Лариса Бортникова - Зеркальный гамбит [сборник litres]

– Дон Тино, – бойцовый кот-фурри, не тот, что остался внутри у Гиоццо допивать пиво, а другой, много моложе и крупнее, неслышно появился прямо передо мной. – Бригада в сборе. Приказывайте.

– Едем в театр. Надо успеть до конца ночного представления.

Из-за угла появился небольшой крытый грузовичок с надписью «Мороженое» на кузове. Мой сегодняшний капорегиме ловко скользнул за руль, сменив пересевшего назад водителя. Я устроился рядом с котом. Даа! Грузовик – это не клянчия цвета «красный перламутр», но сегодня плейбою Тино Карлиони так или иначе придет конец, так почему бы не начать именно сейчас?

Слепой кот-фурри медленно допивал пиво. Напротив него, развалившись на стуле, сидела немолодая истинная лиса и насвистывала популярную в этом сезоне песенку. «В синем небе плывут чистые облака… Твое сердце ещё светлее этих облаков… Поэтому обмануть тебя не труднооо, я лишь скажу «люблю», и ты мой…»

– Заткнись!

– Баззи, у меня интуиция. Этот деревянный фраер нас подставит.

– Заткнись!

– Баззи…

– И ещё пива!

Истинный кот жалел только об одном: что он лично не сможет добраться до Барбаросса и выцарапать тому глаза. Аккуратно. Куда аккуратнее, чем это сделали ребята Барбаросса, не умеющие толком пользоваться ножом. Впрочем, не случись той неприятной истории с глазами, он всё равно не сумел бы отказать Сверчку. Сверчок не тот истинный, которому можно сказать «нет».

Коту было известно то, о чем догадывались немногие. Именно Сверчок являлся той мощью, которая была способна вытащить Истинных из нищеты и голода и сделать полноправными жителями Норка. Именно Сверчок с его мозгами и неуёмной жаждой власти много лет назад подготовил восстание, которое за одну ночь могло бы изменить баланс сил. И если бы не предательство кого-то из штаба истинных, сейчас, возможно, кот сидел бы в своем особняке на набережной и готовил завтрашнее выступление в сенате.

Сверчка предали. За неделю до назначенного срока полиция вскрыла тайники с оружием и арестовала главарей. Сам кот тогда был ещё слишком мал, чтобы попасть под раздачу, зато его старший брат – весельчак, балагур и отец четырех девчонок – даже не успел надеть кальсоны. Доберман-фурри одним ударом отправил беднягу прямиком в город весёлых безумцев…

Сверчка тогда не нашли. Он успел скрыться в катакомбах Норка, и целых пятьдесят лет о нем не слышали. Целых пятьдесят лет. А потом он, как ни в чем не бывало, объявился у лотков с креветками на портовом рынке. Сверчок сидел на корточках, жевал травинку и разглядывал суетящихся торговцев. Ждал. Баззи узнал сверчка сразу.

– Ты Сверчок? – спросил Баззи шепотом, не веря собственным глазам (в тот день у него ещё были два прекрасных зорких глаза). – Ты Сверчок!

– Как видишь, – усмехнулся Сверчок. – Или, может быть, я похож на бабочку или корову? Пойдём побеседуем где-нибудь, где не так шумно.

Баззи привел Сверчка к Гиоццо. Гиоццо всегда был дураком, но дураком честным. Поэтому он без вопросов повесил на дверь таверны табличку «закрыто», а сам спрятался в подсобку. Сверчок раскачивался на стуле, разглядывал похабные надписи на стенах и молчал. Потом взял кота двумя пальцами за ворот, притянул к себе и сказал негромко:

– Собери мне бойцов. Полсотни. Оружием я вас обеспечу – кое-какие старые запасы легавые не нашли.

– Ах ты, вошь блатная! Бойцов хочешь? А ты знаешь, что их всех убили! Всех! Братишку моего тоже… – взорвался Баззи. Ему вдруг захотелось отомстить старику и за смерть брата, и за племянниц, которые, как одна, работали у Гиоццо понятно кем, и за себя, и за своих друзей…

– Ты, когда уймешься, свистни. Поговорить нужно.

– Пошел ты!

Сверчок встал и молча вышел вон.

А через две недели Баззи, пьяный вдрызг, валялся на полу таверны и ругался так, что краснели даже истинные лисы. Голова лопалась на куски, в ушах звенело, а в том месте, где раньше находились глаза, жёлтым сгустком плавилась боль.

– Когда уймешься, свистни. Мы с малышом Тино сидим у стойки, если что.

Кот узнал этот голос. На мгновение затих, а потом снова завыл протяжно и зло.

На следующий день он обзванивал своих ребят. Вернее, обзванивала Айза, а Баззи диктовал ей номера по памяти.

– Ты ему веришь, Баз? – всякий раз, прежде чем набрать очередные пять цифр, переспрашивала Лиза.

– Заткнись!

То, что предложил истинному коту истинный сверчок, выглядело безумно, странно и не внушало доверия, но что-то в этом было. Безумство заразно. Гениальное безумство заразнее в миллион раз. Особенно если башка затуманена дешёвой дурью, а вместо глаз – жёлтая ненависть.

Гибкие силуэты один за другим соскальзывали на мостовую и скрывались в служебной проходной театра. Бойцовые коты, одетые в трикотажные серые костюмы, с масками на плоских бесстрастных лицах, словно танцевали странный сумеречный танец теней.

Внутри здания раздались аплодисменты, крики «браво», свист. Представление закончилось. Бравоооо! Тихий треск автоматов, похожий на пение сверчков – не истинных – обычных, пара негромких вскриков, и всё закончилось. Я направился внутрь, чтобы убедиться, что моя армия точно выполнила приказ.

– Дон Тино, что с этими? – капорегиме (мне нравилось называть кота своим капо) ждал указаний.

– Поверните их ко мне лицом!

Стянуть колпак, пригладить ладонью волосы, раздвинуть губы в улыбке. Пусть один из охранников, тот, кого я решу оставить в живых, узнает Тино Карлиони и принесет эту новость своему дону.

– Вот этого оставьте, а остальных в расход, – сверчки снова запели коротко и печально.

В зале стоял полумрак. Здесь всегда стоял полумрак и пахло гримом. Трупы «зрителей», по самые глотки наполненные свинцом, напомнили мне моих недавних подружек-жерлянок. Только, в отличие от последних, этим уже не суждено было избавиться от начинки.

– Добрый вечер. Выглядишь, как грузчик, – Ви сидела на огромной бутафорской кровати, разряженная в кружева, и разглядывала меня с особым, только ей присущим выражением отстраненной брезгливости.

– Добрый. Где остальные?

– Все тут. Пятнадцать королей и королев сцены… – Темно появился из-за кулис, волоча за собой тяжелый ящик. – Здесь грим и кое-какие вещи. Вдруг придется переодеваться.

Мы шли быстро, почти бежали. Я впереди, за мной пятнадцать молчаливых фигур. Грузовичок ждал нас у заднего крыльца.

Я позволил им и себе минуту-другую полюбоваться на пламя, охватывающее деревянное здание театра. Больше меня здесь ничто не удерживало.

Бородач Барбаросса вовсе не был глупцом или трусом. У него имелась лишь одна слабость – театр.

Пока был жив дед, внука к основным делам не допускали. Он занимался сущей чепухой, а именно возглавлял «кукольный» бизнес клана. Барбаросса были последними в штате, а то и в стране, кто ещё возился с этим тяжелым и бестолковым занятием. Остальные семьи, включая отца, давно уже завязали с марионетками, уничтожив труппы за ненадобностью. Порой я даже размышлял над тем, почему я так безразличен к судьбе самых, казалось бы, близких мне по происхождению существ.