Сара Хеннинг - Наследницы моря [litres]

Каждое заклинание забирает что-то из меня, пока слова не начинают размываться. Вокруг нас новые русалки проверяют свои тела, двигаясь кружащей стаей по темным водам моей пещеры. Они – серебристые вспышки под полным бури небом.

Используя свои последние силы, я завершаю полипами, ближайшими ко мне и самыми важными для морского короля – Алией и Анной.

Полип Анны чуть ли не вибрирует от возбуждения. Когда я произношу слова и подношу кончики пальцев к ее ветвям, Анна отделяется от дерева и кружится. Она кричит даже во время ослепляющего света своего превращения.

– Я свободна!

Она танцует, кружась и вытягивая руки и хвост. Я делаю глубокий вдох и обращаюсь к Алие – моему маленькому пучку тонких цветов в тени дерева Анны.

– Frials lif innan haf, minn polypi.

В последней вспышке алмазно-белого появляется Алия. Ее легко узнать – мраморно-лунная версия самой себя.

Суровое лицо морского царя озаряет удивление. Его волшебная хватка на Рагн исчезает. Я проверяю ее пульс – все еще живая, едва. Слава Урде.

Он опускает руки и плывет к Алии. Мужчина приближается к ней так, словно увидел привидение.

– Алия? Это и правда ты? – Он берет дочь за руки. – Я думал, что потерял тебя навсегда.

Она не отвечает, но царю все равно. Взмахом руки он создает тиару словно из ничего и надевает ее на длинные струящиеся волосы Алии. Подарок дочери, которая хотела лишь одну вещь и не смогла получить.

Рот Анны открывается. На ее лице появляется зависть. В отличие от меня и моих серебристых волос, она будто ни на день не постарела с тех пор, как я в последний раз видела ее в человеческом обличье. Говорит же Анна снова голосом Алии:

– Я тоже твоя дочь. Я была тебе верна. Я тебе помогла.

– Gefa! – рявкает он, сверкая в нее глазами и произнося имя, которое когда-то ей дал.

Анна даже не успевает снова возразить, как голос больше ей не принадлежит. Он теперь оттягивает ладонь морского царя. Тот передает его Алии, нежно касаясь ее щеки. Этого я вообще от него не ожидала. Такой человек, которым он сейчас стал, оставляет только синяки. Царь так и делает – только на Анне.

– Ты выполнила свой долг: отвлекла ведьму мыслями о суше, заставляя ее думать, будто она может снова стать человеком. Но ты мне не дочь.

Он фыркает в мою сторону. Я все еще прижимаю к груди его ослабевшую мать.

– Прошло пятьдесят лет, а ты все еще не запомнила границы, не так ли, девчонка?

Взгляд морского царя обращается на его мать.

– Хотя не стоит удивляться: старше двухсот лет, а тоже не выучила границы. – Он вскидывает руку.

– Нет! – кричу я и пытаюсь прикрыть Рагн. Поворачиваю ее бледное лицо к своей груди.

– Ykkarr dauдadar, moдit – morдvig! – Заклинание выстреливает из него с силой метеорита. Оно обволакивает Рагн дымкой, такой же темной, как беззвездная ночь.

Вокруг нас шевелятся новые морские жители. Они кружатся в призрачном водовороте, словно почуявшие свежую кровь акулы. Взгляд морского царя прикован к тенистой массе.

Любовь и страх за ому Рагн очевидны в печальных глазах Алии. Она выкидывает вперед руки – будто пытается остановить то, что уже сделано. Грусть обволакивает и Анну. Когда-то она была близка с Рагн. Однако за горем в глазах девушки назревает страх, я это знаю. Если морской царь способен поступить вот так со своей матерью, то как поступит с ней?

Когда тьма рассеивается, появляется тело Рагн. Оно заключено в пепел; хрупкое, точно скорлупа. Исчезли яркие глаза и дикие волосы. Ее сердцебиение затихло.

– Мне не нужна была мать, – говорит морской царь, словно действительно родился от морского бога. – Она предавала меня все это время, пока здесь находилась морская ведьма. – Его губы искажает праведная улыбка. – О, я знаю о ваших мелких записках, Эви . О ваших визитах. Как она восхищалась тобой за то, как ты нас защитила, – ее слова, не мои.

Царь отмахивается от моего поступка.

– Справилась с мором, который сама и создала. Убила Аннамэтти, когда та угрожала покончить с нами вместе с юным принцем. Но дело всегда было не в нас, а в тебе. Мать была не права, думая иначе; и более того, обожая тебя за это. – Его зубы блестят в гримасе отвращения. – Но я все же держал мать под рукой, потому что все мелкие записочки и визиты приближали меня к корням твоей магии.

Магия. Его голос затихает в отвращении, когда король произносит это слово. Но там чувствуется оттенок чего-то еще: зависти. Его пальцы пробегают по краю моего котла. Зелья там почти не осталось.

Он не знает, что это. Не может знать. Однако плечи мужчины напряжены. Я понимаю, что случится, – прежде, чем он завершает движение. Котел перевёрнут, а мое самое важное за пятьдесят лет заклинание, золотое и многообещающее, проливается в мертвые воды моей бухты.

Мой последний шанс растворился. Исчез.

Следующей станет моя жизнь.

– Ты была мне нужна, чтобы вернуть Руну. Конечно же, ты знаешь, что только по этой причине твоя жизнь продлилась так долго.

– Да, знаю.

– Но теперь для нее нет возврата. Так что ты должна занять место Руны. Вырасти мне рикифьор и спаси свою жизнь.

– Нет.

– Никаких сомнений? – Он чуть ли не смеется. В синих глубинах его глаз вспыхивает веселье. – Неужели твоя жизнь была так ужасна? Ты так скучаешь по дому, что готова рискнуть поверить в обещания Урды о жизни после смерти? Желаешь увидеть всех оставленных позади? Твою мать, погибшую из-за тебя. Отца, погибшего из-за тебя. Твою тетю, твоих любимых Ольденбургов, страдающих под тяжестью того дня, пока они не покинули землю.

Я нежно опускаю тело Рагн на песок, в ее последнее упокоение. Позже я достойно похороню подругу; сделаю все, что в моих силах, чтобы почтить ее, как она того заслуживает. Потом я расправляю плечи и открываю себя ему, готовая бороться. Каждое мгновение моей жизни, силы, покаяния выражено в поднятом подбородке и гладких щупальцах – черных, блестящих, королевских.

– Я? – выплевываю я. – Ты задаешь мне этот вопрос? Человек, только что убивший собственную мать?

Кажется, его плечи чуть поникли. Я улыбаюсь и набираюсь сил.

– Человек, который чувствует себя преданным двумя людьми, коих он спас, и потому готов пожертвовать буквально всем своим народом и жизнями тысячи людей, чтобы удовлетворить собственную алчность?

Царь будто усох и сжался еще больше. Хорошо. Я придвигаюсь к нему поближе, не позволяя мужчине спастись от моего взгляда. Моего гнева.

– Поверьте мне, Ваше Величество, месть не исцелит разбитое сердце.

Морской царь не отрывает от меня взгляда. Не смотрит на мать или своих девочек, которые испуганно плавают за его спиной.

– О, но это приятное чувство, – говорит мужчина сам себе. Сжимает челюсти и возвращает себе каждый потерянный сантиметр. Выпячивает грудь. Мне просто нужно, чтобы он это произнес.