда отказаться от услуг черепахи. «Старая супница сама в город не полезет, да и мозгов у неё с яичко барана – вышибить легко, – прохрипел он (в молодости в уличной драке ему перерезали связки). – А нам с тобой, Карлито, надо перестать ссориться. Прости, что мои ребята тебя подстрелили. Ну и, даю мое слово против твоего, что, пока жив, не посмотрю в сторону зверошлюхи».

Дон Карлиони молча протянул руку, и договор был заключен.

Консильери вздохнул, притянул к себе веточку, усыпанную цветами. Зажмурился, утонув в тонком аромате.

– Как он?

Джузеппе вздрогнул, услышав голос дона прямо над ухом. За эти годы он никак не мог привыкнуть к манере дона передвигаться бесшумно.

– Ничего. Вроде как понял, где сглупил, – Джузеппе вскочил, вытянулся в струнку, пытаясь втянуть внушительный живот. – Больше не полезет.

– Сиди, сиди… Я тоже присяду, – грустно улыбнулся дон. Опустился на скамью и жестом пригласил Джузеппе устроиться рядом. – Ещё веришь, что из него что-то получится?

– Простите, это всё я виноват, это я тогда предложил вам выпилить мальчонку… – Джузеппе не договорил, понурился, словно вся тяжесть мира вдруг обрушилась на его плечи.

– Не вини себя. Я хотел сына – я его получил. Речь сейчас о другом. Барбаросса настаивает на встрече. Завтра в полдень.

– Ох ты… Не ехали бы вы туда, дон Карлиони. Бородачу доверять никак нельзя. Может, вам сказаться нездоровым, а я съезжу вместо вас?

– Если откажусь – признаю, что нарушил слово и вышел на Черепаху. А я не хочу, чтобы в городе трепали мое имя. Не хочу, чтобы папу Карло называли человеком без совести. Не волнуйся, Пепито. Возьму с собой преданных бойцов. И еще. Передай Тино, что я не сержусь, но пусть он постарается вести себя хоть немного благоразумнее. Ступай. А я ещё посижу, подышу тут.

Джузеппе поднялся и направился к садовой калитке, ускоряя шаг.

Я стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрел в сад, на одинокого сидящего на скамье старика, и думал, что завтра нам обоим предстоит тяжелый день.

Ложиться я не собирался – необходимость даже в отдыхе отпала давно. Зато я собирался посетить одно заведение. Хлопчатобумажные плотные брюки, простая рубашка с длинным рукавом, полосатая рыбацкая шапка-колпак – никто не должен узнать в простодушном морячке Тино Карлиони.