Сара Хеннинг - Наследницы моря [litres]

Когда мы снова выходим на твердый берег, Уилл сжимает мои пальцы и отпускает руку. И это забавно. Ведь я знаю: если мы это переживем, я смогу снова взять его за руку. Возвращается молчание. Слышны только шаги, пока не проходим замок. Мраморный балкон кажется скелетом в тусклом свете. Мы ступаем мимо отвесных скал. Пересекаем маленькую мелководную лагуну.

Когда мы добираемся до берега, я заставляю Уилла подождать, чтобы мне удалось высушить нас обоих.

– Purr klœdi.

Закончив, я поправляю пуговицы на пальто Уилла.

– Мокрые следы сразу нас выдадут.

Мы поднимаемся по горным тропам на утес и пригибаем головы, заходя в лес: глаза замка Ольденбург направлены вниз. Они нас не видят. Знаю, что не видят. Но мой желудок сводит под их взглядом, а кольцо Николаса туго сидит на пальце. Я натягиваю рукав пониже.

Да. Это я похоронила вашего короля и оборвала ваш род. Смотрите внимательнее, потому что я еще не закончила.

Я останавливаю Уилла на краю леса, завидев заброшенную хижину.

– Уилл, что бы ни случилось сегодня… не теряй веру в свои способности и начинай выращивать цветы.

Уилл смеется:

– Хорошая подбадривающая речь.

– Я серьезно. И я говорю это прямо сейчас. Просто послушай – ты сильный, Уильям Йенсен. Что бы ни случилось, помни об этом.

Ему понадобится эта сила, чтобы выжить и узреть визит отца. Если начнется война на обоих фронтах, а конца не будет видно.

Уилл не отрывает от меня взгляда.

– Хорошо, Руна.

Удовлетворенная, я делаю глубокий вдох и отпускаю его руку, чтобы натянуть капюшон на слишком короткие волосы.

Улицы шумят будничной жизнью. Несколько храбрых кораблей готовы ко дню в море. Обещание улова так же соблазняет, как мысль о морских минах предупреждает. Мы идем, опустив подбородки, пытаясь слиться с потоком людей. Мы хорошо замаскировались и сливаемся с окружающими. Но когда перед нами над рядом магазинов появляется склад, любой задержавшийся на нас взгляд заставляет сердце колотится в грудной клетке.

Почти добрались.

Мы должны встретиться с девочками в переулке позади портового паба, «Вёртсхус Хаунештад». Но, обойдя здания и войдя в бегущий вдоль склада переулок, мы видим там только Агнату.

Она ахает при виде нас и бросается вперед. Ее щеки блестят от слез, а темные глаза пронизаны красным.

– Что случилось? – шепчет Уилл. Парень утягивает ее в тень здания и прижимает к бочке с мусором, полной плесневелого хлеба. – Где Софи?

– Я… я не знаю. – Девушка шмыгает носом, уткнувшись ему в плечо.

Уилл отцепляет ее от себя, чтобы Агната могла взглянуть на нас. Мы плотной группой стоим в тенях. Рюкзаки служили хорошим прикрытием. Наши спины повернуты как к складу, так и к остальной части переулка.

Она продолжает, стараясь не использовать имен – мы это обсуждали.

– Мы были вместе на горе, когда Софи сказала, что у нее болит живот. Нервы, понимаете, – этим утром она вообще не ела хлеб. А потом я ждала. И ждала. А когда пошла за ней, ее там не оказалось. Я подумала, что она могла потеряться и нашла другой путь. Я решила, что она станет ждать меня здесь, но нет.

Агната снова начинает плакать. Я готова прижать руку к ее рту, чтобы заглушить звук. Но, боюсь, она станет плакать лишь громче.

– Что, если кто-то ее поймал? Что, если они забрали Софи в замок на допрос об убийстве? Вдруг это заговор или что-то еще?

В конце она чуть ли не кричит. Я пытаюсь противостоять девушке, говоря спокойным голосом, больше похожим на шепот:

– Или, может, она просто добирается сюда, как ты и сказала. – Я бросаю взгляд на Уилла. – Подождем?

Он сразу же качает головой:

– Некогда. У нас очень мало времени. Придется продолжать без нее.

Глаза Агнаты широко распахиваются. Та нервозность, которую мы видели раньше, выстреливает, подобно фейерверку, прямо из ее глазниц во влагу переулка. Ее рот открывается. Я ищу в голове заклятие, чтобы заставить девушку замолчать. Но уже слишком поздно. Агната кричит.

– Береги…

Что-то твердое и металлическое врезается в мой череп. Удар такой сильный, что меня отбрасывает на Агнату. Удивление и вес рюкзака на спине мешают чувству равновесия. Мои руки медленно реагируют, чтобы отозваться и защитить Агнату или себя. Но тут ее больше нет. Штукатурка стены таверны скребет мою щеку, когда я тяжело падаю, наполовину облокотившись на здание.

Рана на голове, нанесенная в королевских покоях Николаса, затянулась было за последние два дня. Теперь же она снова открылась и кровоточит. Кровь попадает на волосы и на шею. Я кричу на свое новое тело, заставляя его двигаться.

Но оно не слушается.

Рядом со мной раздается громкий «вуш». Тело Уилла падает на мостовую. В его волосах тоже кровь. Где-то позади меня кричит Агната, пока не раздается металлический стук. Девушка затихает.

Наконец мои руки реагируют. Я пытаюсь оттолкнуться от стены. Но как только я на дюйм передвигаюсь, перед глазами все плывет. Потом снова проясняется. Вся кровь будто выливается из новой дыры в моей голове.

Я попала на мель, застряла и теперь быстро угасаю.

Цвета покидают темнеющий перед глазами мир. Я слышу, как мое имя срывается с губ Софи:

– Руна самая опасная. Не выпускайте ее из виду.

Я просыпаюсь от смеха.

– Она ведьма. Может, нам стоит сжечь ее. У кого есть столб?

Снова смех. Они близко – возможно, даже достаточно близко, чтобы плюнуть. Но я никого не вижу.

Я в каком-то темном и маленьком помещении. Места здесь хватает только для меня и стула, к которому я привязана. Такие часто используют моряки. Во рту кляп. Вкус напоминает железо, ведь кровь из раны на голове просочилась в ткань. Меня лишили рюкзака и кольца Николаса. А что хуже, мои друзья – Уилл и Агната – где-то в другом месте.

– Придержите коней. Никто никого не сжигает. Открытый огонь возле лодок моего отца, прежде чем он их осмотрит, точно никому не добавит очков.

Софи.

Мужчины снова смеются. Громко. Это немцы. Да, точно немцы.

Отлично.

Софи снова начинает говорить. Мужской смех затихает, пока они слушают.

– Давайте сначала запишем ее признание в убийстве короля Николаса. Потом сжигайте ее сколько влезет, только подальше от подлодок.

В мою сторону направляются шаги. И тут незапно в лицо бьет свет. Дверь открывается.

Двое крупных мужчин в зеленых униформах поднимают стул, на котором я сижу. Они доставляют меня в комнату в два раза больше любой, какие я видела на суше – даже в замке. Один вырывает кляп из моего рта. Он цепляет волосы. Новая струйка крови стекает по шее и за воротник пальто, все еще прикрывающего мою блузку и брюки.

Тупая боль скребется за глазами, пока они привыкают к окружению. Сначала я вижу свет. Натриевые лампы горят на потолке. Они ослепляют, словно новый день. А потом подлодки, выстроенные и готовые к осмотру. Всего их шесть: о пяти Уилла предупреждал Филипп, а также прототип, который Софи описала в доме Катрин.